Испытание
Шрифт:
– Кабы не гэта скацина, я б с вами сражался… – он постучал кулаком в грудь. – Душа не терпит!
Яков Иванович узнал в старике деда Апанаса, которого видел накануне войны в Западной Белоруссии.
– Дедушка, как же вы это, в такую даль? Небось отдохнуть вам надо!
– Ваша правда, товарищ командир. Дуже заморился. Да что делать-то, нужно добро сдать! А что касаемо отдыха, так у нас есть главный – зять мой Дементий. Он должен нагнать нас и распорядиться. – Дед Апанас забеспокоился, что коровы ушли в сторону, и хрипло крикнул шагавшим с ним ребятам: – Хрол! Пугни тварыну-то! – Потом снова обратился к
Кроме радчинских переправ строились еще переправы через Вопь – у Пущина и через Днепр – у Соловьева. Так как через Соловьево шло шоссе Смоленск – Дорогобуж и по этой дороге двигались отходящие войска, то штаб армии назвал все эти переправы через Днепр и Вопь Соловьевской переправой.
Объехав за ночь и утро все мосты, Яков Иванович возвращался в Радчино с неприятными вестями: гитлеровцы заняли северную окраину деревни Задняя и, приблизившись к Соловьеву, обстреливали наши войска и мешали их переправе.
Когда машина Железнова спускалась через деревню Заборье к ручью, Яков Иванович увидел Лелюкова. Он находился на колокольне старенькой церкви у реки. Полковник держал возле уха телефонную трубку и, резко размахивая рукой, с кем-то разговаривал.
Железнов вылез из машины и поспешил на паром, собранный из крестьянских лодок.
Вода плескалась о борта лодок, словно подгоняя паром. По реке разносились стук топоров, тупой визг пил да гомон работающих на переправах людей. На козловом мосту рослый старшина покрикивал на своих солдат:
– Быстрей, ребята! Ромашка нас перегоняет!
А Ромашка, сидя верхом на кругляке, долбил врубку и кричал с плотового моста:
– Серега! Нажимай! Концы видать! Нажимай, саперы-молодцы!
Паром стукнулся о причал. Яков Иванович соскочил с зыбкого помоста и поднялся на колокольню.
– Фашисты взяли Пнево и Пневскую Слободу, теснят стрелковую дивизию, – сказал ему взволнованно Лелюков. Он обнял Железнова за плечи и повернул его к северному проему: – Смотри вправо от Митькова: за рощей разрывы. Видишь, как близко бой? – Яков Иванович посмотрел и ахнул. – Если захватят переправы, все пропало – войска погибнут в Днепре. Возьмем-ка, Яков Иванович, всех, кого только можно взять с мостов, и внезапно ударим по Пневу. Потом повернем наших и стукнем по хуторам Пневской Слободы – во фланг «фюрерам». Верно я говорю, а?
– Верно, Александр Ильич, – согласился Железнов.
Он вытащил пачку папирос и протянул Лелюкову. Тот взял папиросу и закурил.
Дым закружился и, растягиваясь, поплыл в проем звонницы.
– Что вы задумались, Александр Ильич?
– Задумался? – повторил Лелюков и вздохнул. – Задумался о сыне… Где-то он сейчас? Сражается? Жив ли? – и, словно спохватившись, заговорил о другом: – Ну, надо мне торопиться, Яков Иванович. Ты здесь командуй и держи со мной связь… В первую очередь пропускай автоцистерны: отходящим войскам нечем тащить артиллерию – тракторы стоят…
С колокольни Якову Ивановичу было видно, как удалялось облачко пыли, поднятое машиной Лелюкова. Вот оно скрылось за речкой Орлеей и снова поднялось справа от деревни Митьково.
Вскоре оттуда долетели
звуки стрельбы.«Пошли!» – подумал Железнов.
Вдруг со стороны ближайшей деревни Ляхово появились бойцы. Они бежали к мостам. А за ними, покачиваясь и стреляя, ползли темно-серые танки. До мостов оставалось не больше километра. Сейчас ворвутся на переправу, отрежут Лелюкова, закроют путь частям, идущим из-под Смоленска!.. Медлить нельзя!..
Железнов бегом спустился с колокольни вниз и крикнул командиру зенитной батареи:
– Добри-ян!.. К бою!.. На Ляхово по танкам! – И со всех ног побежал к наплавному мосту. – Кончай работать! В ружье!
Мост задрожал от топота ног.
– На Ляхово! Вперед! – командовал Яков Иванович.
За ним бежали все, кто до этого работал на мосту.
Завязался неравный бой. Саперы яростно бросились в штыки. Фашисты не выдержали рукопашной, отступили к деревне и залегли в огородах. Но уцелевшие танки, оставляя позади себя пехоту, упрямо двигались к мостам.
Яков Иванович лежал на бугорке, недалеко от цепи бойцов, и с трудом сдерживал себя. Он рвался туда, в бой к своим бойцам, но обязан был лежать здесь, чтобы, командуя, удерживать отсеченную от танков гитлеровскую пехоту.
Позади замолчали орудия: сначала те, что были ближе всего, в саду, а потом и те, что стояли у мостов. Первые из прорвавшихся танков уже скрылись за изгородями деревни.
«Что там с переправами?» – в ужасе подумал Яков Иванович.
Нервы были так напряжены, что ему уже слышалось лязганье гусениц танков по мостам.
Через некоторое время один за другим грянули три выстрела, и все стихло. «Что это? Погибла батарея?.. Танки захватили мосты?.. Или?..» – Якову Ивановичу страстно хотелось верить в это «или».
Вот из-за той же изгороди села, где только что скрылись танки, показались штыки и головы солдат. «Кто такие?.. Пилотки, кажется, наши…»
– Наши! – закричал Железнов, убедившись, что не ошибся, и хлопнул по спине связного. – Наши!..
Позади него, на сжатом поле, развертывался только что прибывший прямо из Москвы коммунистический батальон. Несмотря на жужжание пуль, Яков Иванович поднялся и, пригибаясь, побежал навстречу рассыпавшимся в цепь солдатам.
– На Ляхово! Вперед! – кричал он, показывая рукой в сторону деревни. Снова «заговорили» зенитки, батальон с криками «ура» дружно рванулся вперед, врезался в цепи гитлеровцев и погнал их далеко за Ляхово…
Спустя немного времени саперы, подразделения которых значительно поредели, возвратились на свои мосты. И их топоры застучали снова.
Когда Железнов спускался к мосту, связной передал ему пакет.
Лелюков писал: «Дела идут хорошо. Выбиваем „фюреров“ из Пневской. Строй скорее переправы».
Проходя по мосту на козловых опорах, Яков Иванович остановился. Мост скрипел и трещал. Казалось, он того и гляди провалится от тяжести артиллерийской колонны или даже от конского топота.
– Как ты думаешь, выдержит? – спросил Железнов проходившего мимо него бойца.
– Кто? Мост? Мост-то выдержит, – устало протянул солдат, – а вот табачку-то нема… – И он провел ладонью по грязной щетине, покрывшей его щеки. Железнов протянул ему папиросы и вдруг в этом загорелом, покрытом пылью солдате узнал того рыжего бойца, который когда-то пел и плясал там, на границе.