Исследование истории. Том II. Цивилизации во времени и пространстве
Шрифт:
Страдания православных подданных Оттоманской Порты в XVIII в. были в значительной степени вызваны плохим управлением, к которому скатилась империя на своем пути к падению. Наоборот, начало религиозного скептицизма в западно-христианском мире сопровождалось там успехом в административной эффективности и зарождением политического просвещения. Габсбургская католическая монархия теперь перестала преследовать своих подданных-некатоликов, а ее православные подданные-сербы — беженцы из Оттоманской империи, осевшие на бывших оттоманских территориях, отвоеванных Габсбургской монархией в Венгрии, — стали психологическими проводниками, посредством которых современная западная культура проникала в сербский народ в целом. Другой канал влияния западной культуры проходил через Венецию, которая на протяжении четырех с половиной столетий, предшествовавших 1669 г., владела населенным греческими православными христианами островом Критом и управляла на протяжении более коротких периодов частями континентальной Греции. Другой силой вестернизации служил западный дипломатический корпус в Константинополе, который воспользовался классическим оттоманским принципом экстерриториальной автономии для всех общин внутри империи, чтобы создать миниатюрную imperia in imperia [524] , в которой бы они властвовали не только над своими соотечественниками, живущими в Оттоманской империи, но также и над
524
Государство в государстве (лат).
Современное западное влияние, распространявшееся таким образом на основной ствол православно-христианского мира посредством сухопутных и морских каналов, было направлено на общество, жившее под властью чуждого универсального государства. Тем самым, попытка усвоить современный западный образ жизни в сфере образовательной была предпринята раньше, чем распространилась на сферу политическую. Академическая деятельность Адамандиоса Кораиса [525] и Вука Караджича [526] в Вене предшествовала восстаниям Карагеоргия [527] и Милоша Обреновича [528] .
525
Кораис Адамандиос (1748-1833) — греческий просветитель. Разоблачал реакционную роль высшего греческого духовенства, призывал к антиосманскому восстанию (при поддержке Франции). В 1805 г. начал издание «Греческой библиотеки» (греческой классики). Выступал в поддержку греческой национально-освободительной революции 1821-1829 гг.
526
Караджич Вук Стефанович (1787-1864) — сербский филолог, историк, фольклорист, деятель национального возрождения, иностранный член-корреспондент Петербургской академии наук (1851 г.). Осуществил реформу сербскохорватского литературного языка на основе народной речи, составил его грамматику и словарь. Опубликовал исторические и этнографические материалы, произведения устной словесности.
527
Карагеоргий (настоящее имя и фамилия — Георгий Петрович) (1768-1817) — руководитель Первого сербского восстания 1804-1813 гг. против османского ига, основатель (1808 г.) династии Карагеоргиевичей. Был гайдуком, добровольцем участвовал в борьбе против турок в рядах австрийской армии (1788-1790), затем продолжал борьбу в партизанском отряде. Выделился в качестве наиболее талантливого руководителя освободительного восстания, начавшегося в 1804 г. Под руководством Карагеоргия сербы одержали крупные победы над турецкой регулярной армией. Благодаря союзу с Россией, находившейся в состоянии войны с Турцией (1806-1812), войска Карагеоргия одерживали победы над турецкими войсками. В 1808 г. сербская скупщина провозгласила Карагеоргия верховным кнезом (князем) Сербии. В 1811 г., сломив сопротивление воевод, Карагеоргий стал единодержавным правителем Сербии. Воспользовавшись тем, что Россия оказалась занятой борьбой против наполеоновской Франции, турки в 1813 г. опять захватили все освободившиеся от их гнета сербские земли. Карагеоргий бежал в Австрию, а в 1814г. выехал в Россию. В 1817г. тайно вернулся в Сербию, был обезглавлен по приказу князя Милоша Обреновича, боявшегося притязаний Карагеоргия на власть.
528
Милош Обренович (Милош Теодорович) (1780-1860) — сербский князь в 1815-1839 гг. и с 1858 г.; основатель династии Обреновичей. Был выходцем из бедной крестьянской семьи, происходившей из деревни под Ужицами (Западная Сербия). Работал пастухом и приказчиком у некоего Обрена, по имени которого стал именоваться Обреновичем. Участник Первого сербского восстания 1804-1813 гг., один из воевод Карагеоргия. После поражения восстания вступил в переговоры с турками. В 1815 г. назначен турецкими властями оберкнезом (главным князем) трех сербских областей, а вскоре — башкнезом (верховным князем) всей Сербии. Добился превращения своей власти в наследственную. Проводил абсолютистскую политику.
