Исследование истории. Том I. Возникновение, рост и распад цивилизаций
Шрифт:
Такова кара Немезиды за творчество. И если сюжет этой трагедии действительно обычное явление, если верно, что творческая личность, добившаяся успеха в одной главе, обнаруживает сама свой успех несколько ущербным, пытаясь продолжать творческую роль в следующей главе (так что шансы всегда фактически против «фаворита» и в пользу «темной лошадки»), — то тогда вполне очевидно, что мы отыскали здесь самую убедительную причину надломов цивилизаций. Мы можем видеть, что эта кара Немезиды приводит к социальным надломам двумя различными путями. С одной стороны, она уменьшает число возможных кандидатов на роль творца перед лицом любого возможного вызова, стремясь исключить из их числа тех, кто успешно ответил на предыдущий вызов. С другой стороны, подобная дисквалификация тех, кто играл роль творческих
Хотя положение «почивающего на лаврах» можно описать как пассивный способ стать жертвой кары Немезиды за творчество, безрезультатность этой мысленной позиции свидетельствует о наличии морального промаха. Глупая бездеятельность по отношению к настоящему проистекает из слепого увлечения прошлым. Этим слепым увлечением является грех идолопоклонства. Идолопоклонство можно определить как слепое в нравственном и интеллектуальном отношении почитание твари вместо Творца. Оно может принять форму идолизации собственной личности идолопоклонника или общества на некоей недолговечной фазе его никогда не прекращающегося движения через вызов и ответ к следующему вызову, что и является сутью жизни. Или же оно может принять ограниченную форму идолизации какого-то отдельного института или технического средства, которое некогда оказалось полезным идолопоклоннику. Было бы полезно рассмотреть эти различные формы идолопоклонства отдельно. Мы начнем с идолизации человеческой личности, поскольку это наиболее яркий пример того греха, к изучению которого мы сейчас приступаем. Если верно,
«Что люди могут подниматься по камушкам Своих умерших “я” к высшим вещам»{120},то идолопоклонник, ошибочно принимающий одно умершее «я» не за камушек, но за пьедестал, отвратится от жизни столь же заметно, как фанатичный столпник, который пребывает на уединенном столпе вдали от жизни своих собратьев.
Возможно, теперь мы достаточно подготовили почву для нескольких исторических примеров на нашу тему.
Еврейство
Наиболее известным историческим примером подобной идолизации эфемерной человеческой личности является заблуждение евреев, представленное в Новом Завете. В тот период своей истории, который начался с ранней стадии развития сирийской цивилизации и достиг своего наивысшего развития в век пророков, народ Израиля и Иудеи поднял голову и расправил плечи среди окружавших его сирийских народов, поднявшись до монотеистической концепции религии. Остро осознавая и справедливо гордясь своим духовным сокровищем, евреи позволили себе впасть в соблазн идолизации этой замечательной, но мимолетной стадии своего духовного роста. Они действительно были одарены беспримерной духовной проницательностью. Однако, предсказав истину, которая была абсолютной и вечной, они позволили себе плениться относительной и временной полуправдой. Они убедили себя в том, что открытие Израилем одного истинного Бога открыло и то, что сам Израиль является избранным народом Божьим. Эта полуправда побудила их впасть в фатальную ошибку, приняв временную духовную высоту, которой они достигли потом и кровью, за привилегию, данную им Богом в бессрочное пользование. Сидя на таланте, который они по ошибке лишили возможности приносить плоды, зарыв его в землю [620] , они отвергли еще более великое сокровище, которое предложил им Бог в пришествии Иисуса из Назарета.
620
Аллюзия на притчу о талантах (Мф. 25, 14-30).
