Искусство учиться

Правда, некоторые из них были знакомы с опасными дебютными ловушками или заученными комбинациями, обеспечивавшими им преимущество в начале игры, из-за чего я иногда терял одну-две пешки. Но в дальнейшем у моих соперников не оставалось никаких шансов. С моей точки зрения, партии, разыгрываемые на турнирах, были далеки от идеала. Скорее они напоминали интеллектуальную борьбу за первый приз, когда оппоненты постоянно оценивают преимущества друг друга и удача склоняется то в одну, то в другую сторону. Мои друзья с площади Вашингтона были отчаянными бойцами, чьи действия просчитать очень трудно; по сути дела, особенно опасными они становились, будучи загнанными в угол. Многие очень талантливые дети считали, что выиграют, не встретив особого сопротивления. Если на доске завязывалась упорная борьба, то они оказывались эмоционально неподготовленными.

Мне же, наоборот, трудности даже нравились. Мой стиль состоял в том, чтобы усложнить позицию на доске, а затем пробивать себе путь к победе сквозь царящий хаос. Чем более ожесточенной становилась борьба, тем увереннее я себя чувствовал. Кроме того, мы с Брюсом провели немало времени, изучая эндшпили, когда доска почти пуста и сложные теоретические соображения сочетаются с углубленными расчетами, чтобы завершить игру эффектным сражением. Пока мои оппоненты стремились выиграть дебют уже несколькими первыми ходами, я планировал переход партии в сложный миттельшпиль и абстрактный эндшпиль. В результате по ходу игры мои соперники постепенно теряли уверенность, а я начинал свою охоту. Заметив эту привычку, Брюс стал звать меня Тигром. Он и сейчас зовет меня так.

Мой первый год участия в шахматных турнирах протекал вполне гладко. В играх со сверстниками я чувствовал себя непобедимым, а сочетание уличной стойкости и классической подготовки оказывалось убийственным для моих оппонентов. Возможно, решающим фактором успешности моей игры стало то, что ее стиль полностью соответствовал особенностям моей личности. В результате я был свободен от внутренних конфликтов — и, как стало ясно позднее, это самый главный результат моего обучения. Брюс и дружки из парка научили выражать себя через игру в шахматы, поэтому моя любовь к ним росла день ото дня.

Шли месяцы, я одерживал одну победу за другой; мой национальный рейтинг рос как на дрожжах. Стоило показаться на каком-нибудь турнире, как сверстники приходили в ужас от одного моего вида, что было очень странно видеть. В конце концов, я был всего лишь маленьким мальчиком, боявшимся темноты и увлекавшимся мультиками про Скуби-Ду. Иногда мой соперник начинал всхлипывать прямо за доской еще до начала игры. С одной стороны, мне было очень жаль своих противников, но с другой — их страх укреплял мою веру в собственные силы. Не сразу я узнал о том, что теперь наиболее рейтинговый игрок страны в своей возрастной категории. Следующим этапом должен был стать национальный чемпионат, проводившийся в Шарлотте. Друзья из парка находились в полном восторге и показывали все новые и новые комбинации, способные улучшить мою игру.

Я был бесспорным фаворитом в младшей возрастной группе (дети до третьего класса). Никто не сомневался в моей победе.

Глава 2. Проиграть, чтобы выиграть

Национальный чемпионат по шахматам среди учеников младших классов в Шарлотте. 5 мая 1983 года

Последний тур. Первая доска. Победитель получает титул чемпиона страны. Мы с соперником сидим за одиноким столом перед автоматической камерой, передающей ход игры прессе, тренерам и взволнованным родителям в вестибюле отеля. Остальные участники — около пятисот лучших юных шахматистов страны, съехавшихся на чемпионат, — сидят за поставленными в ряды шахматными столами, занимающими все остальное пространство комнаты. Первый стол — это и трон, и тюрьма, в зависимости от того, как на это смотреть. Любой мечтает попасть сюда, но, добравшись до него, обнаруживаешь, что ты в полном одиночестве на этом пьедестале, а на лбу у тебя словно нарисована мишень. С момента приезда на турнир я был желанной мишенью. Знаю, что некоторые команды специально готовились к игре со мной и месяцами разрабатывали коварные дебютные ловушки только для того, чтобы выбить меня из соревнований. Но первых шестерых соперников я обошел без труда, сыграв лишь один матч вничью. Играя со сверстниками, я чувствовал себя неуязвимым. Им со мной не справиться.

О своем сопернике я знал не много — лишь то, что это хорошо подготовленный вундеркинд по имени Дэвид Арнетт.

В три года он умудрился запомнить карту нью-йоркского метро.

