Испытание киллера

— Почему «был»? — насторожился я. — Был, есть и буду в прекрасных отношениях…

— Он умер, — прервал меня следователь и отвел взгляд. — Сегодня утром, в четыре часа…

Трое суток я пребывал в прострации. Не ел, не пил, валялся на полу в своей одиночке. Уже не в первый раз Судьба так жестоко карала меня. В свое время я потерял жену, которую боготворил, — она оказалась шлюхой. Затем родители погибли в автокатастрофе — в расцвете сил, как говорят, жить бы еще да жить… Чуть позже злобные гоблины надругались над моей маленькой женщиной — Милкой, которая до сих пор так и не обрела нормальный рассудок… Дон был моим последним оплотом в этом жестоком мире. Да, он был болен и находился в критическом состоянии — врачи не скрывали этого. Но я твердо верил, что этот старый половой разбойник найдет в себе силы выкарабкаться из любой, даже самой безвыходной, ситуации. А он не нашел… За годы, проведенные рядом с этим человеком, я успел привязаться к нему, как к родному отцу. Он вытащил меня из беспробудного запоя в память о моей матери и терпел рядом с собой, обеспечивая всем необходимым, давая понять, что личная привязанность значит больше, нежели выгода, трезвый расчет и еще куча рациональных критериев большого бизнеса. И вот — его не стало. Теперь я знал, что обречен. Некому было заняться моим спасением. Правда, еще оставался толстый Бо — мой боевой брат. Но умение стрелять, убивать голыми руками и жестоко управлять группировкой, талант заслонять грудью в бою и другие качества Бо были бессильны против козней мерзавцев, которые подставили меня черт знает из каких побуждений. ПРОФСОЮЗ в данном случае тоже оставался в стороне. Я уже представлял, как аналитики этой организации, скучно пожав плечами, вымарали меня из компьютерной памяти.

На последнем допросе, в очередной раз получив мат на 16-м ходу, Звездорванцев вздохнул и сообщил:

— Жаль мне вас.

— Отчего же? — вяло поинтересовался я. — Зря посадили?

— Да нет, — следователь махнул рукой и поморщился. — Посадили… Что посадили — это еще куда ни шло… Отпедерастить вас пытались?

— Пытались, — согласился я. — Но не очень удачно. Сами знаете… А что?

— Да ничего, — Звездорванцев пожал плечами. — Суд скоро. На зону пойдете. Там обязательно отпедерастят.

— Это мы еще поглядим, — небрежно бросил я.

— Сто процентов — отпедерастят, — убежденно воскликнул Звездорванцев, — и глядеть нечего! Вы же бывший сотрудник правоохранительных органов — пойдете на «двойку», так называемую «ментовскую»… А там все повязано — Пахомовы людишки там заправляют. Юридический нонсенс…

— Жаль, значит? — ядовито переспросил я.

— Ага, жаль, — печально подтвердил Звездорванцев. — Неплохой мужик пропадает.

— Ну-ну, — пробурчал я и в лоб спросил: — А вот… сколько вам за меня заплатили? Только честно?!

— Ну что вы! — удивился следователь — даже очки на лоб полезли! — Кто ж нам платит?! Нам команду дают — фас! — и все…

— И не совестно? — поинтересовался я, глядя в бездонно-голубые глаза своего визави. — Спите нормально?

— Совестно, очень совестно, — с готовностью согласился Звездорванцев. — На душе кошки скребут — невмоготу!

– «Невмоготу»! — передразнил я. — Н-н-да… Но вы же знаете. Что дело — липовое?!

— Ну — знаю, не знаю… — следователь сокрушенно развел руками. — А как быть?

— Ну а ежели куда повыше сообщить? — предложил я шепотом, подавшись через стол. — Чтобы приехала независимая экспертиза, бригада какая-нибудь из Москвы — типа Гдляна-Иванова… А? Я бы потом вовек не забыл бы…

— Ну уж нет! — Звездорванцев, как бы отгораживаясь, решительно выставил перед собой раскрытую ладонь. — Это вы бросьте, сударь! Мне, знаете ли еще пожить охота — я совсем не старый еще…

— Ну а… а вот судьи — что?! — не сдавался я. — Ведь суд наверняка будет все рассматривать, свое расследование… А?

— Не-а, — вяло помотал головой Звездорванцев. — Судьи — они тоже жить отчего-то хотят…

— Да-а-а, бля… — задумчиво протянул я. — мафия, бля! «Коза Ностра»…

— ну что вы, какая там, в задницу, «Коза Ностра», — не согласился следователь. — В сто раз хуже. С этой «Нострой» кто-то там у них боролся — были, знаете ли, примеры… А у нас — глухомань…

Вот такой разговор состоялся позавчера, на седьмом допросе. Беседа эта энтузиазма мне не прибавила.

