Ислам классический: энциклопедия

.

Райские птицы. Иллюстрация художника Н. Ушина к повествованиям «Тысячи и одной ночи».

ошеломляющий успех миссии Пророка — убедительнейшее подтверждение ее истинности. Даже неверующий сочтет если не чудом, то по крайней мере чем-то необыкновенным тот факт, что на таком узком фундаменте, как население и цивилизация языческой центральной и северной Аравии, могло вырасти столь величественное и великолепно построенное здание. Эта структура обрела жизнестойкость и силу в своей способности трансформироваться из религиозной общины, имевшей чисто национальную природу, в культурное сообщество, которое было и религиозным, и наднациональным, сохраняя в то же самое время свое право на существование и на статус государства. Политическая история ислама содержит парадокс, свойственный только этой религии: это — история превращения некой арабской секты в контролируемую общиной империю и, более того, в универсальное религиозное сообщество, которое первоначально не носило политического характера, хотя и играло определяющую роль в политических событиях и навязывало свои собственные ценности другим культурам. Иными словами, не физическое господство, а культурная мощь нового учения, не возникновение его в определенном географическом и интеллектуальном регионе, но имманентный ему универсализм были решающими факторами его развития».

Эта «культурная мощь» воплотилась в учении Мухаммада и запечатлелась на века в священной книге ислама — Коране

Глава 2 КОРАН

Мусульманский взгляд на Коран. — Составление Корана. — Суры и аяты. — «ал-Фатиха». — Мекканские и мединские суры. — Толкования Корана. — Комментаторы Корана. — Канонические списки. — Список Османа. — Переводы Корана на европейские языки. — Русские переводы Корана. — Дискуссия о несотворенности Корана. — Коран как мера всех вещей и источник всякой мудрости.

«Скажи: «Если бы собрались люди и джинны, чтобы сделать подобное этому Корану, они бы не создали подобного, хотя бы одни из них были другим помощниками»» (сура 17, 90).

Эти слова как нельзя лучше характеризуют традиционное восприятие Корана в мусульманском мире. Несотворенное и существующее предвечно, «слово Аллаха» есть мать всех книг; по воле Аллаха оно определяет людские судьбы и все события во вселенной: «Стирает Аллах, что желает, и утверждает» (13:39). С этой Книгой книг (само слово «Коран» этимологически восходит к арабскому глаголу караан — «читать вслух», «декламировать») не сравнится никакая другая, ибо она единственная была явлена Аллахом.

Коран представляет собой собрание откровений, дарованных Аллахом Мухаммаду. Первоначально проповеди Мухаммада, в которых Пророк делился с общиной полученными откровениями, передавались изустно, по памяти, но со временем их стали записывать, дабы сохранить слово Всевышнего для последующих поколений. Предание гласит, что канонический текст Корана, составленный на основе различных источников, был подготовлен между 650 и 656 годами, при халифе Османе; записал этот текст Зейд ибн Сабит, приближенный писец Мухаммада. Р. Дози излагает предание о составлении канонического Корана следующим образом: «Полного собрания текстов Корана во времена Мухаммада не существовало, и если бы первые три халифа были менее усердны в этом отношении, то Коран не избежал бы опасности быть забытым. Кто впервые собрал различные отрывки Корана, так это халиф Абу Бакр (632–634) и его друг Омар. Дело в том, что когда на одиннадцатом году Хиджры был побежден лжепророк Мусейлима, то началось, что многие лица, знавшие на память довольно длинные отрывки из Корана, погибли в решительном сражении. Омара взяло опасение, что скоро совсем не станет людей, знающих Коран, а потому он и дал халифу совет — собрать вместе все разрозненные отрывки, какие ходят среди мусульман. После некоторых колебаний, возникших потому, что Пророк не дал никакого полномочия на такое великое дело, Абу Бакр принял предложение и поручил эту работу молодому Зейду ибн Сабиту, бывшему секретарем для Мухаммада. У Зейда не было большой охоты браться за это, потому что, — говорил он, — легче сдвинуть гору, чем выполнить такую задачу; кончилось, однако, тем, что Зейд послушался и под руководством Омара собрал коранические отрывки, которые частью были записаны на свитках бумаги или пергамента, на волокнистых черенках пальмовых листьев или на камешках, частью же (и это было гораздо больше) сохранялись только в памяти тех или других лиц. Порядок, которого придерживался Зейд, составляя этот сборник, нам неизвестен, сам по себе сборник этот не имел большой важности, потому что не был законодательным и предназначался не для общества, а для частного пользования Абу Бакра и Омара. Таким образом, мусульмане продолжали читать Коран лишь по своим собственным отрывкам или по памяти, — так, как хотели, и мало-помалу разные редакции тех или других отрывков начали отличаться одна от другой. Так как подобное положение дел порождало пререкания (в том числе между войсками разных областей), то третий халиф Осман (644–656) решил ввести одну общую, официальную редакцию Корана, обязательную для всех. Зейду, составившему несколько лет назад первую редакцию, поручили составить и вторую, и первый экземпляр Зейда был принят за основание у Зейда и у тех курайшитов, которые были назначены Зейду в помощники. Эта вторая редакция есть вместе с тем и единственная редакция, какою мы обладаем, потому что все прочие экземпляры откровений коранических Осман велел уничтожить».

