Испорченный...

Он старался игнорировать это, но все равно какого-то черта узнал, где теперь жил мальчишка. Решил туда поехать.

Звереныша он увидел рядом с фаст-фудом. Нуб как раз выходил оттуда со стаканом газировки и пакетом еды. Заметив машину Помпея, он зло стиснул зубы и показал альфе средний палец.

Было в пору выйти и сломать Зверенышу руку, но единственное, о чем тогда подумал Помпей: «Он не в канаве и не захлебывается собственной кровью. Хорошо».

Квартира, которую теперь снимал Нуб, находилась на улице, являющейся территорией Помпея, но раньше он тут почти никогда не бывал. Слишком спокойное место, для того, чтобы уделять ему внимание.

Временами Помпей видел Нуба в других местах. Чаще всего просто на улицах. Такие встречи были случайными и очень редкими. Звереныш даже не замечал Помпея, а он всегда безошибочно в толпе чувствовал Нуба. Ловил его взглядом.

Но то, что они все больше и больше отдалялись друг от друга, становилось фактом. Реальностью, которая почему-то начала искажаться.

— Нуб создает свою стаю, — Голод зашел в кабинет Помпея и сел на диван. — Пока что их мало. Около дюжины. В основном неблагополучная шпана из южного района.

— С какой целью он это делает? — спросил Помпей, смотря куда-то в сторону и поднося к губам тлеющую сигарету. Сегодня голова нещадно болела. Нет, она раскалывалась. Разрывалась на части, но подобное время от времени происходило уже несколько месяцев. Примерно с тех пор, как Помпей прогнал Нуба.

— Более подробной информации у меня пока что нет. Только факт создания Нубом стаи. Им уже около месяца. Что с этим делать?

Никаких левых стай в городе быть не могло. Таково правило.

Стая это априори агрессия. Сила, которая может начать творить беспредел. Особенно, если это обычная шпана, толком не знающая, что такое законы улиц.

Поэтому, если создавалась стая, она должна была присягнуть на верность главному вожаку — Помпею. Принять его правила и выбор альфы признавать их, этим беря за их поступки ответственность, или нет.

Пролетел месяц, но Нуб не пришел. По правилам, альфа должен был послать к Нубу своих людей. Уничтожить его и бесконтрольную стаю мелкого Звереныша. Но Помпей этого не сделал.

— Не трогать их.

Нуб был одной сплошной проблемой для Помпея. Он делал то, что нельзя. Это имело свою цену. Для многих оставило под вопрос авторитет альфы, как вожака.

А этот Звереныш при встрече все так же показывал Помпею средний палец, даже не представляя, что альфа делал с другими, кто позволял себе куда меньшее, считая, что они могут вести себя так же, как и Нуб.

Наблюдать за созданием этой стаи было интересно. В особенности за Нубом, как за вожаком. Мелким и слишком смазливым, но уверенным в себе. Твердым и воспитывающим свою стаю по всем принципам и правилам.

Но так же это означало и то, что связь между ними окончательно рвалась. Теперь у Нуба была своя жизнь. Он находился среди своей стаи и больше не вспоминал про Помпея, а альфа все так же приезжал к его дому.

Зачем? Неизвестно. Но Помпей не мог иначе.

Даже когда ему было физически паршиво. Нет, особенно в эти дни.

Он впервые за долгое время встретил новый год в одиночестве. Чертов зверек каждый год наряжал бедное дерево возле их дома. В этот год оно осталось нетронутым и темным, и Помпей, выйдя на улицу покурить, и увидев, как на его ветки ложится первый за этого год снег, подумал, что он похож больше на пепел.

Но все же жизнь текла в своем ритме, который был разорван в день рождения Нуба.

Вечером перед тем, когда Зверенышу должно было исполниться восемнадцать, Помпей опять припарковался напротив его дома.

Какого-то черта уже несколько часов стоял около своей машины и бесконечно долго курил.

Когда наступила полночь, он подкурил еще одну сигарету. Последнюю за эту ночь, чувствуя, как едкий дым распространяется по легким, впитываясь в кровь. Этот яд заместил в нем то паршивое чувство, убивающее его на протяжении долгих месяцев.

Он собирался отщелкнуть сигарету в палисадник возле дома, но неожиданно воздух с горячим дымом, которые он вдохнул, словно превратились в жидкое пламя в легких. Он ощутил, как оно в секунду распространяется по всем венам, разъедая их и заставляя горло пересохнуть.

Жажда. Она нахлынула на альфу слишком внезапно и резко. Ударила сокрушающими волнами. Ураганом. Настоящим адом. Тем, что невозможно проигнорировать.

Раньше такого никогда не было. Еще ни разу в жизни Помпей не чувствовал подобное. Эта жажда не была сравнима ни с одним гоном.

Как в тумане, он достал телефон, а дальше часть его жизни словно стерли из памяти. Пришел в себя он в каком-то отеле, окруженный обнаженными девушками, отмеченными следами грубого секса на телах, но даже так Помпей чувствовал, как то бешеное пламя, разгоревшееся в нем, никак не может утихнуть.

Он прошел в ванную комнату номера и там, поставив руки на края раковины, посмотрел на свое отражение в зеркале. Во рту стоял металлический привкус, правая рука плохо слушалась и вены, идущие к сердцу, почему-то потемнели, словно он был действительно долгое время чем-то отравлен.

Эта жажда не утихала несколько дней, формируя адское неудовлетворение, и иногда Помпей ловил себя на том, что начал видеть несуществующие образы. В эти моменты ему становилось немного легче.

— Если обычные женщины не подходят, стоит попробовать омегу. — произнес однажды Голод. Он не мог не заметить состояние сидевшего сейчас в своем кабинете Помпея, который, казалось, превратился в каменное изваяние из-за того, что каждый его нерв был словно оголен и горел огнем.

Помпей поднял на него взгляд. Он что, бредил? Какая, к чертям, омега, для такого как он, в мире, где их и так по пальцам пересчитать?

— Я имею ввиду бордели, — Голод откинулся на спинку кресла и ненадолго закрыл глаза. Судя по всему, он опять не спал несколько суток.

Бордели с омегами были очень редким явлением. На всю страну их лишь два. Ближайший в столице.

В этих заведениях содержались те омеги, которые уже не могли рожать. Использованный материал, потерявший свою свежесть, но влиятельные альфы были готовы отдавать целые состояния, чтобы провести ночь хотя бы с такой омегой. Все же они для альф, как наркотик и подобие божества, а секс с ними — не сравним ни с одной обычной женщиной.

Помпей лениво поднял руку, в которой был чип. Напомнил о том, что он меченный, а меченным даже бордель для омег недоступен.

Эта тема была закрыта, но вновь вспыхнула через месяц. Как раз в то время, когда они по делам были в столице.

Голод без разрешения привез Помпея в бордель. Говорил о том, что, перед тем как возвращаться домой, хочет завезти его в одно очень важное место.

— Я заказал омегу для себя. За дополнительную плату смотрители закроют глаза на то, что я уйду, но вместо меня с ней останешься ты, — Голод отщелкнул блок с телефона и пролистал почту. На письма отвечал однословно. — Но за дверью все равно будет охрана. За целостностью омег тут смотрят очень тщательно.