— Бежать мне надо, — задумчиво щурясь сквозь сигаретный дым на портрет Железного Феликса, произнес я. — А то и впрямь опустят — тут все повязано…

— Да, опустят — это точно, — согласился Звездорванцев, не отрываясь от партии. — А вот бежать… Бежать?! — Следователь встрепенулся — дошло, наконец, какое предложение я высказал! Подняв глаза. Он изучающе посмотрел на меня и, обнаружив, что прямо сейчас бежать я не собираюсь, облегченно вздохнул.

— Ну уж дудки, Эммануил Всеволодович! Из этого изолятора в последний раз бежал некто Тонкий — было это, если мне не изменяет память, году этак… в 1904-м. Его отправляли этапом в Красноярск — когда вывели из приемника, наскочила банда, человек двадцать, конвой перемочила и убралась восвояси. — Звездорванцев развел руками и хитро прищурился: — Или у вас в Кировском районе есть банда, с которой вы приятельствуете? А?!

— Нет, нету, — сокрушенно вздохнул я.

— Ну вот, — обрадовался Звездорванцев. — А вы говорите… А без банды не получится. Никак! Вам придется укокошить шестерых вооруженных конвоиров. И то — это только в том случае, ежели вас будут передавать караулу для перевозки на зону, в облсуд или на следственный эксперимент. Ну а передавать вас будут в наручниках или кандалах — в вашем деле написано, что вы склонны к побегу. Кроме того, здесь целое отделение спецназа… Нет, не стоит, — отрицательно помотал головой Звездорванцев и добавил с удовлетворением: — Кстати, я забираю вашу туру.

— На здоровье, — согласился я и поинтересовался: — ну а если отсюда? Ну — из этого кабинета?

— Ха! Да вы оптимист. Эммануил Всеволодович! — развеселился Звездорванцев. — Судите сами: метровая кирпичная кладка, решетки толщиной в два пальца — вам понадобится газовый резак. И потом — четвертый этаж! Пятиметровые потолки — здание-то дореволюционной постройки! Вы же не собираетесь сигать с пятнадцатиметровой высоты, а?! Или вы Тарзан? Гы-гы!

— Нет, не Тарзан, — грустно согласился я. — Запросто могу поломаться… Но ведь не бывает безвыходных ситуаций? Наверняка есть какой-нибудь вариантец?

— Хм… Вариантец, — следователь задумался — в его глазах сверкнули озорные искорки. — Ну, конечно, конечно… Вот, например, чтобы успешно отсюда слинять, надо… надо… пару тяжелых бульдозеров с отвалами, чтобы подъехали и заблокировали снаружи ворота шлюза и вход в приемник. Затем — какая-нибудь штуковина, чтобы высадить решетку этой комнаты. Знаете, ремонтные машины с корзиночкой — в ней монтер сидит и в проводах ковыряется…

— Знаю, знаю, — перебил я. — дальше давайте!

— Дальше? — Звездорванцев озабоченно почесал переносицу. — Дальше… А — вот еще что: еще фургон надо, чтобы заблокировать два окна на первом этаже, которые выходят на улицу из дежурки… чтобы, как только вы побежите, не начали пулять из всех стволов дежурной части. А еще нужен человек, который знает расположение помещений в СИЗО и порядок работы — ну, положим, моей работы, — чтобы дать консультацию тем, кто вас будет отсюда вытаскивать. Вывод: для успешного осуществления этой акции нужны десять человек, куча техники, которую придется откуда-то умыкнуть, а потом бросить и… и полное отсутствие у этих десятерых нормального человеческого страха перед грядущей расправой за содеянное. А такое отсутствие страха бывает, батька мой, только… эээ… только у круглых идиотов. У вас есть десять приятелей-идиотов?

— Да уж, — мрачно резюмировал я. — Идиотов-приятелей у меня, к сожалению, нету. Все как-то недосуг было обзавестись…

— Ну вот видите, родной вы мой! — жизнерадостно похлопал по стволу ладошкой Звездорванцев. — Все это утопия… Так что — играйте лучше, чего там грустить о мрачном будущем! Ожидание наказания — само по себе уже наказание. Лао Цзы, кажется…

— Конфуций, — поправил я следователя. — Ожидание смерти хуже самой смерти. Еще один неверный ход — и вам мат. А пока — шах.