Афины
Если Израиль пал жертвой Немезиды, обожествив себя в качестве «народа избранного», то Афины пали жертвой той же самой кары, обожествив себя в качестве «школы Эллады». Мы уже видели, как Афины завоевали временное право на столь славный титул благодаря своим достижениям между веком Солона и веком Перикла. Однако несовершенство этого достижения было или должно было быть несомненным в силу самого того обстоятельства, благодаря которому титул этот был присвоен Афинам их собственным блистательным сыном. Перикл отчеканил эту фразу в погребальной речи, произнесенной, согласно Фукидиду, в похвалу афинянам, погибшим в первый год той войны, которая была внешним видимым признаком внутреннего духовного надлома в жизни эллинского общества в целом и в жизни Афин в частности. Эта роковая война вспыхнула по причине того, что одна из проблем, поставленных солоновской экономической революцией — проблема создания эллинского политического порядка — оказалась за пределами возможностей морального роста Афин V в. до н. э. Военное поражение Афин в 404 г. до н. э. и более серьезное моральное поражение, которое восстановленная афинская демократия нанесла самой себе за пять лет до этого в узаконенном убийстве Сократа, побудили Платона в следующем поколении отвергнуть перикловские Афины и почти все их деяния. Однако частью раздражительный, частью показной жест Платона не впечатлил его сограждан. Эпигоны афинских первопроходцев, сделавших Афины «школой Эллады», упорно пытались отстоять свои претензии на утраченный титул, доказывая лишь свою неспособность к обучению. Точно так же они продолжали проводить свою непоследовательную и безрезультатную политику в эпоху македонского господства, вплоть до печального конца афинской истории, когда Афины утратили свою былую известность, став провинциальным городом Римской империи.
Впоследствии, когда новая культура начала возникать в некогда свободных городах-государствах эллинского мира, совсем не в Афинах семя упало на добрую почву. Сообщение в Деяниях апостолов о встрече афинян и ап. Павла подтверждает, что «апостол язычников» не был равнодушен к «академической» атмосфере города, который в его время стал эллинским Оксфордом. Когда апостол Павел обращался к «членам совета» на «Марсовом холме» [621] , он сделал все, чтобы подойти к предмету под углом, близким этой специфической публике. Однако из повествования явствует, что его проповедь
в Афинах потерпела неудачу, и хотя впоследствии он нашел возможность отправить послания множеству церквей, основанных им в греческих городах, он никогда, насколько мы знаем, не пытался письменно обратиться к афинянам, которых он нашел столь невосприимчивыми для устного слова.621
Имеется в виду знаменитый Ареопаг (греч. — «холм Арея») — холм в Афинах, место заседаний древнего судилища того же названия. В ареопаге проповедовал афинянам апостол Павел (Деян. 17, 22-34), в результате чего часть его слушателей уверовала в Христа.
Италия
Если Афины в V в. до н. э. могли объективно претендовать на роль «школы Эллады», то современным западным миром соответствующий титул мог бы быть справедливо присвоен городам-государствам Северной Италии за силу их достижений в эпоху Ренессанса. Когда мы изучаем историю западного общества на протяжении четырех столетий, начиная со второй половины XV и заканчивая второй половиной XIX, мы обнаруживаем, что его современная экономическая и политическая системы, равно как эстетическая и интеллектуальная культура, имеют отчетливо итальянское происхождение. Этот современный темп в музыкальном концерте западной истории был задан итальянским импульсом. Этим импульсом явилось излучение итальянской культуры предыдущего века. Фактически, данная глава западной истории может быть удачно названа «италистической эпохой», по аналогии с так называемой эллинистической эпохой эллинской истории, когда афинская культура V в. до н. э. распространялась по следам армии Александра Македонского от берегов Средиземного моря до отдаленных прибрежных границ покоренной империи Ахеменидов [622] . Однако мы вновь оказываемся перед тем же самым парадоксом. Точно так же, как Афины играли в эллинистическую эпоху роль все более бесполезную, вклад Италии в общую жизнь западного общества в Новое время явился намного скромнее, чем их последователей по ту сторону Альп.
622
«Аттицистический» было бы более точным термином, нежели привычное «эллинистический», для наименования трех столетий между разгромом империи Ахеменидов Александром Великим и установлением Pax Romana Августом. Как указал Эдвин Бивэн, в точном смысле слова эпитет «эллинистический» можно приложить не к какой-либо главе в истории самой эллинской цивилизации, но ко всему характеру тех двух цивилизаций, которые являются дочерними по отношению к эллинскому обществу и в терминологии, используемой в данном «Исследовании», называются христианской и православно-христианской.
