Исповедь сыщика (сборник)

Орлов обладал многими достоинствами, но слушать он умел просто потрясающе – вовремя кивал, соглашался, подсказывал рассказчику некстати потерянное слово, даже сопереживал. Когда Гуров закончил, Орлов сказал:

– Видишь, не только у нас бардак. Наркомафия – организация серьезная, а на русскую землю ступила и заколдыбала. Один с тобой переговоры ведет, к вербовке готовит, другой собрал войско, словно не человека решил прикончить, а Измаил брать.

Орлов вышел из-за стола, поддернул спадающие штаны, обнял Гурова, похлопал по гулкой спине, хотел что-то сказать, но лишь кашлянул и начал заваривать чай.

– Ты у меня переночуешь?

– Если мой диван любимый не выбросили…

– Как можно? Я твой диван для музея криминалистики берегу, будем пионерам… Тьфу, забыл! Ну, кто-нибудь придет, взглянет. Мне этот пацан, нынешний начальник МУРа, звонил, просил, чтобы я на тебя повлиял, мол, допросить тебя требуется. Я сказал, что мы с тобой расплевались и дружба наша дала течь.

– Я с утра, как обычно, на работе объявлюсь, пусть приглашают.

– Лева, прошу, ты там особо не пыли, все-таки это наша с тобой контора, можно сказать, отечество.

– Полагаю, они меня сразу в прокуратуру потащат, – ответил Гуров. – О чем со мной в МУРе беседовать? Разговор состоится короткий и откровенный, как все и произошло. Я никого не убил, лишь ранил, у меня самозащита, нападавших взял с оружием. Какие ко мне претензии? – Гуров хлебнул чай, обжегся, подошел к окну, открыл форточку и закурил.

Орлов пил чай из блюдечка, вытягивая губы и отдуваясь.

– Бытие определяет сознание или Господь, не знаю, но со мной несправедливо получилось – родили меня нормальным, рос здоровым… – Гуров помолчал. – Ударить по голове железом, выстрелить в…, так запросто, и рука не дрогнет.

– Человек с дерева еще не слез, а уже умел защищаться, – сказал Орлов.

– Объяснить все можно. Страшно не то, что бью и стреляю. Раскаяния во мне нет, только злость. Профессию пора менять, так я ничего другого не умею.

Глава 8 Прессинг по всему полю

В фирме, где работал Еланчук, как и в «Стоике», в жизни служащих никаких перемен не происходило. Юрий Петрович пришел на службу как обычно, без пяти девять, сел за канцелярский стол, подписал какие-то незначительные бумажки, развернул «Московский комсомолец». Еланчук всегда начинал с этой развязной, однако остроумной газеты. Просмотрев «МК» и повеселев, он читал «Известия», затем листал «Правду». Сегодня он до последней не добрался – вошел, как всегда, без стука Виктор Жеволуб, пропустил шефа, который в отличие от шофера и телохранителя вежливо поздоровался и, как обычно, сел на свободный стул. Жеволуб встал спиной к окну, лицом к двери.

Не надо было быть большим психологом и физиономистом, чтобы, лишь глянув на вошедших, понять – произошли очередные неприятности. Еланчук отложил газеты, сцепил пальцы в замок, изобразил на лице внимание и сочувствие.

– Ты вчера почти час беседовал с Гуровым. – Валентино сжал рукой свой квадратный подбородок. – О чем договорились?

– Высокие договаривающиеся стороны остались друг другом недовольны. Каждый остался при своих.

– Почему ты пошел на связь с ментом, не поставив меня в известность?

– Гуров подсел ко мне в машину неожиданно.

– Как он нашел тебя?

– Он сыщик.

– Но не бог! – Валентино ударил кулаком по столу. – Почему ты читаешь газетки, а не докладываешь о ЧП мне, своему шефу?

– Уважаемый Иван Прокофьевич, у меня ЧП не произошло. Ну, встретились – рано или поздно от судьбы не уйдешь, – поговорили, не договорились, разошлись. При случае рассказал бы, докладываючи новости. Гуров умен, опытен, опасен и пытается найти против нас компромат. Так это известно. Новости, видимо, у вас. Хотите, рассказывайте, хотите, нет – вы хозяин. Хотя по лицу вашего Джеймса Бонда из Хацапетовки можно догадаться, что вчера вечером ваши парни предприняли вторую попытку ликвидировать Гурова.

