Искусство спора (О теории и практике спора)
Шрифт:
8. К тому же роду софизмов произвольного названия относится одна из самых обычных уловок спора - бездоказательная оценка доводов противника. Многие, услышав довод противника, заявляют категорически: "ерунда!", "чепуха!", "софизм!", "игра слов", "это глупо!" и т.д., и т.д., и т.д. Если они потом и докажут правильность своей оценки, то все-таки подобные резкие квалификации доводов противника по меньшей мере излишни. Особенно до всякого доказательства их правильности. Надо сказать, однако, что в огромном большинстве случаев такие оценки и недоказуемы и неправильны. Но их иногда даже и не пытаются обосновать, а "пущают так", в виде аргумента, в виде возражения. Это уже чистейший софизм произвольного названия: название
Жизнь человека - великий социальный долг - говорил Луи
Блан. Человек должен постоянно приносить себя в жертву
обществу?
– Зачем? - спросил я вдруг.
– Как зачем? Помилуйте: вся цель, все назначение лица
благосостояние общества.
– Оно никогда не достигнется, если все будут жертвовать, и
никто не будет наслаждаться.
– Это игра слов.
– Варварская сбивчивость понятий, - говорил я, смеясь.
Или другой пример (из Тургенева).
Когда же он (Стахов) хотел окончательно сразить
противника, он говорил: все это одни фразы. Должен сознаться,
что многим лицам такого рода возражения казались (и до сих пор
кажутся) "неопровержимыми.
Накануне, гл. III
К произвольным доводам относятся или с ними связаны и более тонкие, переплетенные с другими софизмами оценки доводов, с целью отделаться от труда на них ответить. Например, "этот довод слишком груб и примитивен и с ним не стоит считаться". Или "нечего останавливаться на этом наивном доводе" и т.д. и т.д. Надо помнить, что раз мы спорим с кем-нибудь, раз сочли возможным с ним спорить, то наша обязанность опровергнуть все это доводы, как бы они ни казались "грубы" или наивны.
84:
Сюда же примыкают и такие уловки произвольного довода, как та, в которой один английский логик упрекает В. Гамильтона. "Последний иногда отделывается такими словами от труда опровергнуть мысли противника: "в конечном результате анализа эта мысль приводит к противоречию". Но он не пытается показать, что она действительно приводит к этому. Таким образом, получается "опровержение в кредит", которое необходимо отнести или к ошибкам, или уловкам". (Monck. Ad Introduction to Logic. 1880 г.). Или же отделываются замечанием: "Мы не будем останавливаться на этом аргументе, так как ошибочность его очевидна, а перейдем к более существенному". Или: "здесь мы не будем доказывать истинности (или ложности) этой мысли. Мы докажем ее в другой книге" и т.п. Это последнее тоже "док азательство в кредит". Формы таких ошибок и уловок - бесчисленны.
9. Далее одним из самых употребительных видов произвольного довода являются неправильные ссылки на авторитеты. Доводы "от авторитета" очень важны и без них, в общем, часто не обойтись. Но надо помнить два условия правильного их применения: а) доводы эти правильно применимы или за неимением доводов по существу, (что бывает очень часто, ведь мы не можем всего знать, все испытать сами и все лично проверить); или же в подкрепление доводов по существу. Сама по себе ссылка на авторитет в огромном большинстве случаев является лишь более или менее вероятным (а не достоверным) доводом; б) во-вторых, каждый авторитет - авторитет только в области своей специальности. Если таких областей несколько - тем для него лучше, конечно. Но вне пределов специальности он "обычный смертный", и ссылка на него в этих случаях - ошибка или софизм. Вот два условия, при соблюдении которых может быть правильна ссылка на авторитет. В остальных случаях - такая ссылка есть ошибка или софизм (лживого или произвольного довода).