Канонический (суннитский) вариант Корана состоит из 114 сур, или разделов, неодинаковой длины, содержащих различное число аятов, или стихов. Первую суру «ал-Фатиха» («Открывающая») обязан знать наизусть каждый мусульманин. В переводе на русский язык эта сура звучит так:

Во имя Аллаха милостивого, милосердного! Хвала — Аллаху, Господу миров, милостивому, милосердному, царю в день суда!Тебе мы поклоняемся и просим помочь!Веди нас по дороге прямой,по дороге тех, которых Ты облагодетельствовал,не тех, которые находятся под гневом, и не заблудших.

Причем произносить эту суру (как, впрочем, и все остальные) следует исключительно на арабском языке, поскольку изначальный текст Корана был записан на мекканском диалекте арабского языка и, следовательно, только этот язык достоин чести фиксировать священное Слово. [10] Кстати сказать, особое положение арабского языка среди прочих утверждается и в самом Коране: «И поистине это — послание Господа миров. Снизошел с ним дух верный на твое сердце, чтобы оказаться тебе из числа увещающих, на языке арабском, ясном. И ведь он, конечно, в писаниях первых! Разве не явилось для них знамением то, что знают его ученые из сынов Исраила? А если бы Мы ниспослали его на кого-нибудь из иноплеменников, и он прочитал бы его им, они бы в него не уверовали» (26:192–199).

10

У мусульман считается, что перевод Корана на другие языки принципиально невозможен, ибо при переводе утрачивается божественность откровений. Поэтому все чаще существующие переводы Корана называют «переводами смыслов»

Коранические суры условно принято разделять на мекканские и мединские — по месту произнесения Мухаммадом проповедей. Р. Дози, анализируя состав и стилистику Корана, писал: «Как бы там ни было и какое бы впоследствии ни составилось суждение насчет большей или меньшей степени достоверности Корана, один факт и теперь не подлежит сомнению, а именно тот, что общий план книги, распределение ее на суры, или на главы, произведен совсем произвольно. Да иначе и быть не могло: располагать откровения по содержанию решительно не было возможно, потому что Мухаммад часто в одном и том же откровении говорил о нескольких вещах, совершенно различных. Еще менее можно было следовать порядку хронологическому: во-первых, Мухаммад сам, во многих случаях, прибавлял новые откровения к более старым частям какой-нибудь суры; во-вторых, тогда, при Зейде, «ал-Фатиха» — первая сура Корана. уже не было в живых никого, кто знал бы точно, в какое время открыт был каждый стих.

.

Таким образом, пришлось ограничиться тем, что в качестве правила, по которому одна сура должна была следовать за другою, взята была длина каждой суры (впрочем, это правило не везде соблюдено в точности); самая длинная сура поставлена была в начале; за нею шла та, которая ближе всех была к ней по длине, и так далее; последняя сура оказывается в то же время и самой короткой. Отсюда вышло то, что откровения, происходящие из совсем разных времен, теперь беспорядочно смешаны. Такого хаоса не найти ни в какой другой книге, и больше всего эта-то причина и делает чтение Корана таким утомительным. Будь Коран распределен по эпохам, он, без всякого сомнения, читался бы с большим удовольствием. Известные старания в этом направлении уже были произведены мусульманскими богословами раннего периода, — раннего, потому что в глазах более новых книжников, которые считают порядок Корана за божественный, распределять суры в хронологическом порядке значит проявлять неверие, — но потому именно, что те богословы были именно богословами, чисто научно взглянуть на дело они не могли. В слоге Корана есть разные особенности, которые могут послужить руководством для исследования насчет времени появления того или другого отрывка. Язык отрывков мекканских (610–622 год) мощен и пылок, если его сравнить с тяжелым и растянутым слогом отрывков мединских (622–632 год). Прибавьте к этому кое-какие другие особенности в слоге, кое-какие намеки на исторические факты — и возможно будет различить время появления многих мест Корана. Однако отсюда не следует, что весь Коран можно распределять в хронологическом порядке; всегда останется многое такое, что с одинаковым успехом может быть отнесено то к тому, то к другому моменту.

Надпись «Аллах велик!» на кафеле. Турция (XIX в.).

