Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Исповедь «Русского азиата» Русские в Туркестане и в постсоветской России.
Шрифт:

Моя исповедь не может быть полной если не коснуться семьи более подробно. Главной проблемой моего детства были сложные отношения между мной м мачехой, которая появилась после смерти мамы. Наверно это типично когда в семье кроме пасынка появились трое своих детей. Мало того, что мачеха по определению не была для меня родным источником бытия и была, по моему мнению предвзята по отношению ко мне, так к тому же, не понятно зачем, дистанцировалась от меня заставляя называть её на «вы». Подобная обстановка имела место с 9 до 14 летнего моего возраста. Отец, чтобы вразумить меня, иногда брался за ремень, но это только усугубляло положение. Я стал сбегать из дома, ночевал на чердаках в кругу молодых хулиганов из неблагополучных семей, многие из которых в дальнейшем криминализировались и имели проблемы с законом. В этот период, наличие железной

дороги могло бы превратить меня в беспризорники, но она была в 360 километрах от Нарына где всё и происходило.

Меня угнетало и то, что имя моей мамы в семье никогда не упоминалось, а отец до самой смерти так ни разу и не заговорил о ней со мной, лишив каких либо подробностей нашей с ней недолгой совместной жизни. Более того, в свои семьдесят лет, по запросу, я получил копии архивных документов отца. Однако в этих документах, при всей строгости того времени, не оказалось упоминания о его первом браке и моём рождении.

Как и мои два брата с сестрой мы росли без прошлого в том смысле, что мало знали о родственниках и уж тем более о своих предках. А ведь быть без чувства живой связи с дедами и прадедами — это значит не иметь себе точек опоры в истории. Увы, таково было время — наследие большевизма, которое принуждало людей отказаться от своих корней: истории, религии, предков. Множество русских душ было искалечено этим. По мере взросления, начиная с 8 го класса, наши отношения с мачехой пришли в норму — ушли в прошлое обиды, несправедливость, предвзятость и я стал почитать её как мать. Надо отдать должное, когда после школы я начал работать, а средний брат поступил в техникум, она с сестрой и младшим братом на руках, имея семь классов образования, сумела окончить 10 классов вечерней школы, затем курсы и долгое время, до пенсии, работала в Карасуйском райисполкоме бухгалтером.

Для меня отец приоткрылся пятьдесят лет спустя после его кончины по прочтению писем из «архива» мачехи после её ухода в мир иной. Это были письма отца из Ташкентского госпиталя — там он лежал с онкологией приговорённый к смерти. В письмах были простые человеческие размышления, доброе отношение к детям, ко мне лично.

После школы, по принципу Бруоновского движения меня понесло по жизни, сталкивая с её реалиями. К тому времени, в своей основе, я сформировался вполне зрелой личностью с достаточно твёрдым характером. И вообще, начиная с восьмого класса Карасуйской школы, меня в основном окружали и окружают достойные люди — умные, благородные, а некоторые и «светлые». Теперь многих из них нет, но я с благодарностью храню их в душе.

Мама, Широкова Евгения Михайловна, ушла из жизни в 1942 году, произошло это на Памиро—Алае в пос. Дароот—Коргон (мамочка там похоронена в детские годы мои). Она моя вечная память и душевная боль сына, рано утратившего любовь и заботу родной мамы. Но её незримое присутствие и благотворное влияние я ощущаю на себе всю жизнь — «во мне ты мама пока я есть».

К её памяти я обращаюсь отрывком из стихотворения поэтессы Марии Волковой [7] «МАТЬ»:

7

М. В. Волкова (1902–1983) — русская поэтесса, эмигрантка, родилась в семье офицера Сибирского казачьего войска. Стихи Мари Волковой включены в известные антологии эмигрантских журналов.

Ощущенье сладкого покоя, Безопасности и теплоты Каждый раз овладевало мною, Если надо мной склонялась ты. Мы с тобой недолго были вместе, Но живу еще твоим теплом, Хоть никто меня не перекрестит, Как бывало в детстве, перед сном.

Отец из жизни ушел безвременно в сорок пять лет. В сорок пять лет я переехал из Киргизии в Россию. А до этого…

Алайская долина, 1945 год

Алайская

долина — межгорная впадина в пределах Памиро—Алайской горной системы — расположена на высоте более 2000 метров над уровнем моря, с суровыми зимами и коротким летом. Там находится Чоналайский хребет с одним из двух семитысячников на бывшем пространстве Советского Союза — пик Ленина (7134 м).

