Исповедь на краю

На очередном допросе Козлова во всем призналась и заявила, что ни в чем не раскаивается: «Он это заслужил».

В условия их с Надей договора входил пункт о том, чтобы та не выдавала заказчицу в случае провала. Ирина позаботилась о том, чтобы Наде не пришлось сидеть в тюрьме. Она выбрала день, когда ей исполнилось четырнадцать лет. В этот день подросток по юридическим нормам считается еще тринадцатилетним – то есть несовершеннолетним – и фактически не отвечает за совершенное преступление. Специнтернат – это все, что грозит Наде за два убийства.

* * *

Вечером все сидели у Дины на кухне – Сергей, Александр Васильевич, Слава Земцов. На столе булькало Динино коронное блюдо – швейцарское фондю. «Здорово», – восхитились, попробовав, мужчины и синхронно достали из сумок и карманов по бутылке коньяка. Долго молчали. Первой не выдержала Дина.

– Я не могу это осознать. Чудовищные преступницы. Та, что по закону несовершеннолетней считается, она же страшнее Ирины. Козлова все-таки не смогла ребенка убить, у нее сумасшедшая сверхидея – месть, дело всей жизни. А Надя профессионалка, натасканная с детства, тупая и бесчувственная, как бревно. И они обе выйдут сухими из воды. Одна даже сидеть не будет!

– Самые гуманные люди по крайней мере раз в жизни хотят возвращения смертной казни, – задумчиво сказал Александр Васильевич. – Кстати, в Штатах в особых случаях суд присяжных может приговорить к смерти даже подростка. Если его опасность для общества очевидна, а перевоспитание невозможно. Но этому предшествует очень серьезное изучение его головного мозга. Особенность глубинных поражений – это не болезнь, строго говоря. Это такой мозг. Есть показатель ОДП у детей – оппозиционно-демонстративное поведение. Некоторые дети склонны к насилию, агрессии, истязанию слабых. Это можно заметить уже в три года и смягчить, скорректировать воспитанием. Но с Надей все было наоборот. Ее ОДП поощрялось, поддерживалось, усугублялось. В ее присутствии отец жестоко избивал жену. Постоянно вел разговоры о том, как он истязает людей, попавших ему в руки. Да и Надю он, конечно же, не любил. Ценил, как удачный результат своих экспериментов. Но знаете, без детального исследования ее мозга нельзя поручиться, что она неисправима.

– Ничего, – пробурчал Сергей, – Козлова отсидит, достанет ее из-под земли и займется исправлением ее головного мозга. И в этом я б ей даже помог.

– Ох, Сережа. Еще не хватало. Что за шутки! Надо выбираться из этого кошмара. – Дина подошла к окну и с тоской посмотрела во двор. – Не могу туда выходить и уехать пока не могу. Вроде бы меня приговорили здесь срок отбывать.

– Рецидивистка ты моя ненаглядная, – не очень трезво умилился Сергей. – Завтра же перевезу тебя из этого крысятника под конвоем.

– Нет, – вздохнула Дина. – Я сама почувствую, когда можно уезжать. Завтра Тамара приедет с рабочими – бабе Лиде ремонт делать. Нужно узнать, как Олег, и заняться обменом их квартиры. Нельзя им здесь оставаться. С этими Куликами рядом.

– Кстати, завтра поедем на дачу под Волоколамск – искать убиенного капитана. Мать Саши Петрова сделала официальное заявление по поводу всех обстоятельств. Мы открываем дело и параллельно служебное расследование по факту его закрытия.

– Ладно. Валите уже, – вежливо сказала Дина. – Надо всем выспаться. Но каждому у себя дома. А то уснете здесь, а мы с Топиком храпа пугаемся.

Уже в прихожей она потянула Александра Васильевича за рукав.

– И все-таки объясните еще раз мне, дуре непрофессиональной, почему вы с самого начала искали отморозка?

