Испытание
Шрифт:
— Смилуйтесь! — заверещал Сиволоб. — Я же верой и правдой! За что же меня! Я же в бога верую, крест ношу!.. Меня вся деревня знает!
Вопли старосты привлекли народ к его дому. Кручина заглянул в окно и развел руками:
— Староста наш… вот потеха! На коленях перед немцами!
— Тебе все шутки! — прикрикнула тетя Саня. Она только что вернулась от сестры и шла к старосте доложить о своем возвращении.
— Ей-богу, на коленях!
Офицер распарывал ножом пояс на брюках старосты. Сиволоб все еще ничего не понимал, но чувствовал:
Наконец немец отложил в сторону нож и осторожно вытянул из пояса сложенную в полоску бумажку.
— Господи Сусе Христе! — Сиволоб почувствовал как внутри у него все холодеет.
— Поднять бандита! — приказал офицер.
Солдат пинком поднял старосту на ноги.
— Ты все еще будешь запираться? — спросил лейтенант, осторожно разворачивая бумажку.
— Нет за мной греха! Видит бог! — завизжал Сиволоб.
Гитлеровец разгладил листок.
— Читай! — приказал он переводчику.
— "Удостоверение, — прочел переводчик. — Товарищ Орлов Г. В. (Сиволоб К.С.) оставлен во вражеском тылу для выполнения особых заданий. Подпольным организациям предлагается безоговорочно оказывать содействие товарищу Орлову Г. В. (Сиволобу К. С.).
Секретарь Гладовского райкома КП(б)В
Я. Спивак".
Сиволоб слушал переводчика точно во сне. У него закружилась голова; чтобы не упасть, он ухватился за автомат стоявшего рядом ефрейтора. Сокрушительный удар свалил старосту с ног.
— Он хотел вырвать у меня автомат! — крикнул ефрейтор.
Лейтенант наставил на старосту пистолет:
— Вставай, собака! Живо!
Увидев нацеленный на него пистолет, Сиволоб истошно закричал:
— Не мое это! Не мое! У меня там список в кармане. Все большевики переписаны. Богом прошу, проверьте!
Лейтенант с брезгливым видом обшарил карманы штанов старосты. Списка не было.
— Может быть, ты носишь чужие брюки? — ехидно сказал фашист. — Свои потерял в пьяном виде?
Переводчик и солдаты засмеялись.
— В машину его! В гестапо выяснят, чьи брюки носил красный комиссар Орлов.
Сиволоба вывели на крыльцо. У дома все еще толпился народ. Ближе всех к крыльцу стояла Александра Ниловна. Увидев ее, староста ободрился: сейчас он докажет лейтенанту, что он никакой не Орлов!
— Господин переводчик! — заговорил быстро Сиволоб. — Богом прошу: пусть господин лейтенант спросит стариков. Меня же здесь с мальчишества все знают. Они сразу скажут! Никакой я не Орлов, Сиволоб я! У моего отца здесь кругом земли были…
Лейтенант выслушал переводчика и насмешливо кивнул:
— Господин Орлов — почти покойник, а желание покойника надо уважать. Если ему угодно перед смертью говорить с этими стариками, я не возражаю. Но чтобы быстро, не больше одной минуты.
— Православные! — начал проникновенно староста. — Вот господин офицер сомневается, точно ли я Кузьма Сиволоб. Говорит, будто я коммунист, по фамилии Орлов. Уж вы-то мепя сызмальства
знаете, знаете, как я от коммунистов настрадался. Подтвердите господину офицеру, кто я есть на самом деле, что Сиволоб я, Кузьма…Все молча и враждебно смотрели на старосту.
— Почему они молчат? — спросил лейтенант. — Скажите, что я приказываю отвечать, точно ли этот человек есть местный житель, по фамилии Сиволоб.
Переводчик перевел вопрос лейтенанта. Александра Ниловна сделала шаг вперед, пристально взглянула Сиволобу в глаза и покачала головой:
— Совсем даже и не похож на Кузьму!
— Не Сиволоб это! — выкрикнул Кручина.
И тогда все заговорили разом:
— У Сиволоба глаз был серый, а у этого — желтый!
— Кузьма хромой был, а этот во как шастает!
— Не знаем мы его!
Выслушав переводчика, фашист властно поднял руку. Говор толпы смолк.
— Все! — сказал лейтенант. — Последнее желание покойника исполнено. Поехали!
РЕШЕНИЕ ПРИНЯТО
Сиволоба увезли, но люди не расходились: никто не понимал, за что его арестовали, и каждый высказывал свои соображения.
Споры прекратила Александра Ниловна.
— За что боролся — на то напоролся! — сказала она, поправляя платок. — Пошли, паны-граждане, до хаты!
Народ стал расходиться по домам.
Александра Ниловна зашла сначала в хлев, где Краснуха лениво пережевывала свою бесконечную жвачку. Взяв в углу грабли, она трижды постучала по доске, закрывавшей лаз на сеновал. Доска приподнялась, и в проеме показалась голова Владика.
— Кто там кричал, тетя Саня?
— Сиволоб визжал! Схватили кота поперек живота! Арестовали! В Гладов повезли…
— Кто же его забрал, тетя Саня?
— Немцы, кто же еще? Так, без штанов, в одних исподних, и увезли!
— Как без штанов?
— А вот так…
— Так он же староста! Немцам служит…
— Бешеные волки завсегда друг на друга бросаются!
Заскрипела калитка, кто-то вошел во двор. Владик поспешно опустил крышку лаза.
— Кого еще бог принес? — Тетя Саня вышла во двор и увидела деда Кручину.
— Заходи, — приветила она его, — хороший гость и в лихие времена — радость!
— Дело к тебе, Ниловна. Парнишку надо переправить в другое место. Без промедления. Сиволоб-то пронюхал, что ты его прячешь. В гестапо он все выложит…
— Ах ты, боже ж мой! — Тетя Саня побледнела. — Да откуда же он, пес шелудивый, пронюхал? Кто тебе сказал?
— Не серчай, Ниловна, не могу я все про все рассказывать. И время не теряй на расспросы!
— Куда же его теперь? Не котенок ведь, за пазуху не спрячешь!
Кручина вытащил из котомки заплатанную, застиранную рубашонку и потрепанные штаны.
— Пусть переоденется в деревенское и спустится вечером огородами к реке, где лодки на берегу. Пусть спрячется под лодкой, ночью я за ним и приду. Он меня уже знает, не испугается.