Хотя, конечно, и возможно установить лучший порядок для сур, чем тот, который принят в мусульманстве, я сомневаюсь, однако, чтобы когда-либо удалось предложить такое распределение, на которое единодушно согласились бы все сведущие люди; для этого недостает чересчур многих требующихся пособий».

Попытки «исправить» канонический текст Корана предпринимались неоднократно — как мусульманскими теологами, прежде всего шиитами и хариджитами, так и европейскими учеными. Можно вспомнить и «редакцию» Корана, принадлежащую перу соратника Пророка Абдаллаха ибн Масуда (ум. ок. 653 г.), и шиитский «список» с добавлением суры 115 «Два светила», и другие вариации. По словам отечественного ученого А. Е. Крымского, «благочестивый Зейд внес в Коран все записи, какие мог собрать, и не подвергал их критике. Но, как известно, Мухаммад часто свои приказания отменял, ссылаясь на то, что Бог посылает ему некоторые откровения лишь на время; отсюда в Коране Зейда явилось много правил, взаимно противоречивых — между прочим, по таким, например, существенным пунктам, как отношения мусульман к язычникам и иноверцам: в Мекке говорилось одно, в Медине — другое, более строгое. Кроме того, Мухаммад предупреждал, что некоторые суры нельзя понимать буквально: они имеют аллегорический, сокровенный смысл. Далее, сжатая, отрывочная форма Корана была вполне понятна только современникам Пророка, хорошо знавшим каждое событие, на которое Коран делал намек; но для последующих поколений многие места Корана делались уже непонятными по своей стилизации. Наконец, с течением времени делалось непонятным точное значение того или иного отдельного слова и выражения, употребленного Пророком. Поэтому рано осозналась потребность в комментариях на Коран — комментариях исторических, реальных, богословских, потом филологических и т. п. Однако комментарии Корана не всегда передают настоящую мысль Пророка: очень часто они ее искажают, и такое искажение датируется от самых старинных времен. Ибн Аббас, двоюродный брат Мухаммада (прозванный аль-Хабром — книжником, или первосвященником), явился главным источником коранического экзегезиса, хотя, казалось бы, ему трудновато было бы помнить о Мухаммаде что-нибудь отчетливо, ведь Ибн Аббасу было всего лет тринадцать или (по Масуди) даже десять, когда Мухаммад умер. Быть может, Ибн Аббас многого сам не понимал и лишь потому истолковывал неверно (например, еврейские слова и выражения), но гораздо чаще мы в его объяснениях находим извращения безусловно умышленные, сделанные ради благочестивого обмана или из нежелания признаться в своем неведении по поводу какого-нибудь места в Коране. После него его ученики и другие люди, ссылаясь на предание, в свою очередь неверно истолковывали Коран и, таким образом, извращали его. И у них, как у Ибн Аббаса, извращения Корана делались отчасти просто по невежеству, бессознательно, но отчасти и сознательно: нужно было приспособить предписания Мухаммада, рассчитанные на незатейливую, полукочевую обстановку, к более сложным формам цивилизованной жизни, какою зажил халифат, или желательно было обелить личность Пророка от нападок (по учению имама Шафи, сам Пророк разрешил в похвалах ему допускать преувеличения), или нужно было сектантам отыскать себе поддержку в авторитете Корана.

От первых двух столетий Хиджры у нас нет ни одного полного комментария, но есть разные частичные объяснения богословского и филологического характера. Обстоятельные своды комментариев имеются только с III в. Хиджры. Из комментаторов, которые признаны за правоверные, главные:

1) Табари (838–923); он же известный историк. Его огромный «Тафсир», объединивший все, что было сделано до того, был оттеснен на задний план позднейшими комментариями, и только в 1902 году в Каире приступили к его напечатанию по рукописи Хедивской публичной библиотеки.

2) Замахшари (1074–1143). На его «Кяшшаф» было составлено множество дополнительных толкований, и немало из них даже напечатано, но всюду в них сделаны поправки в правоверном духе, потому что сам Замахшари был богословом свободомыслящим, мутазилитом; его комментарий начинался словами: «Хвала Аллаху, Который создал Коран», а теперь в издаваемых текстах «Кяшшафа» читаем: «Хвала Аллаху, Который ниспослал Коран».

3) Байдави (ум. в 1286 г.). У мусульман его комментарии, в свою очередь вызвавшие на себя множество других комментариев, считаются за наилучшие. Эти комментарии отличаются, действительно, сжатостью и в то же время затрагивают много предметов: историю, лексикографию, грамматику, диалектику, варианты чтения; вместе с тем они очень неточны и ни одной области, которой касаются, не исчерпывают вполне достаточно. (Из Замахшари он берет так много, что Хаджи Хальфа считает эти комментарии обработкой или выдержкой из труда Замахшари).