Исповедь королевы

Я взглянула на мадам Кампан. Она поняла этот сигнал и вышла в переднюю, оставив дверь открытой, потому что знала, что я никогда не остаюсь наедине с мужчинами.

Когда она удалилась, он бросился передо мной на колени и начал целовать мои руки.

— Меня охватила невероятная радость, — воскликнул он, — когда я увидел, что вы носите мой плюмаж. Это был ваш ответ — ответ, который я так страстно желал получить! Вы сделали меня счастливейшим человеком на свете…

— Остановитесь! — воскликнула я. — Вы сошли с ума, мсье Лозанский!

Он как-то неловко поднялся на ноги, краска сошла с его лица. Герцог сказал:

— Ваше Величество, вы были достаточно милостивы и показали мне с помощью этого условного знака…

— Вы можете идти! — отрезала я.

— Но вы…

— Уходите, мсье Лозанский! Немедленно!.. Мадам Кампан, войдите сюда, пожалуйста!

Она была там. Я знала это наверняка.

Герцогу Лозанскому оставалось только одно: поклониться и выйти.

Я сказала мадам Кампан:

— Этот человек никогда больше не переступит моего порога.

Я дрожала от страха и была одновременно рассержена и встревожена, потому что знала, что в известной степени сама виновата в случившемся, точнее, виновато мое кокетство. Надо же было быть настолько глупой, чтобы украсить этим пером свою прическу! Но почему эти люди все так превратно поняли, ведь я просто хотела немного развлечься?

Герцог Лозанский так никогда и не простил мне этого, потому что действительно испытывал ко мне сильные чувства. Что ж, ему не удалось стать моим любовником, зато удалось стать моим врагом, причем в те годы, когда я так нуждалась в друзьях!

Это было время, когда я страстно желала сбежать от жизни при дворе. Мой любимый Малый Трианон! Он ждал меня, чтобы радушно принять под своей крышей. Но иногда я чувствовала желание оказаться где-нибудь далеко. Мне так хотелось уехать куда-нибудь в своей коляске и побыть одной. Такое желание было довольно необычным для меня. Но, даже когда я выезжала, мне никак не удавалось побыть в одиночестве. При моих неофициальных поездках все равно приходилось соблюдать церемонии: со мной обязательно должны были ехать кучер и форейторы.

Однажды мы проезжали через деревню, и я любовалась играющими детьми, этими прекрасными созданиями, которые была бы так счастлива назвать своими. Вдруг какой-то малыш выбежал из домика и чуть не попал под копыта лошадей. Я закричала, и кучер резко остановил карету. Маленький мальчик лежал, распростершись на дороге.

— Он ранен? — встревоженно спросила я, высунувшись из кареты.

Когда один из форейторов поднял ребенка, тот пронзительно закричал.

Он яростно брыкался, и форейтор сказал с усмешкой:

— Не думаю, что ему очень больно, Ваше Величество! Он просто испуган.

— Принесите его сюда!

Ребенка принесли ко мне. Одежда его была старая, но довольно чистая. Как только я взяла малыша на руки, тот сразу же перестал плакать и уставился на меня в изумлении. У него были большие голубые глаза и светлые вьющиеся волосы. Он был похож на маленького херувима.

— Ты ведь не ушибся, милый? Тебе нечего бояться! — сказала я.

Из домика вышла женщина. Двое детей, по возрасту старше этого мальчика, бежали за ней, и я мельком увидела их.

— Сынок… — начала женщина и вдруг с удивлением взглянула на меня. Я не была уверена, что она поняла, кто я такая.

— Жак, что ты делаешь?

Малыш, сидевший у меня на коленях, отвернулся от нее и прильнул ко мне. Тогда я решилась. Он мой! Само провидение послало мне его!

Я поманила к себе женщину, и она приблизилась к карете.

— Вы его мать? — спросила я.

— Нет, мадам! Я — его бабушка. Его мать — моя дочь — умерла прошлой зимой. Она оставила у меня на руках пятерых детей.

Я ликовала. «У меня на руках!» Это о многом говорило.

— Я возьму маленького Жака, усыновлю его и воспитаю как собственного сына.

— Он самый непослушный из всех. Может быть, лучше кого-то другого из детей?..

— Он мой! — сказала я, чувствуя, что уже полюбила его. — Отдайте его мне, и вы никогда не раскаетесь в этом.

— Мадам… вы…

— Я — королева!..

Она сделала мне неуклюжий реверанс, а я прибавила:

— Я вознагражу вас!

Мои глаза наполнились слезами при виде ее благодарности. Как и моему мужу, мне доставляло удовольствие помогать бедным, если я узнавала об их тяжелой жизни.

— А этот малыш будет для меня как мой собственный ребенок!

Мальчик вдруг сел и заплакал.

— Мне не нужна королева! Мне нужна Марианна!

— Это его сестра, мадам, — пояснила бабушка. — Он очень своенравный и может даже убежать от вас.

Я поцеловала малыша.

— Только не от меня!

Но мальчуган тут же попытался вывернуться. Я сделала знак мадам Кампан узнать имя этой женщины и напомнить мне потом, что надо сделать еще кое-что. Потом я отдала приказ возвращаться во дворец.

Маленький Жак всю дорогу брыкался и кричал, что хочет к Марианне и к своему брату Луи. Это был очень живой мальчишка.

— Ты даже не знаешь, мой милый, — сказала я ему, — какой это счастливый день для тебя, да и для меня тоже.

Я рассказала ему, какие игрушки ждут его во дворце. У него будет даже собственный маленький пони! Что он думает обо всем этом? Малыш внимательно выслушал меня и твердо сказал:

— Хочу к Марианне!

— Он преданный мальчишка, его не подкупишь! — сказала я и нежно обняла мальчугана, после чего тот стал крутиться еще сильнее. Его маленькая шерстяная шапочка упала, и я была еще больше очарована им, потому что без нее он был еще прелестнее. Я подумала, как восхитительно он будет выглядеть в одежде, которую я подберу для него. Мы скоро выбросим эти старые одежки и эти маленькие деревянные башмачки.

Когда мы приехали во дворец, все удивились, увидев, что я держу за руку маленького крестьянского мальчика. Маленький Жак был очень смущен от всего, что увидел, и продолжал плакать.

«Последняя глупость королевы» — вот как они это называли. Но мне это было безразлично. Наконец-то у меня был ребенок, пусть даже не от моей собственной плоти и крови! Я сразу же нашла для него няню. Ею стала жена одного из моих слуг. У нее были свои собственные дети, и мне было доподлинно известно, что она хорошая мать. Я отдала распоряжение, чтобы его одели в подходящую одежду, так как в его жизни начался новый этап. Затем с помощью мадам Кампан я устроила так, чтобы можно было послать в школу братьев и сестер моего милого малыша.