Испытание
Шрифт:
Липкий холодный пот, надрывное сердцебиение, безумие, волнами захватывающее, затягивающее в омут.
Я – трус. Трус. Иначе это никак не назовешь!
А-а-а!!! ЗАСТРЕЛИТЕ МЕНЯ, но больше осознавать происходящее я не могу!!!
***
– Молодец, она хорошо справилась. Будем надеяться, что эта операция помогла.
Звоните в сумасшедший дом. Я готова к отправке на родину…
***
Одиночество, одиночество!!! Ты – яд, который медленно убивает, разъедает изнутри, при этом вечно ехидно хихикая над ухом, наслаждаясь,
***
– Мама, так когда они скажут нам, помогла эта операция или нет?
– Мария…
– Да?
– Я вчера разговаривала с доктором…
– И?
– Он сказал, что,… может, еще одна понадобиться…
– Ясно…
***
Разве можно свыкнуться со своим приговором?
Неумолимо уповаешь…
Надежда едва теплиться, но, черт подери, все равно ЖИВЕТ! Все равно дает рвение существовать и ВЕРИТЬ!
Глупо, необоснованно…
Твердят, что не стоит отчаиваться. Следует непременно ходить на ежедневные занятия, разрабатывать мышцы, психически настроиться на излечение,… верить в то, что вся эта лабуда поможет вернуть возможность ходить...
НО ненавязчиво, между прочим, между наставлениями на хорошее, все же… начинают тебя приучивать к креслу.
Как бы на время, но… нюансы, тонкости уже неустанно вдалбывают в голову. Поворот, заворот.
Дружеская помощь. Я должна быть благодарна за это, ведь другим и такого не видать: брошенные в клещи жизни, им приходиться познавать всё в одиночку, самостоятельно…
Но отчего-то мне не радостно, даже редко искреннее спасибо вырывается наружу…
НЕНАВИЖУ!
Ненавижу…
***
И чем чаще опускаюсь в железные лапы «нового» друга, чем отчетливее понимаю, что даже, если, вдруг, коль повезет… я встречу еще когда-нибудь Луи-Батиста, своего призрачного Принца, то такое счастье, в инвалидном кресле, как я, ему уже не будет нужно.
Вера, старания, надрывные усилия… А толку-то?
Время идет, а результаты плачевные…
КАЛЕКА…
Глава Одиннадцатая
***
(Луи)
Обрывками всплывали воспоминания о той тяжелой, злополучной ночи…
Вот я отрываю окровавленное тело Марии из-под обломков. А вот уже еду вместе с ней в машине скорой помощи…
Больница, холл, обескураженные медсестры, взволнованные врачи…
Увозят, увозят от меня…
…по длинному коридору, тихий скрип колес, цоканье каблуков по холодному, мраморных отливов кафелю…
увозят прочь…
***
– Морена?
– Здравствуй, мой милый Луи!
– Чего тебе?
– Отчего такой угрюмый?
– Паршивый день.
– А я к тебе по делу.
– Не сомневался.
– Я слышала, ты едешь на Собрание к Аро де Ивуар?
– Это - закрытая информация.
– Не сомневаюсь. Но у меня есть к тебе просьба.
– Просьба?
– Да. Я более,
чем уверенна, что знаю один из пунктов повестки дня вашей встречи. И там пестрит мое имя. Можешь не отвечать. И вот я прошу, в силу нашей старой дружбы, как Поверенный[1][1], заступиться за меня и попросить прекратить следствие по этому делу.– Милая моя барышня, Вы так наследили с этими нелепо брошенными трупами, что глупо являться на глаза даже такому добродушному вампиру, как я.
– Батист, прошу. Ты же можешь. Тебя послушают.
– Вот именно, из-за того, что меня послушают, я и не буду просить ничего за кого-либо. Никогда за себя не просил. И за других не стану.
– Луи…
– Нет, Морена. Нет.
– А как же наша дружба?
– Я никогда не называл разовый секс дружбой, прости.
– Ах, вот как? Хорошо… Хорошо, дорогой. Я тебе еще аукнусь.
– Не забывай, кто перед тобой. Я вполне могу прямо сейчас тебя взять за шкирку и доставить на Совет.
– Но этого не сделаешь - ты слишком правильный…
– Но я могу и оступаться.
– Мой Луи чрезмерно принципиален, чтобы на таких пустяках оступаться.
– Все равно помощи от меня не жди.
– Зря, ЗРЯ ты так…
– Милая, на то Поверенные вечно одиноки, что ни словом, ни делом ты мне не причинишь вред. Ни мне, ни моим близким. Ибо насчет первого – я сильнее тебя в два раза, как физически, так и ментально, а со вторым – близких у меня нет.
– У всех есть скелеты в шкафу, а под кроватями - любовники.
– В своем чулане я давно пропылесосил. А последних – не держу.
– А я проверю… На всякий…
– Дерзай…
…
Чтобы успеть на это злополучное Собрание пришлось все же взять напрокат автомобиль, хоть и чревато тем самым выдать место встречи, но, увы, другого ничего не придумал… И так опоздал на несколько часов из-за крушения поезда. Члены Совета, в том числе и сам Ар де Ивуар, любезно ждали меня до последнего.
А чертовка Морена была права. Чуть ли не первый пункт разбирательства дел злоумышленников и беглецов заняла именно эта леди, уступив лишь серийному маньяку Личару и опостылевшей всем шайке ТХПМ.
– Фран, сомневаюсь, что все так просто, как ты себе нарисовал.
– Ты думаешь, я не смог поймать каких-то четырех бандитов ТХПМ?
– Три года ты за ними гонялся, и вот теперь так легко ты их взял, раз – и сверг без боя?
– Почему без боя? Матуа, я, конечно, наслышан твоей проницательностью и интуицией, но не будь таким циником. Другие тоже знают свое дело.
– Надеюсь, но ведь четвертого из них ты так и не нашел?
– Успею.
– Неверный ответ.
– Ладно, ребята, хватит спорить, - вмешался Ар. – Но я бы, Фран, все же перепроверил птичек в клетке.
– Ладно...
– И так, что там у нас насчет Морены де Голь? – не выдержал я.
– А что с ней? Сошлем в Сибирь, - хихикнул кто-то из Поверенных.
– А, может, сразу чучело сделаем? – нервно фыркнул я на недалекий юмор очередного умника.
– Я ее три раза предупреждал, а она все равно убивает своих доноров и оставляет тела на виду. Это - не дело.