Испытание войной
Шрифт:
– Не задержать, а уничтожить, - уточнил С. К. Тимошенко.
– Давайте директиву, - сказал И.В. Сталин".
Вот так просто, с ходу, была определена стратегия всего приграничного сражения. Один военачальник, не выдержав паузы, предложил быстрое "удобное" решение, другой, не имея никакой информации о масштабах сражения, но дабы не отставать от подчиненного, добавил "решительности". Фактический главнокомандующий, подавленный своим грубейшим политическим просчетом, хватаясь за приятное ему "уничтожить", немедля утвердил предложение. Какую большую роль в исторических событиях порой играет психология момента! Так, без анализа, в условиях дефицита времени было принято первое пришедшее на ум решение, тотчас оформленное директивой, которая, по признанию самого автора, "по соотношению сил и
Однако эпопея с директивами в этот день не закончилась. После полудня Сталин ощутил такой прилив решимости, что на свет родилась директива No 3, отличавшаяся от предыдущей еще большей большевистской боевитостью. Если директива No 2 требовала лишь отбросить врага за государственную границу, то директива No 3 настаивала на разгроме в двухдневный срок основных сил агрессора и переносе военных действий на территорию противника. Столь абсурдное требование в условиях неотмобилизованности советских войск можно объяснить только шоковым состоянием верхов в этот день. Мнение о возможности подобных мероприятий не спросили не только у фронтовых штабов, но даже у начальника Генштаба.
Г.К. Жуков только в Киеве, куда он выехал днем как представитель Ставки, узнал о новой директиве из разговора по ВЧ (высокочастотная связь) с Н.Ф. Ватутиным. Сначала Ватутин доложил, что, "несмотря на предпринятые энергичные меры, Генштаб так и не смог получить от штабов фронтов, армий и ВВС точных данных о наших войсках и о противнике". После чего он сообщил, что Сталин все же одобрил проект директивы, предусматривающий переход наших войск в контрнаступление с задачей разгрома противника на главнейших направлениях с выходом на территорию противника. Жуков позволил себе высказать недоумение таким приказом. Ватутин, согласившись с ним, заявил, что это дело решенное. Начальник Генштаба не посмел противиться воле секретаря ЦК и завизировал директиву.
Она пошла в войска в 21 час 15 минут 22 июня. Эта директива стала новой ошибкой в цепи-удавке, скованной Сталиным накануне войны. Нет нужды доказывать, что преступно планировать столь крупномасштабные операции, не имея ни устойчивой связи с фронтами, ни сведений о противнике, короче, ничего не зная по существу дела. Обычный здравый смысл требует от человека оглядеться, оценить ситуацию, прежде чем броситься в гущу драки. Директива No 3 была броском в драку с криком "ура", но с накрепко закрытыми глазами. Расплачиваться за эмоции вождей пришлось войскам. Руководство страны и Вооруженных Сил явно оказалось не на высоте, не сумев в экстремальной ситуации найти верное решение.
Перед войной на экраны страны вышел кинофильм "Если завтра война". Эта картина интересна тем, что в ней на фоне плакатных представлений о войне есть удивительные предвосхищения будущих событий, в том числе с точностью до наоборот. Фильм начинается с показа праздничного вечера. Люди отдыхают. Играют оркестры. Воскресенье! А в это время враг по ту сторону границы готовится к удару. В рецензии на фильм А. Морев писал: "Он (враг) рассчитывал неожиданным нападением смять Красную Армию, посеять панику среди войск и населения... Страна социализма начеку! Ее невозможно застать врасплох... Фашисты просчитались. Наша страна прекрасно подготовлена к тому, чтобы защитить свой мирный труд. Фильм хорошо показывает нашу готовность... Танки рвут проволочные заграждения противника, давят его орудия, его людей"{26}.
И вот давно ожидаемая война грянула. Как посевная или уборка урожая совершенно неожиданно.
Глава 2. Время шока. Первые выводы
Предвоенный период оставил много загадок, но и первые недели войны не менее загадочны своей алогичностью. По всем военным уставам наступающая сторона обречена на неудачу, имея перед собой противника с 2- 3-кратно большими силами. Но германские дивизии не просто выигрывали сражения, но и побеждали с удивительной легкостью. Советская историография, скрывая истинное соотношение противоборствующих сил, при этом вынуждена была как-то объяснять стремительное продвижение немецких войск. Формулу оправдания дал сам И. В. Сталин, связав неудачи Красной Армии в начальный период войны с фактором внезапности нападения Германии. Получалось, что командование и войска были в шоке, и множество фактов свидетельствует именно об этом. Составим своеобразную сводку
событий первых недель войны по фронтам.Северо-Западный фронт (22 июня -19 июля)
В состав Прибалтийского ОБО, переименованного в Северо-Западный фронт, входили две армии - 8-я и 11-я.