Сравнительная бесплодность Италии на протяжении всего Нового времени проявилась во всех средневековых очагах итальянской культуры — во Флоренции, Венеции, Милане, Сиене, Болонье и в Падуе. Результат этого в конце настоящего современного периода, возможно, даже еще замечательнее. К концу данной главы трансальпийские нации стали способны отплатить долг средневековой Италии. Рубеж XVIII—XIX столетий явился свидетелем начала нового культурного излучения через Альпы, на этот раз — в противоположном направлении. Этот наплыв трансальпийских влияний в Италию явился первой причиной итальянского Рисорджименто.
Первым серьезным политическим стимулом, полученным Италией с другой стороны Альп, было ее временное включение в состав наполеоновской Империи. Первым серьезным экономическим стимулом явилось возобновление торгового пути через Средиземное море в Индию, предшествовавшее прорытию Суэцкого канала и косвенным образом явившееся результатом наполеоновской экспедиции в Египет. Эти трансальпийские стимулы, конечно же, не произвели своего полного эффекта до тех пор, пока не были переданы итальянским посредникам. Однако итальянские творческие силы, которые привели к урожаю Рисорджименто, появились не на какой-либо итальянской почве, уже приносившей урожай средневековой культуры.
Например, в области экономики первым итальянским портом, отвоевавшим для себя долю в современной морской торговле Запада, была не Венеция, Генуя или Пиза, но Ливорно. Ливорно было постренессансным созданием великого герцога Тосканского, который основал здесь поселение тайных иудеев-беженцев из Испании и Португалии. Хотя Ливорно было основано всего в нескольких милях от Пизы, оно нажило себе состояние именно благодаря этим упорным изгнанникам с противоположного берега Средиземного моря, а не бездеятельным потомкам средневековых пизанских моряков.
В области политики объединение Италии явилось достижением княжества, которое изначально было трансальпийским и до XI столетия не имело твердой опоры на итальянской стороне Альп кроме франкоязычной Балле д'Аосты. Центр тяжести владений Савойского дома [623] не оказывался окончательно на итальянской стороне Альп, пока последовательно не ушли в прошлое свобода итальянских городов-государств и гений итальянского Ренессанса. Ни один из итальянских городов, имевших первоочередное значение в ту великую эпоху, не входил во владения короля Сардинии (как теперь титуловался правитель владений Савойского дома) до тех пор, пока после завершения наполеоновских войн им не была приобретена Генуя. Этос савояров был в то же время еще столь чужд традиции городов-государств, что генуэзцы раздражались правлением его сардинского величества вплоть до 1848 г., когда династия завоевала себе сторонников во всех частях Итальянского полуострова, возглавив националистическое движение.
623
Савойский дом — древний французский род, первый исторически достоверный представитель которого — граф Савойский Гумберт Белая Рука (ум. 1048/1051). Коренное владение — Савойя — расположено на юге Франции, столица графства находилась в Шамбери. Но уже сын Гумберта Амадей I утвердился в Пьемонте. Постепенно интересы Дома переместились в Италию. С 1416 г. представители этого дома носили титул герцогов. В 1538-1559 гг. Савойя была оккупирована Францией. Герцог Эммануэль Филибер перенес столицу своих владений из Шамбери в Турин, чтобы обезопасить центр герцогства от французских нападений. С этого времени началась итальянизация Дома. В 1713 г. герцоги Савойские присоединили к своим владениям Сицилию и приняли титул сицилийских королей. В 1718 г. король Виктор Амадей II обменял Сицилию на Сардинию и стал титуловаться сардинским королем. Главная линия Дома пресеклась в 1831 г., и королевская корона перешла к младшей линии герцогов Савойских-Кариньянских, которым впоследствии удалось объединить всю Италию и стать итальянскими королями с 1861 г. (утратили престол в 1946 г.).