Исполнитель
Шрифт:
«Родная, помогла бы. А то не справлюсь»
«Сейчас, родной»
Рыцарь вздрогнул. Ещё никогда раньше Голос не откликался днём так мгновенно.
«Вот, даю справку. Из тех шестерых…»
Первей поднял глаза на собеседника.
— Возможно, пану Евпатию будет любопытно узнать, что одному из этих подонков выбили глаза, и он околел от голода в придорожной канаве. Второго продали туркам на галеру, и он подох под кнутом надсмотрщика. Третий умер довольно быстро — его обварили кипящей смолой при осаде, и он протянул чуть более суток. Четвёртого колесовали, как разбойника. Пятого зарезали собственные дружки, за деньги. Шестой умер прошлой осенью, умер своей смертью, от грудной
Колдун вытаращился так, что это было видно даже в темноте.
— Откуда… Откуда тебе это известно?
Первей слабо улыбнулся.
— Мне нечем доказать. Если я скажу тебе, что это мне вот прямо сейчас сообщил мой внутренний Голос, ты будешь смеяться, правда?
Евпатий вдруг резко переместился, и его глаза оказались в полулокте от глаз Первея. Рыцарь не пошевелился, смотрел в пронзительные глаза колдуна спокойно, прямо. Вот интересно, колдун этот тоже так хорошо видит в темноте?
— Ты сказал правду… Нет, невозможно… Погоди… Кто ты?
Первей улыбнулся уже устало.
— Я говорил тебе. Я Исполнитель.
— Исполнитель… так это не сказки… Оксана, доня, иди сюда!
Девушка, похоже, не отходила далеко, играла с конём рыцаря — Гнедко даже потянулся вслед за ней, тихонько фыркая.
— Оксана тут, тятенька.
Колдун встал, взял её за руку, сжав пальцы дочери.
— Я слушаю, Исполнитель. Мы слушаем. Что мы должны сделать?
Первей тоже встал.
— Ты должен вернуть своей дочери разум. Ты сможешь, не сомневайся — ведь ты так хорошо изучил сей предмет, пока препятствовал прозрению своей дочери, насильно удерживая её в детстве. Затем помочь наверстать упущенное. Затем ты должен выдать её замуж за хорошего человека — она сама укажет тебе, за кого. Потом ты должен оберегать её, лечить, нянчить внуков — обеспечить ей настоящее, а не призрачное счастье. Но это не всё. Твоя вина должна быть искуплена. Отныне ты должен извлекать из пучины безумия тех несчастных, которые там оказались — твои познания тебе очень пригодятся в этом деле. Всё.
Евпатий помолчал, раздумывая.
— Позволь спросить. Что мне будет… за тех? Двое лежат в могиле, ещё двое лежат живыми трупами, а один пьёт вчёрную и валяется по канавам, лишившись своего мужского достоинства…
— Не знаю, Евпатий. Я не решаю ничьей судьбы, я лишь исполняю предначертанное, — Первей усмехнулся. — И я даже не знаю, кем предначертанное. Я могу только надеяться. И, если тебе интересно моё личное мнение — то же самое следует делать тебе.
— А она? Что должна делать она?
Первей чуть помедлил.
— Прежде всего, простить своего отца за то, что он сотворил с ней. А потом… жить.
Пауза. Долгая, долгая пауза.
— Чтобы окончательно рассеять твои сомнения, могу сообщить тебе, что было бы, если бы я не появился. Какое-то время всё шло бы, как сейчас — Оксана оставалась бы девушкой-ребёнком, молодой женщиной-ребёнком, зрелой женщиной-ребёнком… А потом ты закончил бы свой путь на костре, и она осталась бы беспомощным одиноким ребёнком, и участь её была бы очень печальна — ведь аванс счастья надо отрабатывать, а времени у неё не осталось бы. Но хуже всего — этот круг был бы ей не засчитан, и ей пришлось бы начинать всё сызнова. Не веришь?
Колдун внезапно опустился на колени.
— Ты ангел?
— Я?! — Первей изумлённо расхохотался. — Вот это да! Смешнее шутки я и не слыхал, право!