– Не хочется обижать присутствующих, – охотно ответил тот, – но все элементарно, Ватсон. Неоправданная жестокость, отсутствие видимых мотивов. Понимаете, месть родителям ребенка – версия разумная и, как оказалось, правильная, но в этом случае такая невероятная жестокость и агрессия по отношению к девочке были необъяснимы. Я насмотрелся на жертв отморозков. И знаю, что они всегда верят в свою безнаказанность, практически никогда не останавливаются на одном преступлении и не расширяют географию. Если есть одна жертва, вторую следует искать рядом. Или наоборот: искать предыдущие. Если можно так выразиться, такие преступники ленивы. Все происходит в доме, во дворе, в школе.

– Серега, – повернулся к Кольцову Слава, – пошли повесимся? Мы этих знатоков недостойны.

– Нет, – Сергей братски похлопал Славу по плечу. – Мы рядом побудем. Мы еще можем пригодиться. Вдруг им сапоги почистить понадобится.

– Ну, если так, то конечно. Я всегда готов.

Дина все-таки вышла с Топиком погулять. Было темно и пустынно. Она посмотрела на освещенные окна, четко представляя себе, что может происходить в каждой из квартир, и вдруг почувствовала тянущую тоску, печаль. Так с ней всегда бывало перед разлукой. Она не умела расставаться с людьми. Особенно с теми, с кем связана цепью драматических событий.

Помыв и покормив Топика, Дина сделала все, чтобы крепко уснуть: горячая ванна, теплое молоко с медом, легкий роман после успокоительных капель. Но все впустую: мысли устроили коммунальную возню за каждый миллиметр ее утомленного мозга. «Вот так с ними всегда, – обреченно подумала Дина, – когда не надо». Но потом все же поймала одну за хвост. Мысль оказалась не такой уж и бесполезной. Дина взяла со столика телефон и набрала номер Сергея.

– Извини, ты не спишь? Спишь? Тогда еще раз извини. А я тут вот о чем подумала. Во время обыска у Козловой свидетельства о рождении Марины Федоровой ведь не нашли?

– Нет.

– Кстати, ты не говорил, а что там вообще нашли?

– Слушай, ты утром не могла спросить? Ну, бабки. Доллары, евро, рубли. Больше пятисот тысяч – я имею в виду только в валюте. Много золота, драгоценности, шуб не меньше пяти. Парики, линзы, косметика, духов французских – батарея… Мне что, перечислять тебе все ее трусы-лифчики?

– Нет, что ты. Просто раз свидетельство не нашли, есть еще один тайник. Я в этом уверена. Квартира опечатана?

– Пока да. Ненадолго, разумеется. Хозяева собираются туда вернуться. Ладно, я понял. Проникну.

– Я к тому, что…

– Да уж, дорогая, мне ли не понимать без слов, к чему ты клонишь. Того, что конфисковано, следствию и государству вполне достаточно. Если еще чего-нибудь наскребу, отправим Верке Козе от любящей дочки.

– А может…

– Ладно, и отвезу. Не нашли ведь еще ничего. Слушай, может, дашь мне поспать? Есть у тебя хоть сиротские вкрапления совести?

Глава 39

Утром Дина выскочила из постели, осознав, что протяжный звон, вторгшийся в ее сон, на самом деле просто звонок в дверь. На пороге стояла Шура и требовательно смотрела на нее своими младенческими голубыми глазами:

– Ты что, девка, спишь так поздно?

– Что-нибудь случилось?

– Я жду тебя на холоду уже три часа.

– А почему?

– Чаю хочу. Булка, может, у тебя сладкая есть. Мне с утра никто пожрать не дал.

– Заходи. Какие проблемы!

Дина заварила чай, достала сливки, поставила на стол масло, варенье, сыр и столь любимые старушками этого дома «Свердловские слойки».

– Ой! Че у Лидки вытворяют! Полную машину добра привезли. Окна, двери красивые. Я ей говорю: «Лидка, че это у тебя делается?» А она гордая вся. «Ремонт», – говорит. Ну, думаю, черта…