Испытание воли

Он увидел грозовое небо, просверк молнии; тяжелые, темные тучи приближались к зрителю, в отдалении мерк слабый свет. Между светом и тьмой, где-то посередине, стоял мужчина. Он с улыбкой оглядывался через плечо. Ратлидж решил, что еще не видел более гнетущей картины. Он ожидал вихря эмоций, отрицания, нежелания смириться с потерей, горя, отчаяния… А художница изобразила полное уничтожение, такую пустоту, где царила только боль.

Такая боль была ему знакома. Неожиданно он понял: такую боль испытывает сейчас и Леттис Вуд. Вот почему его так влечет к ней! Вот что нашло отклик в его сердце.

Кэтрин следила за выражением его лица; она не могла слышать Хэмиша, зато увидела искру страха, узнавания и отклика, всколыхнувшего его душу. Ну а Хэмиш… Хэмиш плакал навзрыд.

— Вы никогда не выставляли ее… — Вот все, что ему удалось сказать, чтобы нарушить неловкое молчание.

— Да, — решительно ответила она. — И не выставлю!

Горничная принесла чай. Кэтрин быстро накрыла картину и спрятала обратно в шкаф, словно в мавзолей своей любви. Налив чай Ратлиджу, а потом и себе, она неуверенно спросила:

— Вам… ведь тоже такое знакомо, да?

Ратлидж кивнул.

— Вы… расстались из-за войны?

— Да. Но она еще жива. Иногда это даже хуже.

Она протянула ему сахарницу. Ратлидж положил себе сахар, налил сливки. Простые, привычные движения успокаивали.

— Куда вы так неслись, когда чуть не задавили меня? — спросила Кэтрин, наконец садясь и позволив гостю сделать то же самое. Сменив тему, она словно захлопнула приоткрывшуюся было дверцу.

— Все равно. Лишь бы подальше от Аппер-Стритема.

— Почему?

Чтобы не встречаться с ней взглядом, Ратлидж потянулся к блюду, на котором лежали маленькие кексы с глазурью.

— Хотел подумать.

— О чем?

— Хватает ли у меня улик для того, чтобы завтра утром арестовать Марка Уилтона за убийство Харриса.

Он услышал, как она тихо ахнула, но ничего не сказала.

Подняв голову, Ратлидж спросил:

— Зачем вы шли за Дэниелом Хикемом в четверг, когда заговорили со мной? Нет-нет, не пытайтесь ничего отрицать! Вы остановили его, поговорили с ним, а потом дали ему денег.

— Мне стало его жаль… Сейчас уже почти никто не помнит, но до войны он был очень хорошим краснодеревщиком. Лучшим, чем его отец. Он делал багет для моих первых картин. И этот мольберт тоже он смастерил. А сейчас… у него так дрожат руки, что он и гвоздя не удержит, не говоря уже о более тонкой работе. Иногда я ему помогаю.

— Нет. Вы хотели знать, что он сказал про Уилтона. Понятия не имею, кто рассказал вам про Хикема. Скорее всего, Форрест.

Ратлидж сразу понял, что его догадка попала в цель. Кэтрин Тэррант не умела скрывать свои мысли и чувства так же хорошо, как Леттис Вуд.

— Ну ладно, вы правы. Я боялась за Марка. И до сих пор боюсь. Он бы ни за что не убил Чарлза! Вы приехали сюда из Лондона, засыпаете всех вопросами, что-то предполагаете… Вы судите людей, хотя и прекрасно понимаете, в каком они сейчас тяжелом положении. Но ведь вы не пробовали встать на место того, кого обвиняете! Вы не успеете узнать нас за несколько дней. У вас нет такого дара!

Когда-то был. Когда-то… Не желая отвлекаться, Ратлидж ответил:

— У него были для этого средства. Возможность. Мотив. Все сходится. Все стало явным.

— Если вам все известно, зачем вы мне сейчас об этом рассказываете? — Кэтрин задумчиво склонила голову набок. — Зачем вы мчались в Уорик, как ненормальный, если уже собрали все нужные вам доказательства? И зачем делитесь со мной?

— Мне хотелось посмотреть на вашу реакцию.

Она поставила чашку на блюдце.

— Ну и как, довольны?

Ратлидж не ответил.

Помолчав, Кэтрин спросила:

— Вы уже звонили в Лондон?

— Нет. Еще не звонил. Я бы предпочел, чтобы все закончилось до вторника. На похороны в Аппер-Стритем съедется много народу: друзья Харриса, боевые офицеры, сановники. Не стоит отвлекать их от траура полицейскими делами.

— Когда вы поделитесь с начальством своими выводами, поднимется большой шум. Убийство сильно расстроит и короля, и премьер-министра. Ему сейчас и так несладко, ведь мы ведем мирные переговоры! И гнев Скотленд-Ярда падет на вашу голову. Это погубит Марка. Но, вполне возможно, погубит и вас! Я бы на вашем месте не спешила с выводами. Ведь потом уже ничего нельзя будет повернуть вспять.

Кэтрин Тэррант была весьма проницательна. И знала Лондон.

— Это не имеет значения. Если Марк Уилтон застрелил Чарлза Харриса, почему он должен выйти сухим из воды?

— Не мог он застрелить Чарлза! Он ведь собирается жениться на его подопечной! Кажется, вы не до конца понимаете, как тут все взаимосвязано!

— Свадьбу отменили.

— Разумеется, отменили. Леттис в трауре. Но следующей весной они поженятся. А может быть, тихо обвенчаются под Рождество, ведь у нее нет родных и ей сейчас, как никогда, нужна поддержка Марка…

— Нет. Свадьбу отменил сам Чарлз. Поэтому его и убили.

Кэтрин покачала головой:

— Отменил свадьбу? Перед смертью? Вы, наверное, шутите!

— Он-то не шутил. И я сейчас не шучу.

— Нет, Марк всерьез собирался жениться на Леттис! И женится, как только все объяснится. Если вы все же доведете дело до суда, я помогу Марку нанять самого лучшего лондонского адвоката… Я не верю, что Марк убийца… Кстати, я не верю и в то, что Чарлз способен на дурной поступок. Тот, кто сказал вам такую глупость, либо безумен, либо хочет отомстить, либо и то и другое. Нет-нет, я отказываюсь вам верить!

Вскоре Ратлидж сухо поблагодарил Кэтрин за чай и распрощался. Кэтрин отвечала ему так же сдержанно. Когда он взял пальто и направился к выходу, она повторила:

— Не спешите, инспектор. Вы обязаны все проверить ради Марка. Вы обязаны все проверить ради Чарлза. Прежде чем дадите делу ход, убедитесь в том, что вы совершенно уверены в своих выводах!

Ратлидж вернулся в Аппер-Стритем. Машину он оставил за гостиницей и вошел в нее с заднего двора, как в ту ночь, когда впервые приехал сюда. Черная лестница была пуста, в гостинице царила тишина.

Он ужасно устал. Из него словно выкачали весь воздух. Кости ныли от напряжения.

«Мне нужно найти Форреста, — сказал он себе. — Мне нужно выписать ордер и арестовать Уилтона. Чем скорее, тем лучше».