— Тятенька, не выдавай Оксану замуж, — вдруг робко подала голос Оксана. — Оксана не хочет замуж, Оксана хочет играть. Мужчины все плохо пахнут!
— Нет, пани Оксана, это невозможно, — окончательно развеселился Первей. —
Такие титьки уже давно должны покоиться в надёжных руках!Гнедко шёл своим неповторимым, скользящим шагом, баюкающим всадника, словно в колыбели. Первей усмехнулся. Дорога ровная, развилок нет, может, и в самом деле вздремнуть в седле, предоставив инициативу коню? После бессонной ночи так и тянет в сон…
«Родная, отзовись»
«Да, мой рыцарь»
«Как мы сегодня, а? Ты довольна?»
Пауза.
«Кто я, чтобы оценивать, быть довольной или недовольной?»
«Ну не надо, пожалуйста. Не придуривайся хоть со мной. Ты же довольна, я вижу»
Бесплотный смешок.
«Ну ты силён! Я сама себя никогда не видела, а он — видит…»
«Ну не вижу — чувствую, не придирайся к словам. Итак, ты довольна…»
«Да. Да, рыцарь. Вот если бы все задачи были такими…»
«Вот и я о том же. Слушай, ты не могла бы из всех этих уголовный дел выбирать… ну, скажем, не самые мерзкие, а?»
Бесплотный вздох.
«Я понимаю тебя. Ты даже не представляешь, насколько хорошо я тебя понимаю. Тебе было очень плохо тогда, у пани Эльжбеты… Прости, но не в моих силах выбирать Приговоры»
«Жаль… Нет, сегодня положительно хороший день. Я уже и не помню, когда я себя так чувствовал. Слушай, Родная, а ты умеешь петь песни?»
Долгая, долгая пауза.
«Нет, рыцарь. Извини, песен тебе петь я не буду»
Голос смолк, и Первей понял — на сегодня разговор окончен. Обиделась… Да, конечно, как он не сообразил — обиделась. Женщинам вообще свойственно обижаться.
«Не сердись, Родная, я не хотел тебя обидеть»
Молчание. Ответа нет и не будет.
«Знаешь, о чём я сейчас мечтаю?»
Молчание. Долгое, долгое молчание, но рыцарь уже понял — это молчание перед ответом.
«О чём?»
«Я мечтаю, чтобы тебя больше не мучила жажда. Я знаю, что такое нестерпимая жажда, поверь»
Долгое, долгое молчание.
«Спасибо тебе, родной»
Сильный удар привёл Первея в чувство. Он открыл глаза и увидел над собой конскую морду. Гнедко насмешливо фыркнул — ай да хозяин, какой молодец — уснул на ходу и выпал из седла…
Село на взгорке всё утопало в зелени, словно зелёная шапка пены над ендовой с крепким, забористым пивом. Первей усмехнулся — где её теперь увидишь, ендову… Теперь на землях бывшей святой Руси, захваченных Литвой, а позже в качестве приданого отошедшего Польше, везде пьют пиво по немецкому обычаю — из высоких узких кружек.
Копыта коня глухо стучали по пыли. Всадник внимательно всматривался, даже скорее внюхивался — да, тут людям живётся туго. Веяло от села какой-то безысходной забитостью, что ли… Даже на порубежье Руси Московской не было такого — там за нарочитым небрежением хозяйственного устройства всё-таки проглядывала мрачная, угрюмая готовность к ежечасному бою с погаными степняками, то и дело тревожащими селян своими дикими набегами. А здесь… Забор-плетень, не чиненый уже бог знает сколько лет, совсем лёг набок. Может, хозяин пьянь деревенская? А вон ещё забор с дырой, и тощая горбатая свинья с выводком уверенно проникает в брешь, надеясь в густой лебеде и крапиве запущенного вконец огорода отыскать себе наконец достойное пропитание. И хаты все какие-то облупленные, небеленые, во многих местах отвалившаяся глина обнажала плетёный остов халуп, гнилая солома неряшливо свисала с крыш. Такое впечатление, что местные жители решили кое-как пережить лето, но уж к зиме точно всем обществом отойти в лучший мир. Так что сии пристанища сугубо временные, и тратить на них время глупо.