Испанские каникулы

После обеда Аманда решила, что сидеть у бассейна слишком жарко, и повезла Октавию, Беатрису и Ната в какой-то ослиный питомник, про который где-то вычитала. Когда машина выехала за ворота, Дженна повернулась к Сэму и спросила:

— Пива хочешь?

Сэм как можно безразличнее пожал плечами:

— Почему бы и нет?

Пока он шагал рядом с Дженной, неся холодные банки с пивом, в уме у него непрестанно складывались реплики — непринужденные, небрежные, остроумные. Но всякий раз, стоило лишь ему открыть рот и собраться произнести что-нибудь, его сковывала неуверенность. А что, если шутка на самом деле получится тупая? Что, если Дженна развернется и посмотрит на него этим своим непроницаемым, уничтожающим взглядом — или, хуже того, рассмеется? Потому он так ничего и не говорил — и молчание все крепло и крепло.

Дженну это, похоже, не волновало. Она выпила пиво — Сэм успел к этому моменту осилить лишь половину своей банки — и закурила сигарету. Похоже, ей этого было вполне достаточно. Честно говоря, по такой жаре особенно говорить и незачем. Солнце в этом смысле очень удобная штука — почти как телевизор. Если разговор увял, всегда можно просто закрыть глаза и позагорать, пока не придумаешь, что бы еще сказать.

— Ну так как? — произнесла Дженна.

Сэм, вздрогнув, быстро повернул голову в ее сторону. Дженна сидела, и ее косички рассыпались по плечам, словно шнурки.

— Успешный ли выдался отдых для всех? — Она выпустила облачко дыма и сверкнула глазами. — Твое мнение, Сэм? Палец кверху или палец книзу?

— Ну, — небрежно произнес Сэм, — пожалуй, кверху. В смысле — погода хорошая…

— Погода хорошая, — повторила Дженна, слегка улыбнувшись. — Англичанин!

— Я отлично провожу время, — добавил Сэм, уязвленный насмешкой. — Нат тоже. Думаю, и мама с папой тоже.

— Ты так думаешь?

— А ты нет?

Дженна пожала плечами и снова затянулась. Она наклонилась почесать ногу, и взгляд Сэма уткнулся в ее груди, смуглые, круглые, как яблоки, заключенные в два туго натянутых черных треугольника. Пальцы Сэма впились в сухую, твердую землю. Ему захотелось что-нибудь сказать, но в горле встал ком. Дженна оторвалась от изучения аккуратно накрашенного ногтя на большом пальце ноги и загадочно улыбнулась.

— Что ж, я рада, что ты хорошо проводишь время.

Сэм вспыхнул и быстро отвел взгляд. И что это она имеет в виду?

— А ты сама разве не проводишь время хорошо? — спросил он несколько агрессивным тоном.

— Я здесь не для этого.

— Да, но это же не против правил, верно?

— Не знаю, — сказала Дженна. — Я не спрашивала.

Она потешно закатила глаза, и Сэм расхохотался, отчасти от облегчения.

— Тебе не нравится Аманда, да? — спросил он, взял свою банку и глотнул еще пива.

— Как работодатель? — Дженна взяла другую банку и вскрыла ее. — Не особенно.

— А… как человек?

— Как человек… — Она задумалась на несколько секунд, поднеся банку к губам. — По правде говоря, мне ее жаль.

— Тебе жаль Аманду? — Сэм изумленно воззрился на Дженну. — Но почему?..

— Да потому, что она мне не показалась безумно счастливой женщиной.

— Может, ей бы не стоило строить из себя такого босса? — Сэм покачал головой. — Мне прямо не верится, что ты ее жалеешь. В смысле — она ведь ужасно с тобой обходится.

— Если мне неприятно на нее работать, это еще не означает, что я не могу ее жалеть. — Дженна погасила окурок, ткнув его в землю. — Знаешь, Аманда, во всяком случае, вправду заботится о своих детях. Когда Беатриса приболела, Аманда просидела с ней всю ночь. И убирала за ней. А Хью, конечно же, даже пальцем не пошевелил…

— Так тебе не нравится Хью? — удивленно переспросил Сэм.

— Пустое место, — ответила Дженна. — Типичный англичанин. Ни эмоций, ни юмора — ничего. Аманда, конечно, тот еще подарочек — но про нее хоть можно сказать, что она и вправду любит своих детей.

— Все матери любят своих детей.

— Ты так думаешь? Я видала кучу матерей. И некоторые выражали свою материнскую любовь очень своеобразно. — Дженна перекатилась на живот и положила подбородок на руки. — Среди них встречаются форменные суки. Они завели детей просто потому, что так получилось. А потом спихивают их с рук и уезжают на месяц на Барбадос. А другие страдают комплексом вины и терпеть не могут няню за то, что она проводит с детьми времени больше, чем родная мать.

Сэм с любопытством взглянул на Дженну.

— А хоть с кем-то из работодателей ты ладила?

— Время от времени… — Дженна ухмыльнулась. — Ты запомни вот что: основное чувство, лежащее в основе взаимоотношений между матерью и няней, — это ненависть.

— Ненависть? — Сэм рассмеялся, хотя не понял, шутит Дженна или говорит всерьез.

— Ну, может, и не ненависть, — уступила Дженна. — Но обида. Зависть. Я завидую им, потому что у них большие дома и куча денег, а они завидуют мне, потому что у меня нет растяжек и есть сексуальная жизнь.

— У Аманды растяжек нету, — ляпнул Сэм не подумав.

— Что, вправду? — Дженна приподняла брови. — Ты присматривался?

— Нет, — покраснев, сказал Сэм. — Конечно нет. Просто… — Он глотнул пива, чтобы скрыть замешательство. — Так ты… значит, думаешь, что Аманда тебе завидует? — спросил он, пытаясь продолжить беседу.

— На самом деле я думаю, что у Аманды недостаточно воображения, чтобы завидовать кому бы то ни было, — сказала Дженна, прикрыла глаза и улеглась.

Сэм беспомощно скользнул взглядом по ее телу и отвел глаза. Его мгновенно бросило в жар. Он отпил еще пива и провел рукой по мокрому лбу.

— Ты и вправду похож на свою маму, — сказала Дженна, внезапно открыв глаза. — Глаза одинаковые, да и вообще.

— Ну да, — согласился Сэм.

— А Нат — в точности твой папа. Странно, правда?

Сэм промолчал. Он принялся с непроницаемым лицом неизвестно зачем перевязывать шнурки на кроссовках. Сэм всегда колебался, если новые знакомые начинали расспрашивать его о родителях. Иногда он был не в том настроении, чтобы тешить чужое любопытство. Особенно девчоночье — они вечно впадали в истерику, если им сказать: ахали, обнимали его и сообщали, что готовы поговорить с ним об этом, если ему хочется. Как будто это была невесть какая проблема — а это вовсе и не проблема!

С другой стороны, Дженна не тот человек, который вообще склонен впадать в истерику.

— На самом деле Филипп мне не отец, — произнес наконец Сэм, подняв взгляд. — В смысле — не родной отец.

— Что, вправду? — Дженна, подобравшись, села. — Ты приемный сын?

— Не совсем, — сказал Сэм. — Мама — моя родная мама. Она меня родила, когда была еще совсем молодой. Примерно в твоем возрасте.

Дженна взглянула на него с прищуром, как будто что-то подсчитывала.

— А кто тогда твой отец? — поинтересовалась она.