Испытание выживанием

— Держи! По моей команде, нажмёшь кнопку и бросишь в противоположный угол! — инструктировал Кирилл.

Он протянул мне еще одно изобретение Маркуса — учебная дымовая шашка, которая представляла собой неприметную черную трубку.

Мы снова взглянули друг другу в глаза, и как любовники-анархисты, типа Бонни и Клайда, кивнули и активировали орудия, а потом бросили их в разные углы широких металлических дверей.

Время задержки три секунды, этого было достаточно, чтобы развернуться в толпе и ретироваться подальше от места инициирования шашек.

Вакханалия вернулась в прежнее истеричное русло, когда шашки взорвались черным дымом, быстро заполонившим компьютерный зал. Я прямо экстаз испытала от первых криков:

— Мы горим! Горим!

— Тут черный дым!

— Что-то горит!

Черный вонючий дым расползся по помещению, снова заражая детей паникой и ужасом. Кирилл отвел меня к дальней стене и посадил на пол, откуда мы с наслаждением наблюдали за результатом нашей шалости, продолжая крепко сжимать ладони друг друга.

26 января 2071 года. 18:40

Пункт внутреннего наблюдения № 7

— Какого черта? — произнесла Хельга, склоняясь над пультом управления.

— Что случилось? — тут же отреагировал Эд.

Близнецы всегда работали в паре, Полковник Трухина заметила, что их коллективный КПД резко возрастает, когда они работают в одной смене. Тут, хочешь или нет, поверишь в эту таинственную связь между близнецами. Эдвард и Хельга были разнояйцовыми, а оттого непохожими друг на друга, внешность — единственный фактор, который их рознил, как бы странно это ни звучало. Одинаковые короткие стрижки ежиком, одинаковые татуировки в виде заходящего за океан солнца на шеях.

— Камеры из компьютерного зала отрубились, — ответила сестра Эду.

— Обе?

Эдвард удивленный встал со своего кресла, с которого наблюдал сразу за тремя десятками мониторов, и подошел к сестре.

— Сигнал тревоги? — спросил он, удостоверившись в отсутствии картинки на мониторах.

— Нет.

— Скорее всего, контакт где-то на дверях разошелся. Такое часто бывает, если закоротило сразу несколько видеокамер из одной зоны, — сказал Эд.

А потом взял со стола рацию, активировал ее и произнес:

— Пункт наблюдения № 7 вызывает пост охраны № 13.

В ответ тишина.

— Пункт наблюдения № 7 вызывает пост охраны № 13. Ребята, у вас там все в порядке? — повторил Эд в рацию.

Раздавшаяся в ответ тишина тут же всколыхнула волнение в близнецах.

— Переключи на картинку тринадцатого поста.

Хельга тут же пощелкала на клавиатуре и вывела картинку поста охраны возле компьютерного зала на главный экран.

На экране монитора охранники валялись возле дверей в компьютерный зал без сознания, а коридор заволок дым.

— Твою мать! — только и выругался Эдвард.

А потом судорожно забил по клавиатуре, активируя сигнал тревоги «Пожар» по всей базе, не подозревая, что стал очередным звеном в операции по спасению заключенных Падальщиков.

Тут же коридоры Желявы заполнились пронзительной сиреной, которую никто никогда ни с чем не спутает: резкие оглушительные сигналы «длинный-короткий-длинный» мигом рисовали в воображении желявцев такие же острые и безжалостные языки пламени, завоевывающие территорию базы со скоростью бешенного койота. Желява представляла собой коробку под землей, наполненную воздухом в системе кондиционирования, и в условиях замкнутого пространства огонь быстро распространялся по отсекам. Поэтому в условиях чрезвычайного бедствия сирена подавалась сразу во все уголки базы, чтобы жители быстро бежали в укрытия зон, запирались в отсеках и ждали, пока солдаты справятся с пожаром.

Меньше чем через секунду после первого истеричного вопля пожарной тревоги в штабе наблюдения Полковник Трухина растирала тряпкой свой мундир, на который выплюнула соевую кашу, когда поперхнулась от внезапного громкого воя проснувшейся сирены.

— Майор, локализовать место возгорания! — кричала Трухина в ярости.

Она стряхивала остатки каши с одежд и одновременно следила своим пристальным взором за сотней мониторов, установленных в штабе наблюдения.

— Инженерная зона. Компьютерный зал, — ответил ее первый зам.

— Диспетчер, подать команду к эвакуации! — приказала Трухина.

И лишь спустя несколько секунд поняла, что в картинке с монитора было что-то неправильное.

— А почему охрана валяется? — ее мозг судорожно пробирался к мрачному источнику сомнений.

— Возможно, надышались ударным газом? — ответил кто-то из двух десятков диспетчеров, дежуривших на смене.

— А двери в компьютерный зал… почему они закрыты?

В ответ раздалась тишина. Наконец диспетчера тоже подошли к страшной разгадке.

— Там есть прослушивающие устройства? — Трухина, как и диктовано полковнику, соображала быстрее остальных.

— Да. Прямо на посту охраны.

— Ну так дай звук!

И тут в штабе раздались душераздирающие звуки, которые заставили сердца всех находящихся здесь людей замереть.

— О боже! Это же дети!

— Они заперты!

— Кто-нибудь помогите!

— Твою мать! — выругалась Трухина и тут же сорвала рацию с базы.

Трясущимися руками она нажала кнопку экстренной связи.

— Триггер, пожар в компьютерном зале! Там заперты дети, помоги! — прокричала она в рацию.

В этот же момент Полковник Триггер, сидевший в бывшем кабинете Генерала, подавился окурком сигары, которую раскуривал теперь каждый день, грезя о скорой победе над бунтарским духом Желявы и видя себя восседающим на троне Генерала.

Всего за секунду грезы сдуло из мозга, словно их никогда там и не было, и он тут же вызвал по экстренной связи своих верных псов.

— Корвин, Щерба, послать к компьютерному залу все ближайшие отряды в инженерной зоне! Пусть хватают топоры, кувалды, да собственными руками пусть крошат стены, но вытащат детей оттуда! Я уже бегу!

Сигара тоскливо смотрела убегающему полковнику вслед, словно пыталась вернуть его призывом опомниться, ведь он тоже стал очередной пешкой в коварном плане, который играл на его страхе. На страхе Трухиной. На страхе всех солдат. На страхе всех жителей Желявы, которые оберегали детей, как последний артефакт человеческой цивилизации на грани вымирания. Больше ведь от них ничего не останется: ни богатств, ни денег, ни роскоши. Лишь дети — вот и все следы твоего присутствия на бренной земле, которая впитывает твой прах, чтобы продолжать собственный жизненный цикл. Человек — лишь топливо для земли, она глуха к страданиям и боли, она не видит ценности в его детях. Они помрут чудовищной смертью в огне, и земле будет все равно.