Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги

Маринка согласно кивнула головой. Дашка тут же среагировала:

— Вот скажи, Марина, ты-то чего поддакиваешь? Ты ж содержишь Павлика своего! Он же дома штаны протирает, а ты тут… Разве это нормально?

— Ненормально, — согласилась Марина и удрученно вздохнула. — Но кому я нужна-то, проститутка? Кому?

— Вот! Вот то-то и оно, — щелкнула пальцами Дашка и вытаращила глаза. — Кому мы на фиг нужны? А мне — тридцать три уже! До сих пор никто не позарился почему-то, а мы с каждым днем все старше. И вообще, устала я, семью я хочу, ребенка, понимания! Скажи, Каверинская, скажи!

— Что говорить? Тут ты права, — у Наташи даже слезы в глазах блеснули. — Думаете, мне легко? Десять лет девочкой проработала, пока окончательно не истаскалась, семь лет мне мой дед мозги делает (она имела в виду своего немолодого, женатого любовника). Э-эх, тяжело одной, конечно, тяжело. Ни семьи не заимела, ни детишек… А думаете, мне не хочется? Очень хочется…

— Не расстраивайся, Наташечка, — всхлипнула Даша и погладила Каверинскую по плечу. — Вот видишь, ты ж понимаешь меня? Он хороший, правда. Он так семью хочет, детей… Вот освободится, вместе с ним жить будем, он работать пойдет.

— Дашка-а, — протянула Каверинская расчув-ствованно. — Это все хорошо ты говоришь, да не про этого уголовника… Не обижайся, но ведь врет он, врет! Тебе ж самой потом больней будет, вот этого и боюсь, родненькая…

— Правда, Даш, — тихо добавила Марина, и ее глаза тоже предательски заблестели. — Думаешь, много радости альфонса тянуть? Да противно это, унизительно! Сама себе вру, вру, а что толку? Сама небось понимаю все за себя. Не любит он меня, пользуется, а я терплю… Терплю, Дашка, потому как боюсь одиночества шибко…

— Девочки, но хочется ж счастья-то, покоя? — Дашка обхватила голову руками и снова всхлипнула. — Можно ж дать человеку шанс? Представьте, каково ему там, столько лет оторван от мира?

— В том-то и дело, — рассудительно сказала Ка-веринская и, не скрывая, смахнула скупую слезу. — Потом выходят они из тюрьмы-то, а работать нигде не могут, то не берут, то им непривычно… Они не приспособлены к жизни после отсидки-то… Пусть даже так, пусть не врет, согласна. Может, он и хочет жить нормально, но он не сможет! Не сможет!

— Ну а свадьба зачем? — развела руками Марина. — Выйдет, потом и распишетесь! Поедешь на зону, что ль, расписываться?

— Дык три года ему сидеть еще, — пожала плечами Дашка. — Дорого выйдут свидания, если не расписаться. Для жены — в пять раз дешевле. Только за роспись заплатить надо…

— Ну вот уже оплачивать надо, — горько усмехнулась Каверинская. — И я не удивлюсь, что он тебя просит оплатить «торжественную церемонию». Он будет сидеть там в «шоколаде», а ты в борделе на свиданки да на посылки ему зарабатывать будешь… Родители есть у него? Квартира есть? Он знает, где ты работаешь?

— Ну пока так, пока я… — оправдывалась Дашка. — А потом он, когда освободится. Да, мать есть, кстати, тут недалеко, на рынке селедкой торгует. Завтра схожу, познакомлюсь. А квартира у них неплохая, двухкомнатная… Нет, конечно! Я вру, что оператор в таксопарке, ночью работаю.

— Ох, Дашка, дурная это затея, — вынесла вердикт Каверинская и улыбнулась. — У меня бабка была цыганкой, так вот я скажу, что будет дальше, как потомок гадалки, можно?

— Говори, — заинтересовались девчонки.