Для всякой биографии детство — трогательная, милая и быстротечная пора. На Алае складывались мои первые осознанные представления об окружающем мире. Этот мир — прежде всего горы. Мы живем в небольшом поселке Дараут—Курган — всего две русские семьи. Где–то неподалёку пограничная застава, ведь через границу и перевалы Памиро—Алайского хребта можно попасть в Китай и Афганистан, кроме того, всего в 15–18 километрах граница с Индией. Мой отец и его коллега обеспечивают радиосвязь этого региона с «большой землей», а возможно и еще чем- то.

Самое яркое впечатление — май 1945 года. Из чёрной тарелки на стене — это радио, то и дело объявляют о победе Советского Союза над фашистской Германией. Я стою на железной кровати, держусь за спинку, прыгаю и что–то ору от радости!

Затем в памяти — импровизированная трибуна на пустыре, красные флаги. Вокруг толпится народ, приглашенный на митинг со всех окрестных кишлаков.

Праздничное настроение — закончилась война! Радость передается и нам, четырёх — пятилетним детям. Стайками девочки–киргизки с охапками диких тюльпанов и маков, некоторые — в нарядных тюбетейках. Пограничники уже на месте. Вооруженные карабинами, они представляют для нас главный интерес — мы крутимся возле них. Начинается митинг, а затем — долгожданный салют — залпы в честь Дня Победы!

Яркий солнечный день. Горная долина недавно освободилась от оков зимы и, тут же, покрылась нежной зеленью вперемежку с алыми маками и красно–желтыми тюльпанами. Голубое небо, вершины окрестных гор сияют серебром. Главное ощущение от праздника — выжили! Выжили все: люди, горы, небо, солнце, выжили и победили! Впрочем, выжили не все. За три года до дня победы, здесь, в горах Алая, ушла из жизни моя мама. А победили, в моём понятии другие те, кто воевал с фашистами, а мы просто жили…

В детстве все хорошо. И даже во время войны — если тебя не бомбят, если ты не в оккупации, а если родители рядом, то ты будешь как–никак сыт, одет и обут. Так что мне повезло. Каково было старшим? Знаю, что им было трудно, как и всем — и на фронте и в тылу. Помню, на полке, в стеклянной банке, хранились кресало, клок ваты и кусок белого кварца. Значит, спички в доме были не всегда. Наблюдал, как добывают огонь, пользуясь кресалом. В левую руку брали кварц и вату, а в правую кресало — обломок напильника. Затем чиркали металлом по камню, искры попадали на вату, вата начинала дымиться, тлеющее пятнышко раздували — вот вам и огонь!

Еще одно воспоминание — во дворе варили мыло. Из чего именно не знаю, но вонь стояла неимоверная! Затем горячую жидкость разливали в противни для охлаждения. Застывшая масса и была мылом, ее резали на куски и делили между соседями.

С пропитанием было сложно. На подсобном участке в этой высокогорной зоне вырастала разве что картошка. Но с охотой в те времена было все в порядке. Наши отцы охотились на уток, кекликов — горных куропаток, на уларов — горных индеек, а зимой — на архаров, горных баранов. Шкура архара, густая, белесая, имелась в каждом доме.

У архара, как я отметил выше, есть еще и европейское название — «горный баран Марко Поло», в честь венецианского путешественника, первым его описавшим. Вес архара — самца достигает 200 килограммов. У него огромные красивые, загнутые назад рога. Он и теперь желанный трофей для охотников Европы. Если во времена моего детства, по рассказам отца, стада архаров насчитывали десятки и сотни голов, то сейчас на телеканале «Охота и рыбалка» можно увидеть документальный фильм о многодневном преследовании пары архаров. Красная Книга не за горами!

В горных речках ловили форель, рыбу темно–серебристого цвета с красными пунктирами по бокам. В памяти первая встреча с яками — огромными, лохматыми и свирепыми на вид животными. Як — это мясо, молоко с высоким содержанием жира и средство передвижения. Если провести образное сравнение, як в горных условиях — это вездеход, а лошадь — легковой автомобиль. В носовую перегородку яку вдевали кольцо, к кольцу привязывали веревку. Наездник, сидя верхом, с помощью этой веревки управлял своим «транспортом».

Поделиться с друзьями: