Испанский дневник

Ожидание вызова, пожалуй, самая томительная, по отзыву всех воздушных бойцов, сторона их жизни. В пасмурный день пилот настраивается на более спокойный лад. В ясную погоду день без вылета – это настоящее мучение Часто командир эскадрильи разрешает двум-трем особым непоседам вылетать без сигнала – «на зримого противника». Азартные охотники бродят по небу в поисках добычи: или воздушной – какого-нибудь «малахольного» разведчика, или наземной цели – грузовиков со снарядами, пешего взвода марокканцев или генеральского автомобиля.

«Курносые» истребители оказались мастерами на все руки. Они ведут разведку, энергично забрасывают части противника небольшими бомбами, они соревнуются со штурмовиками в стрижке и бритье наземных целей, они раскидывают листовки над городами, занятыми фашистами. Но все это между прочим. Главная задача истребительных частей мадридского фронта – бороться с основной массой германо-итальянской авиации, препятствовать ее бандитским налетам на столицу, оберегать мирное, беззащитное население Мадрида, его тружеников, его женщин и детей. Сейчас эта задача отлично выполняется.

Далось это все не сразу. Генерал Дуглас, черноволосый, с длинным, молодым, задумчивым лицом, перебирает в памяти два месяца отчаянной, смертельной борьбы за воздух, борьбы с опытным и наглым врагом:

– Судите сами. Нам пришлось первыми в мире принять на себя удар вооруженного фашизма. Вооруженного всей новейшей, передовой германской техникой. Ведь германская армия имела выдающиеся заслуги в авиации во время мировой войны. «Воздушный генерал» Геринг трубит на весь мир о доблестных традициях истребительной эскадрильи Рихтгофена, в которой он сам служил. Геринговские летчики на германских машинах образца тысяча девятьсот тридцать шестого года – это именно то, перед чем дрожат правительства Парижа и Лондона. Итальянская авиация считается тоже одной из лучших в Европе. Короче говоря, то, что расписывалось разными пророками в романах о будущей войне, – с этим мы встретились над Мадридом. И ничего. Как видите, бьем Герингу морду…

В первых больших воздушных боях республиканцы имели небольшие, но чувствительные потери. Это оттого, что они не в полной мере использовали все возможности полученных ими прекрасных самолетов, а главное – потому, что противопоставляли врагу свою отвагу, не учитывали его коварства.

Ни один из погибших правительственных пилотов не пал в равном и честном бою. Какая может быть у фашистов честность! На капитана Антонио бросились сразу шестеро истребителей и перерезали ему пулеметами крылья. Хосе Таласса увлекли далеко за линию фронта и расправились с ним впятером, чтобы сбросить потом на Мадрид его изрубленный в куски труп. Энрике Лореса подкараулила целая дюжина – восемь «Хейнкелей», четыре «Фиата» – и травила, как стая псов, пока не сожгла ливнями огня.

Подвергаясь атаке республиканцев, немецкие летчики применяли хитроумную манеру выхода из боя. Они притворялись мертвыми, безнадежно штопорили вниз; они скользили пузом и колесами вверх для придания себе более мертвецкого вида; республиканец удалялся, считая своего противника сбитым; в этот момент, близко от земли, немец выравнивал машину и улепетывал на бреющем полете.

После первых же схваток положение круто изменилось. Характер и исход боя стали зависеть только от своевременности появления республиканских летчиков. Появление – в свою очередь, от своевременного вызова с наблюдательных пунктов, их бдительности и зоркости; взлет и прилет республиканцы довели до рекордно малых сроков. В результате: одна-две минуты лишних – «Юнкерсы» успели сбросить бомбу и поспешно удирают, причем их истребительная охрана бежит впереди. Одна-две выигранных минуты – правительственные истребители встречают воздушную банду, они отрезают ей дорогу и завязывают с фашистами, вернее – навязывают им бой. «Хейнкели» бегут, на «Юнкерсах» летчики хватаются за гашетки пулеметов, забыв о кнопках бомбосбрасывателей. Ворох машин катится по небу прочь от Мадрида – на земле спасена сотня человеческих жизней, мадридцы облегченно и благодарно вздыхают.

Когда бой завязался, он часто идет лестницей в несколько этажей. Внизу республиканский пилот жмет к земле фашиста – теперь он не верит в штопор и оставит противника только тогда, когда стукнет его. Над республиканцем вьется тройка «Хейнкелей». Над ними, уже в четвертом ярусе, идет бой каруселью четырех фашистских и четырех правительственных самолетов. От исхода драки в верхнем этаже могут зависеть нижние схватки.

В коротких словах, спокойно, с улыбкой рассказывают «курносые» бесчисленные эпизоды своей боевой жизни. В этом задоре нет бахвальства. Это уверенность и превосходство бойцов, померившихся силами с врагом и теперь знающих цену ему и себе.

– На днях наше звено встретило их пятерку. Мы не свернули, не стали выбирать угла для атаки, а ринулись в лоб. Хотели посмотреть, у кого крепче нервы. Ну, и фашисты не выдержали. На полпути они нырнули вниз, а там врассыпную. Удивительно, как у них отсутствуют солидарность и спайка в драке. У нас кто-нибудь зазевается – они кучей нападают и душат. А если нападают на них, они действуют по принципу «спасайся, кто может». Мы же, когда замечаем, что наш попал в беду, бросаем все и не отстаем от противника, пока не отобьем своего парня. Если мы не ошибаемся, то в этом состоит разница между фашистской и нашей общественной моралью?

Они не ошибаются.

Два звена сопровождали республиканский «Потез», вышедший для фотосъемок фашистских позиций. Восемь фашистских истребителей подкрались к республиканцам сзади и сразу напали на них. Правительственным пилотам, при огромной быстроте их машин, было нетрудно рвануть и сразу выйти из боя. Но они сопровождали более тихоходный «Потез» и не допускали даже мысли о том, чтобы оставить его одного. Сразу сделав переворот, звенья контратаковали противника буквально в нескольких десятках метров. Они ринулись прямо на фашистские пулеметы. Зажигательные пули яркими вспышками запрыгали по крыльям. Просто чудом было то, что ни одна из пуль не попала в бензобаки. Но враг дрогнул, отпрянул и прекратил атаку, столь удачно подготовленную. Вся семерка, включая «Потез», вернулась домой, хотя и не невредимой, с двумя десятками пробоин, но живой. Спаянность и отвага коллектива испугали врага.

3 января

Летчики любят дразнить Хорхе Гармиа:

– Пусть он вам расскажет, как ошибся дверью.

Хорхе довольно охотно рассказывает свой конфузный случай:

– Мы вышли девяткой по вызову на Мадрид, Противника не нашли – из-за густой облачности, в два слоя. Когда уже поворачивали и проходили через первый слой, я оторвался. Ищу, прохожу наверх – второй слой – и сразу нахожу эскадрилью. Стал в задний ряд и очень доволен, что так быстро подстроился. Лечу – и вдруг горячий пот меня прошибает. Я, оказывается, в строю германской эскадрильи. То есть, иными словами, лечу к дьяволу и первую посадку буду иметь в аду. Что делать? Мы летим клином, всего четырнадцать штук, и я в заднем ряду в середине. Правда, уже сумеречно, видимость плохая. Словом, я вдруг отвалился назад, вниз и опомнился где-то уже далеко, под облаками, в неизвестном месте. Оказалось, над противником. На аэродром к себе притащился один, почти в темноте, еле нашел.

После каждого боя командир в тот же день устраивает подробный разбор. Результаты и обстоятельства боя контролируются с четырех сторон: рапорты каждого отдельного пилота, показания его товарищей, данные с наблюдательного пункта и сообщения наземных частей, караулов, случайных свидетелей. Критика товарищеская, но детальная и строгая.

Полковник Хулио, командир всех истребителей мадридского фронта, размышлял и разрабатывал новые тактические методы выхода из воздушного боя. Он пришел к одному, не знаю, насколько испанскому, но очень подходящему для любой нации методу; уходить только тогда, когда противник очистил воздух. Пока это правило будет соблюдаться, враг не будет слишком много мнить о себе. Если же хоть раз уйти с воздушного поля битвы, хотя бы даже самым военно-научным способом, но оставив воздух противнику, – не ждите добра. Конечно, речь идет не о тех случаях, когда враг в несколько раз превосходит числом самолетов и вооружением.

Республиканские истребители твердо держатся своего правила. Это заставило фашистов очень сократить свои налеты на столицу и изменить свою манеру. Теперь тройка и семерка «Юнкерсов», даже под охраной, не рискует появиться над Мадридом. Если уж идут, то восемнадцать – двадцать машин сразу, окруженные полчищем «Хейнкелей», – настоящий крестный ход. Выходит он стройно и благообразно, а когда налетает темно-зеленая, с красными полосками, буйная орава, фашисты кидаются кто куда.

После каждого крестного хода над Мадридом генерал Франко недосчитывается кого-нибудь. Дуглас носит с собой, в верхнем кармане простой полосатой тужурки, маленькую записную книжку. В ней он выводит свои прибыли и убытки. Баланс получается более чем активный и даже поразительный. Знаменитая эскадрилья Рихтгофена сбила за полтора года мировой войны сто сорок семь самолетов. Из них на долю самого Рихтгофена и еще пятерых лучших истребителей пришлось сто двадцать. Республиканские летчики Испании сбили за два месяца в одном только мадридском секторе семьдесят германских и итальянских аппаратов (а уничтожить современный скоростной истребитель – это не то, что сбить летающий гроб образца 1916 года). Здесь нет ни одного пилота, у которого налет превышал бы сорок часов на одну сбитую машину противника. У лучших бойцов приходится по семи часов, а у героического летчика Паланкара, командира эскадрильи, в которой мы сейчас находимся, на каждый сбитый «Хейнкель» приходится только шесть с половиной часов налета.