Но и при соблюдении указанных условий ссылка на авторитет имеет разные степени вероятности, которые необходимо учитывать каждый раз отдельно. Например, в области
специальности данного лица есть вопросы, по которым его правдивое мнение можно счесть достоверным, и есть такие вопросы, где оно не идет далее средних степеней вероятности. Например, возьмем науку. А. приводит довод: "теория мирового эфира в настоящее время оставлена многими физиками". В подтверждение он ссылается на слова профессора Икса, известного своим точным умом и широкими познаниями в современном положении физики. Ясно, что такой человек не мог сделать ошибки в этом вопросе. Так же, как не можем сделать мы ее в вопросе: получили мы жалованье или нет. Вся суть будет в том, верно ли передал А. слова Икса. Наоборот, если А. сошлется на слова Икса в доказательство того, что такая-то спорная теория в физике ошибочна, то тут мнение Икса (если оно верно передано) может иметь лишь ценность большей или меньшей вероятности, в зависимости от многих обстоятельств. Икс авторитет, но Икс - человек. Может быть, ошибочна не новая теория, а оценка ее этим авторитетом.10. Злоупотребление ссылками на авторитеты свойственно нередко увлекающейся молодежи и тем людям, которые не привыкли, не любят и не умеют самостоятельно мыслить. Тем, например, про которых можно повторить слова Гоголя: "У него есть ум, но сейчас по выходе журнала, а запоздала выходом книжка - и в (85:) голове ничего" (Театральный разъезд). Резко, но остроумно, о таких любителях авторитетов отзывается Шопенгауэр.
Люди, которые столь поспешно и с таким жаром хватаются за
авторитеты, чтобы ссылкой на них разрешать спорные вопросы, в
сущности, рады, что могут пустить в дело чужой рассудок и чужую
проницательность, за неимением своих собственных. Число их
легион. Ибо, как сказал Сенека: unus quisque mavult credere,
quam judicare (Каждый предпочитает верить, а не рассуждать).
Поэтому в их спорах обычное оружие - авторитеты. Ими они
побивают друг друга. Кто взялся с ними в спор, тот сделал
неправильно, если захочет обороняться от них доводами по
существу и аргументами. Окунувшись в пучину неспособности
рассуждать и мыслить, они зачарованы против этого оружия,
своего рода Роговые Зизфриды. Поэтом они противопоставляют вам
в виде аргументов авторитеты и закричат: "победа!"
Paregra und Paralipomena II, 266
В виде небезынтересного характерного примера споров в этом роде приведу рассказ "Радда Бай" (Блаватской).
"Один статный индус, драпированный в белую с золотом шаль, с золотыми кольцами на всех пальцах ног, огромным знаком Вишну на лбу и в золотом pince-nez, обратился ко мне уже с прямым вопросом: Неужели я, прожив так долго в Америке, родине Томаса Пена, верю в какое-либо божество?
– Признаюсь, верю, и вовсе не каюсь в такой невежественной слабости, последовал мой ответ.
– И в душу человека? - переспросил он со сдержанной усмешкой?
– Да, и в душу, и как ни удивительно, даже в бессмертный дух...
Юный магистр, нервно заиграв кольцами на ногах, обратился с новым вопросом, довольно на этот раз оригинальным.
– Стало быть, по вашему, Гексли [*] шарлатан и глупец?
______________
* Знаменитый английский биолог и зоолог 60-х и 70-х годов XIX столетия. - П.
В свою очередь мне пришлось вытаращить глаза.
– Это почему же? - осведомилась я у pince-nez.
– Потому что или он, признанный всеми авторитет, знает, о чем говорит, или же он шарлатан, рассуждающий о том, чего не понимает.
– Гексли - сказала я - как натуралиста, физиолога и ученого не только признаю, но и преклоняюсь перед его знанием, уважая в нем один из величайших авторитетов нашего времени, т.е., во всем, касающемся чисто физических наук; но как о философе имею о нем весьма невысокое мнение".