В пять — решал задачи по математике для старших классов школы. В шесть — стал лучшим среди шахматистов первого уровня во всей стране и лучшим игроком в шахматы престижной школы Далтона, где шахматным тренером работал Светозар Йованович, живая легенда в своей области, подготовивший не одного юного чемпиона. Йованович сумел дать Дэвиду классическую шахматную подготовку и привить соревновательную дисциплину, ничем не уступавшие моим собственным. Вскоре после этой игры мы Дэйвом стали лучшими друзьями. Но в тот момент я видел перед собой всего лишь маленького белобрысого мальчика с торчащими зубами, впавшего в какое-то оцепенение.

На третьем ходу партии Дэвид принял странное решение, позволив мне забрать его королевскую пешку конем. Мне бы следовало взять паузу и попытаться разгадать ловушку, но я сделал ход слишком быстро. Он немедленно захватил господствующую позицию на доске, поведя своего ферзя в опасную атаку и создав угрозу моему слишком далеко выдвинувшемуся коню. Укрыть коня от преследования было негде. Взяв его королевскую пешку, я, очевидно, сделал глупость. Теперь этот сообразительный мальчишка угрожал моему королю, и мне пришлось вступить в отчаянную борьбу.

Как сейчас вижу самого себя — восьмилетнего мальчика, который чувствует, как победа ускользает из рук. Пот стекал с меня ручейками, кожа покрылась пупырышками, сердце билось все чаще, а завистливые конкуренты сверлили меня взглядами из-за близлежащих столов. В зале повисла зловещая тишина, изредка прерываемая тихими шорохами, а хрупкость моих надежд становилась все более очевидной. Оказалось, что я вовсе не супермен. Я всего лишь ребенок, который частенько спит в кровати родителей, поскольку боится страшных снов; сейчас же тяжесть всего мира обрушилась на мои плечи, и все валилось из рук.

Предстоял выбор: потерпеть полное поражение или отдать некоторые фигуры, отступить, перегруппироваться и попытаться продолжить борьбу.

На площади Вашингтона я делал это огромное число раз.

Но чтобы сверстник загнал меня в угол — такого не бывало.

Как фаворит соревнований, я чувствовал колоссальное давление и пытался с ним справиться, культивируя в себе чувство непобедимости. Уверенность в своих силах — неотъемлемое качество настоящего бойца, но самоуверенность всегда губительна. В некоторые моменты мы пытаемся перехитрить самого себя. Свою уязвимость мы, словно рак, прячем глубоко под броней бравады, но, когда ситуация выходит из-под контроля, нам не хватает умения восстановить душевные и физические силы и вернуться в игру.

Когда игра закончилась, я был глубоко потрясен тем, как близко подошел к завоеванию первого чемпионского титула и буквально выпустил его из рук. Казалось, мой мир просто распался на части и самоликвидировался. Может, я просто неудачник? Разочаровал ли я своих родителей? А что скажут мои друзья из парка, Брюс, школьные товарищи? Как же я мог проиграть? Одна из проблем фаворитов заключается в том, что и падать им приходится с очень большой высоты. Упал ли я в собственных глазах или в глазах окружающих? Стоило ли затрачивать столько сил, раз чемпионский титул мне не достался? Восьмилетнему мальчику весьма трудно справиться с такой сложной ситуацией, а мне очень повезло с семьей: мои родители быстро вернули мне способность видеть перспективу даже в столь напряженные периоды жизни. Мы пошли на рыбалку.

Океан играл огромную роль в моей жизни, образно выражаясь, чуть ли не с самого зачатия. Когда мама была на пятом месяце беременности, они с отцом поехали ловить голубого марлина на блесну в трехметровых волнах Гольфстрима. Некоторые самые ранние воспоминания связаны с причалом рядом с нашим маленьким домом на острове Южный Бимини, гудящем тучами москитов. Там мы ловили люцианов, кормили мурен, отгоняли мошкару по вечерам, разбрасывая приманку для акул.

В детстве я твердо знал, что наступит лето и мы отправимся на море, независимо от того, что еще происходило в нашей жизни, наступал ли кризис в экономике, какие турниры проходили в это время и какими бы несвоевременными и абсурдными ни казались поездки на берег океана в момент отправления. Постепенно я понял, что эти короткие перерывы в напряженной, наполненной конкурентной борьбой жизни шахматиста и были одной из причин моих спортивных успехов. Время, проведенное на море, — это время обновления, укрепления семейных связей, время наедине с природой, когда можно успокоиться и подумать о планах на будущее. Можно позволить себе забыть о тренировках и найти новые творческие идеи, способные стать толчком к дальнейшему росту. Эти поездки ничем не напоминали шикарный отдых — они даже были наполнены неустанным ручным трудом, например попытками вернуть к жизни старый генератор в машинном отделении нашей лодки, уборкой кокпита под палящим солнцем, удерживанием лодки на заданном курсе под порывами шквального ветра, прокладкой маршрута в открытом море и вообще всяческим экстримом.