— Ты сейчас все деньги, которые удастся тут заработать, будешь тратить на него, — Каверинская с жалостью глянула на поникшую Дашку. — Вы распишетесь, за твой счет разумеется. Три года ты будешь ждать его, естественно, скопить ничего не сумеешь, слишком большие затраты на передачки и свидания… Дождешься… Но жизни у вас ни черта не выйдет! Не дай бог, забеременеешь, тогда вообще хоть в гроб ложись! На квартиру ты не скопишь за это время, то есть жилья своего не будет, будет выгонять тебя, обижать, а тебе-то некуда идти, жилья своего нет… Не сможет он вас содержать с дитем, да и не захочет… А ты прощелкаешь нормальных мужиков!

— Натаха, ну не надо так! Не верю! — стукнула кулаком по столу Дашка. — Давайте выпьем, а?

— А давай! — махнула рукой Маринка. — Отметим, что ль…

Эпилог

Дарья все-таки расписалась с заключенным, три года ждала, исправно подкармливая мужа с помощью передач, ездила на свидания. Через три года, когда он вернулся в родные пенаты, предсказания Каверинской начали сбываться с невероятной скоростью. Мужик работать отказался категорически, мотивируя тем, что здоровье растерял на зоне и конячить, дескать, не приучен, из блатных он. Более того, оказался и выпить не дурак. По пьяной же лавочке вел себя агрессивно, запугивал, выкрикивал угрозы на тюремном жаргоне, поднимал руку и попрекал Дарью кровом и столом (который, кстати, накрывала Дарья за свой счет, втихаря бегая в бордель подработать). А кров его был в убогом, запущенном состоянии… Дальше — хлеще! Дашутка залетела… Когда узнала — аборт поздно было делать. Месяца с пятого, когда явственно стало видно живот, подработать в борделе возможность исчезла. Глубоко беременная Даша вышла на рынок, по протекции новой свекрови, торговать селедкой… Так и топталась там до самых родов, чтобы было что покушать хоть..

Я думаю, дальше не стоит продолжать? Не одумался папаша, увидев малыша, не умилился особо. Единственная его радость — карточка, на которую приходило социальное пособие на ребенка. Карточку он изъял на правах главы семьи…

Короче, это утомительно, жутко и неинтересно. Тяжко пришлось Дашке, невероятно тяжко.

Через годик, когда ей удалось «сплавить» орущего карапуза свекрови (естественно, пообещав оплачивать ейный труд), она с огромной радостью и облегчением вернулась в бордель…

P. S. Тоже очень популярная и частая ситуация. Охотно объясню эту тенденцию. Девочки, проработавшие на фирме долгое время, катастрофически теряют уверенность в себе. Они становятся ходячим «комплексом неполноценности». Синий чулок, помноженный на проститутку, — это ядерная смесь! Они считают себя НАСТОЛЬКО недостойными внимания, что, сами того не замечая, отталкивают нормальных, здравомыслящих мужчин. Они цепляются за подонков, заведомых подонков и альфонсов, потому как ХОТЬ над ними они чувствуют некоторое превосходство… Понимаете, о чем я? Страшно…

Заветная мечта Стеллы

А мечтала Стелла о том, чтоб заработать побыстрей да побольше. Ей страстно хотелось устроить своего сына учиться в московское кадетское училище, а это — недешево стоит. Мальчику сейчас четырнадцать, значит, ей всего два годика осталось, чтоб успеть собрать нужную сумму. До этого она в этой сфере не работала — вот, пришла попытать удачи. Во всяком случае, мне она именно так сказала, когда пришла устраиваться на работу.

Впечатление она произвела приятное. Не юная, рассудительная, хорошая мать. Да и внешностью Бог не обидел. Стелла не была худышкой, но тем не менее очень и очень яркая мадама. Мать ее была армянкой, и от нее Стелла унаследовала безумно красивое лицо: выразительные светло-карие глаза, правильной формы нос, полные губы. Броское, породистое лицо.