Исповедь для Алисы
Шрифт:
— Кто там? — раздался голос Алисы, который она уже слышала по телефону — мягкий и такой же ласковый, как глаза.
— Это я, почтальон Печкин, — засмеялась Ольга.
Музыкальная трель — замок отомкнулся, и она вошла в подъезд. Третий этаж, квартира сорок три — она выучила адрес наизусть.
Дверь была уже приоткрыта, и в щели виднелся знакомый оливковый глаз со слегка тронутыми тушью пушистыми ресницами. Отступая внутрь, Алиса впустила Ольгу и робко улыбнулась:
— Привет...
Одной рукой она опиралась на трость с подлокотником и смотрела на Ольгу снизу
— Это ты типа предупредила, да? — хмыкнула Ольга.
Хрупкие плечи сконфуженно приподнялись, отчего ключичные ямки проступили ещё трогательнее. Прямые от природы волосы Алиса уложила небрежными волнами: готовилась к встрече.
— Ну... типа да.
— И ты думала, что это меня остановит? — Ольга убрала телефон, приподняла лицо Алисы за подбородок и приблизила губы.
У них была большая разница в росте. Ольга возвышалась над Алисой, а та едва доставала макушкой ей до плеча. Её хотелось бережно прижать к груди, но Ольга не спешила: сначала — как следует насладиться смесью радости, нежности и смущения в оливковых глазах. Они уже пленили её сердце бесповоротно, но сейчас она чувствовала запах, слышала голос и видела трепет ресниц. Фото было выстрелом «Авроры», голос по телефону украсил милый образ и вдохнул в него живой звон серебристого смеха, а теперь, лицом к лицу, Ольга чувствовала, что не ошиблась в выборе любимой девушки.
— Проходи, — пригласила Алиса. — Я пирог испекла... Может, ты с дороги проголодалась?
— Еда — потом, — бережно скользя рукой по её талии, улыбнулась Ольга. — Всё потом, дай хоть на тебя посмотреть...
Огоньки в её глазах отразились во взгляде Алисы. Она ответила на объятие — прильнула, глядя из-под ресниц и приподняв уголки маленьких изящных губ. Теперь не нужны были смайлики: Ольга чувствовала её доверчивую хрупкость у своей груди. Она любовалась этими бровями и лбом, за которым прятался столь боготворимый ею ум, хранивший в себе безупречные и полные познания правил русского языка. Любая ЭВМ перед ним была презренным калькулятором.
— Так вот она какая, Алиса Зазеркальская, — ласково коснулась Ольга губами спрятанного под русыми прядями ушка.
— Так вот он какой, Убийца Смысла, — блеснула Алиса озорными искорками в зрачках.
Знакомая и родная — именно такая, какую Ольга ощущала всегда, в каждом сообщении, за каждой строчкой и смайликом. У неё была лёгкая степень болезни: одна хромая нога и два загнутых внутрь пальца на руке с той же стороны — мизинец и безымянный. Печатала она остальными восемью, ходила без посторонней помощи.
Шелковисто-тёплый ротик задрожал и раскрылся навстречу поцелую. Ольга накрыла его своим, поддерживая Алису в объятиях. Та обнимала в ответ — совсем как в рассказе про Анну и Женю.
Ёлки у Алисы не было, но гирлянда висела на шкафу, создавая подобие праздничной атмосферы, на кухонном столе красовалась глубокая тарелка с мандаринами. Ольга, вспомнив, достала из сумки грейпфруты:
— Белые, как ты любишь.
Наградой ей были тёплые звёздочки
в зрачках и лёгкий намёк на улыбчивые ямочки на щеках. В них хотелось вжаться губами, что Ольга и сделала с наслаждением.— Ты меня затискаешь, — смеялась Алиса.
Но призывно-лукавые огоньки глаз сами жадно просили тискать и обнимать, и Ольга осторожно, но крепко оплела её кольцом рук. Живая, настоящая Алиса была в её объятиях — не воображаемый призрак по ту сторону экрана, а тёплая, дышащая миниатюрная девушка. Природа одарила её обворожительным, звонко-нежным смехом, со всеми прелестями которого Ольга познакомилась ещё по телефону. Её голос был идеально создан для смеха, в нём раскрывались его мерцающие колокольчиковые нотки, женственная мягкость, светлая чистота. Делать всё, чтобы она смеялась — неплохая задача, ради которой стоило жить.
— Праздник без ёлки — не праздник, — сказала Ольга. — Надо это исправить.
Пришлось плутать по незнакомым улицам в поисках новогодних торговых точек, которые, само собой, на карте никто и не думал обозначать. Алиса осталась ждать дома, а Ольга ошалелым Дедом Морозом рыскала по городу. Её окрыляла светлая, неистощимая энергия, и ей, если честно, не хотелось беспокоиться о том, нормально это или нет. Быть психом или влюблённым — какая сейчас разница?
Ёлку она купила и благополучно нашла обратную дорогу. Часа полтора ушло на установку и украшение.
— Мы уже лет пять без ёлки обходимся, — сказала Алиса, и её взгляд затуманился: она имела в виду себя с ныне покойной бабушкой. Ольга уловила это и легонько обняла её за плечи.
Мандарины на столе встали рядом с грейпфрутами и пирогом. Рабочее место Алисы с компьютером украшала игрушечная ёлочка — крошечное подобие большой, что благоухала сейчас в комнате хвойным лесом. За этим столом Алиса редактировала рассказы, отвечала на сообщения, смеялась и плакала — за последнее Ольга всё ещё себя корила. Эти книги она читала, в этом кресле сидела... Ольга опустилась в него и протянула к Алисе руку:
— Иди ко мне.
Это прозвучало мягко и чувственно, бархатно-приглушённо. Три хромых шага — и Алиса сидела у неё на коленях, а в этой позе она уже не отличалась от здорового человека. Одна её рука обнимала шею Ольги, а другая переплеталась с её пальцами. Вскинула ресницы, стрельнула взглядом — очень смелым и пристальным, жарким. Откуда-то же она научилась так жечь глазами, дерзко и весело соблазнять?.. Или это в ней — природное, истинно женское?
— Что ты так смотришь на меня, красавица? — Ольга усмехнулась, коснулась кончиком носа Алисиной щеки.
Та будто смутилась, отвела взгляд, спрятав его под лучистые ресницы, но в уголках губ беззвучно звенел смех. Ольга не видела в ней изъянов: если те и оставались на окраинах памяти, то уже не имели значения. Значение имел только приветливый огонь зрачков, ласковый и совсем не обжигающий, близость тёплого дыхания, почти детская доверчивость обнимающей руки. Вот же маленький бесёнок! Впрочем, скорее, ангел. А может, то и другое вместе, что было наиболее вероятно и правдоподобно.
— Какая же ты... — задумчиво сорвалось с губ Ольги.