Исправительная академия. Том 1 и Том 2

На телефон пришло несколько сообщений.

Федор Долгоруков:

«Володь, что у вас там стряслось? Литейный в новостях показывают. Все целы? Мои беспокоятся».

Некая Зенаида, именно через «е» (видимо, редкая форма имени; не был ведь Володя Оболенский настолько безграмотным):

«Сегодня вечером собираемся у меня на Жуковского. Будут сестры Бессер. Кстати, Орлова о тебе спрашивала — рыбка заглотила крючок. У тебя есть шанс выиграть».

Странно, что я пропустил это сообщение. Оно пришло еще ранним вечером, когда мы собирались к гадалке. Впрочем, потом резко стало не до телефона.

Что это за Зенаида такая, которая еще и обращалась ко мне на «ты». Подруга? Почему она так говорила об Орловой? Это же вроде та самая девица, из-за которой случился конфликт с Олегом Вяземским, после которого мой предшественник попал в аварию. Странно. Неужели дурень-Володька с кем-то поспорил, что чего-то добьется от этой Орловой?

Как бы то ни было, хорошо, что я не поехал. Потому что час спустя эта Зенаида прислала еще одно сообщение:

«Не приезжай. Здесь Вяземский. Ищет тебя».

— Как интересно, однако, — выдохнул я.

Значит, еще и Олежке Вяземскому я покоя не даю. А ведь он наверняка потомок того князя Вяземского, который пытался вернуть себе Аптекарскую усадьбу. Может Вяземские считали нас ворами?

С точки зрения здравого смысла они ошибались: усадьба была куплена за приличную сумму в твердом золоте. Я, конечно, свечку над процессом сделки не держал, но мне думалось, что это какой-то уж совсем слабый повод точить на нас зуб и устраивать подобные провокации. Но в чужую голову не залезешь.

Хотя вот Олег Вяземский вполне мог решиться на какую-нибудь дурость по молодости и горячности. Если я ничего не напутал, они с прежним Володей были почти ровесниками. Вряд ли Олегу хватило бы сил, влияния и ресурсов, чтобы устроить поджог дворца на Литейном. Но вот расписать двери жилого особняка супервандальной краской — такое ребячество вполне вписывалось в мое представление о глупых поступках юности.

И даже мотив имелся — Орлова. У Вяземского с ней все было серьезно: помолвка, семейные договоренности, демонстративные ухаживания… Чего конкретно хотел добиться Володя, охмурив эту девицу, я не знал и не понимал, но он точно разозлил Олега. В какой-то степени это можно было считать позором, хотя тут больше вопросов к девушке.

Но Вяземский вполне мог счесть меня, то есть Володю, вором. И, например, попытаться инициировать скандал на уровне обширного семейства Оболенских, оповестив о своем мнении на мой счет всех в доме посредством краски.

Короче, нужно копать.

И неплохо бы выяснить, что за отношения связывали прежнего Володю и эту Зенаиду. Какое-то подпольное мажорное место для встреч? Тайный салон или как еще это назвать?

Ладно, об этом подумаю, как просплюсь. Сперва нужно чем-нибудь набить живот, чтобы наконец-то осоловеть и хотя бы задремать. Потому что по телу, казалось, до сих пор пробегали искры. Нервное напряжение нужно было как-то сбросить. Или зажрать.

— Ваше сиятельство?

Толком не успев пройти коридор на цыпочках, я наткнулся на дежурившего на этаже лакея.

— Тссс, — я приложил палец к губам. — Не спится. Пойду на кухню. Хоть чаю заварю.

— Я могу разбудить…

— Стой, где стоишь, — отрезал я. — Сам управлюсь.

— Может все-таки… — лакей умолк и даже как-то сник под моим строгим взглядом.

Еще чего, няньки мне не нужны. Сам как-нибудь управлюсь. Оставив лакея в некоторой растерянности, я тихо, стараясь не шаркать тапками, спустился на первый этаж.

Казалось, весь дом вымер. Даже дежуривший в холле слуга задремал, привалившись плечом к деревянной стенной панели. Сон на рабочем месте — дело скверное, но сейчас в особняке было тихо. И хотя первым моим порывом было разбудить мужика, я себя одернул. Может, зря.

Кухня располагалась в небольшом отдельном флигеле — дань старым традициям и пожарной безопасности. Зато как станет совсем тепло, семья будет часто трапезничать в саду, и нести кушанья будет недалеко.

Чтобы попасть на кухню, пришлось бы пройти по нескольким коридорам. Часть помещений занимали кладовые и технические комнаты. Еще в нескольких жили слуги, которые не имели собственного жилья в Петербурге или работали с проживанием. Иногда сюда заезжали и работники из других наших владений. Так, например, сегодня в свободных комнатах остановилась управляющая дворцом Феодора Константиновна с несколькими подчиненными, которым было некуда идти после пожара.

Я уже почти прошел «жилую» часть крыла для слуг, когда до меня донеслись странные сдавленные звуки. Кто-то то ли хныкал, то ли скулил.

Подставил ухо к двери, что была ближе всего ко мне. Нет, здесь только посапывание и легкий женский храп. Тогда я пошел вдоль дверей, прикладывая ухо к каждой. В самом конце коридора я нашел источник шума. Вроде бы «гостевая» комната. Точнее, не комната, а каморка — здесь жилые помещения были совсем крошечными.

Хныканье и скулеж прекратились, но им на смену пришли какие-то шорохи и скрип. Затем раздался какой-то стук, словно что-то уронили.

Я тихонько постучал.

— Эй! — личное пространство — дело хорошее, но сдавалось мне, что сейчас этим можно было пренебречь. — Все в порядке?

Никто не ответил. Чувствуя неладное, я потянул дверь на себя. Заперта на щеколду изнутри. Да что ж ты будешь делать?!

Я толкнул ее внутрь. Застонало дерево, но щеколда не поддалась. Вроде бы тоненькая, можно попробовать еще раз…

Снова толкнув дверь, я ввалился в комнату под звук упавшей на пол железяки.

— Твою мать, — только и успел сдавленно шепнуть я и тут же бросился внутрь, позабыв обо всем.

Феодора Константиновна, управляющая сгоревшим особняком, болталась в петле.

Глава 10

Непечатно выругавшись, я бросился к управляющей. Слава богу, успел!

Она брыкалась. Под ногами лежала опрокинутая табуретка, а веревка была привязана к крюку, на котором прежде что-то вешали — не то люстру, не то что-то другое. Организм управляющей, следуя главному инстинкту, боролся за жизнь — пальцы женщины скрючились на сдавившей шею веревке, тело содрогалось, глаза налились кровью. Жуткое зрелище.

— Какого черта?

Я бросился к незадачливой самоубийце и первым делом поставил табуретку. Попытался направить содрогающиеся ноги на твердую поверхность, но куда там — не зря же танец висельника так называют. Благо я вышел ростом, подхватил худенькую женщину и приподнял так, чтобы петля не давила. Обхватив Феодору одной рукой, я принялся торопливо развязывать веревку.

Скользкая, зараза! Я никогда не имел дела с висельниками и толком не знал, что делать. Но как только веревка поддалась, я стянул ее с крюка и, споткнувшись об уже ставшую ненужной табуретку, рухнул на пол вместе с освобожденной женщиной.