– Почему ты рад происшедшему? – на редкость безразлично спросил Валентино.

– Уважаемый Иван Прокофьевич, я нормальный человек. Так ведь каждый человек радуется, когда оказывается прав. Даже мать, предупреждая ребенка, чтобы не трогал ножницы, когда он уколется, охает, бежит за йодом, однако радостно кричит: «Я же тебе, паршивцу, говорила!»

Жеволуб отлепился от подоконника и тоненьким голосом попросил:

– Шеф! Ну разреши! Ну разочек! Мы рискуем, Витьку и Лешку убили, а эта ученая крыса…

– Заткнись и жди за дверью. – Валентино слез со стола, поставил ногу на радиатор батареи, протер и без того сверкающие ботинки.

– Убили… Точно? Гуров не захватил парней? – быстро спросил Еланчук.

– Я позвонил кое-кому. Парни только ранены, взяты с оружием в руках. Завтра с ними встретится следователь прокуратуры.

Еланчук хотел этого красивого самодовольного кретина поздравить, понял, что может выпасть двадцать два, и лишь кивнул.

– Они ничего не знают! Ни-че-го! – шептал Валентино. – Парни пасли тебя, я велел – боялся за тебя. Потом они увидели Гурова, узнали по фото, один знал в личность. Вызвали две машины боевиков. На Тверской он их засек, начал уходить…

– Можешь не продолжать, – перебил Еланчук. – Дальнейшие события предсказуемы, о них предупреждают на первом курсе специального обучения. Я не могу прочитать твоим парням лекцию: не хочу, чтобы потенциальные покойники и предатели знали меня в лицо. Скажу лишь тебе из личной симпатии и ради сохранения собственного здоровья.

– Последнее вдохновляет – похоже на правду, – Валентино заставил себя улыбнуться, обнажив превосходные зубы.

– Ты не любишь Гурова, ты мужик горячий, можешь сорваться. Запомни – никогда не преследуй опытного оперативника. Представится возможность выстрелить и терпежу нет – стреляй. Но никогда не преследуй. У человека не менее десятка заготовленных уходов. Хочешь, слушай, хочешь, нет – дело твое, я предупредил. Теперь о раненых, которых Гуров захватил. Запомни – только Господь знает человека. Твои слова о захваченных – только слова, твое личное мнение и не более того.

– Так что будем делать? – спросил Валентино.

– Думать. Дай мне два дня спокойно посидеть за столом, только спокойно.

– Хорошо. – Валентино взглянул на часы. – Сорок восемь часов тебя никто не побеспокоит, гарантирую.

За дверью раздался шум, звук удара и стон. Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Жеволуб, следом, с пистолетом в руке, вошел Гуров, только пистолет сыщик держал не за рукоятку, как положено, а за ствол.

– Здравствуйте и извините за шум. – Гуров положил пистолет на стол Еланчука. – Я заглянул к вам, Юрий Петрович, меня не пускают и, извините, в морду тычут. Я объясняю, интеллигентно предъявляю удостоверение Министерства внутренних дел, – говорил Гуров, не сводя взгляда с Валентино.

– Извините, дела, – Валентино направился к двери, но стоявший на его пути Гуров не тронулся с места.

– Извините! Иван Прокофьевич Жмых, если не ошибаюсь? Хозяин данной фирмы и окрестностей?

– Ну? – Валентино был вынужден остановиться. – У нас охрана, как везде. Данный человек имеет официальное разрешение на ношение оружия.

– Боже мой! – Гуров неожиданно взял руку Валентино, взглянул на его кисть с удивлением. – Как же вы позволили, Иван Прокофьевич, портить такую великолепную кожу? Обратились бы ко мне, я бы рекомендовал настоящего мастера. Пардон, забыл представиться, извините, нервы. Третий десяток лет не могу привыкнуть к виду оружия. Гуров Лев Иванович, в прошлом известный мент, а сейчас так – работаю за деньги.