Главные ударные силы составляли 12-й и 3-й механизированные корпуса. Части прикрытия оказались застигнутыми врасплох, вступали в бой 22 июня, как правило, небольшими группами и не могли оказать организованного сопротивления. Все пограничные мосты попали в руки противника в полной сохранности. Поэтому к вечеру соединения 4-й танковой группы под командованием Гёпнера продвинулись на 60-70 км от границы.
11-я армия, прикрывавшая Каунас и Вильнюс, была рассечена моторизованными войсками противника, что привело к потере управления и связи между частями, уничтожению большого количества запасов боеприпасов, горючего, техники из-за невозможности их вывезти. Положение могло измениться на следующий день, так как противник достиг дислокации войск второго эшелона и прежде всего сил двух механизированных корпусов - 12-го и 3-го, которые совокупно имели 1393 танка (из них 109 Т-34 и KB), что почти вдвое превышало количество танков в группе Гёпнера. Но контратаки успеха не имели. По мнению советских историков, причиной тому было недостаточное артиллерийское прикрытие (хотя танки имели свои пушки), слабое снабжение (вечная российская проблема) и плохая разведка. Зато воздушная разведка противника заблаговременно доносила о выдвижении наших танков и противник успевал развертывать противотанковую оборону.
День 24 июня характеризовался все большим ухудшением обстановки. 3-й мехкорпус, которому ставилась задача выйти в тыл наступающему противнику, не смог этого сделать, ибо входившей в его состав 5-й танковой дивизии уже фактически не существовало, а 2-я танковая дивизия оказалась без горючего. Попытка организовать снабжение по воздуху не удалась.
В штабе фронта решили прекратить дальнейшие попытки к наступлению ив ночь на 25 июня начать организованный отход. Остатки разбитых механизированных корпусов выводились в резерв. Плохо обстояло дело и с авиацией. За три дня ВВС фронта потеряли 921 самолет.
У соседней 8-й армии день 25 июня был отмечен управленческой неразберихой. В то время когда ее стрелковые части отходили на указанные в приказе рубежи, 12-й мехкорпус, не имея связи со штабом армии и фронта, начал очередную атаку. Лишь во второй половине дня танковые дивизии получили приказ на отход, после чего командир корпуса потерял с ними связь до 27 июня. Отход армий фронта превратился в повсеместное отступление, если не бегство.
26 июня авангард 56-го моторизованного корпуса под командованием Э. Манштейна захватил Даугавпилс и переправы через Двину. Назревал глубокий оперативный прорыв. Но на место разбитой 11-й армии выдвигалась 27-я армия генерала Н.Э. Берзарина, охранявшая до того побережье Прибалтики. Кроме того, к Двине из резерва Ставки перебрасывался 5-й воздушно-десантный корпус и 21-й механизированный корпус (98 танков и 129 орудий). Десантники в тот же день начали бой за Даугавпилс. С подходом частей 21-го мехкорпуса бой за город продолжался до 28 июня, но отбить его не удалось.
Задачей немецкого 56-го корпуса был захват и удержание до подхода основных сил переправ через Двину, причем отрыв от пехотных дивизий порой достигал 100 км. Однако риск оправдался, задача была выполнена, что обеспечило дальнейшее быстрое продвижение главных сил группы армий "Север".
В это время соседний 41-й моторизованный корпус генерала Рейнгардта в ночь на 29 июня форсировал Двину примерно в 150 км от Риги у Екабпилса. Учитывая тяжелое состояние 8-й армии, Ставка разрешила рассматривать рубеж реки как временный, а основную линию обороны развернуть в укрепленных районах по старой границе. Командующий фронтом неправильно понял приказ и отдал распоряжение о немедленном отходе (в действительности он лишь констатировал существующее положение дел). Вечером 30 июня, узнав о предполагаемом отступлении, Г. К. Жуков поспешил разъяснить смысл указания Ставки - задержать противника на 3-4 дня, а затем уже отступать. Командующий 8-й армией из-за плохой связи смог распорядиться о прекращении отхода и восстановлении утраченного положения лишь вечером 1 июля. Но выполнить приказ войска были не в состоянии. Отступление продолжалось безостановочно. На 2 июля фронт располагал всего лишь 154 самолетами и 150 танками.