К началу XIX столетия христианской эры можно было с уверенностью предсказать, что европейские территории Оттоманской империи подвергнутся некоего рода вестернизирующей трансформации, однако форма, которую эта трансформация примет, все еще оставалась тогда неясной. В это столетие к 1821 г. греческое фанариотское окружение Вселенского патриарха преобразовало свою прежнюю мечту о восстановлении восточно-римского призрака Римской империи в новую мечту — решить западный вопрос в политическом плане, переделав Оттоманскую империю, как Петр Великий переделал Российскую империю, в точную копию такой современной западной многонациональной «просвещенной монархии», как Дунайская монархия Габсбургов. И этому амбициозному стремлению греков-фанариотов благоприятствовал ряд обнадеживающих политических успехов.
Сделав Вселенского патриарха официальным главой всех православных подданных расширяющейся Оттоманской империи, султан дал константинопольскому прелату политическую власть над христианскими народами, которой никогда не было ни при одном константинопольском императоре со времен арабского завоевания Сирии и Египта в VII в. христианской эры. В XVII-XVIII вв. политическая власть Фанара распространилась еще дальше за счет действия свободных подданных-мусульман. В течение ста лет, последовавших за смертью в 1566 г. Сулеймана Великолепного, свободные мусульмане заставили рабов-домочадцев падишаха принять их в качестве партнеров в управлении Оттоманской империи и довели эту политическую победу до конца, взяв себе в сотрудники греческое подвластное население (райя). Вслед за созданием должностей драгомана Порты и драгомана флота, учитывая использование способностей оттоманских греков на службе империи, последовали дальнейшие меры, направленные в пользу греков и в ущерб другим православным подданным-негрекам.
В предшествовавшее 1821 г. полстолетия греки-фанариоты могли вообразить, что они уже достигли почти такого же доминирующего влияния в Оттоманской империи, какое стремился обеспечить для немцев в Дунайской Габсбургской монархии их современник король-император Иосиф II. Однако к этому времени господство фанариотов было уничтожено последствиями революционных событий на Западе. Просвещенная монархия была внезапно вытеснена национализмом в качестве доминирующей идеи западной политики. Негреческие православные подданные Оттоманской империи не нашли удовлетворения своим собственным пробудившимся националистическим стремлениям в замене греками-фанариотами господства турков-мусульман. Это показало румынское население Дунайских княжеств. Когда в 1821 г. управлявшие здесь в течение 110 лет
греки-фанариоты потерпели фиаско в рейде Ипсиланти, румыны остались глухи к взываниям к ним греков, пытавшихся поднять их в качестве собратьев, членов православно-христианского общества, которое должно освободить себя от оттоманского правления, взяв в руки оружие под руководством греков-фанариотов.Крах «великой идеи» фанариотов указывает на то, что многонациональное православно-христианское население Оттоманской империи, страстно желавшее усвоить западный образ жизни, должно было быть рассортировано на лоскутное одеяло национальных государств — греческое, румынское, сербское, болгарское, албанское и грузинское — по модели Франции, Испании, Португалии и Голландии, в каждом из которых особый язык вместо особой религии явился бы тайным паролем, объединяющим «сограждан» и отделяющим их от «иностранцев». Однако в начале XIX в. очертания этой экзотической современной западной модели были еще различимы с трудом. К этому времени в Оттоманской империи существовало немного районов, население которых было почти однородно по своему языковому единству и которые к тому же обладали хотя бы зачатками государственности. Радикальная перестройка политической карты, направленная на то, чтобы приспособить ее к революционному замыслу современного Запада, повлекла за собой несчастье для миллионов людей. Причиненные ей страдания становились все шире и интенсивнее по мере того, как эта прокрустова операция постепенно распространялась на территории и народы, которые все в меньшей степени могли быть политически организованы на националистической основе. Эта страшная история продлилась от уничтожения оттоманского мусульманского меньшинства в Морее греческими националистами в 1821 г. до массового бегства греческого православного меньшинства из Западной Анатолии в 1922 г.
Православно-христианские национальные государства, которые появились в этих неблагоприятных обстоятельствах и в таких незначительных размерах, конечно же, не могли, подобно вестернизированной Российской империи, дать волю своим амбициям и играть vis-a-vis [529] современному Западу ту же роль, которую играла Восточная Римская империя vis-a-vis средневековому западному христианству. Их слабая энергия поглощалась в местных спорах по поводу небольших участков территории, а наибольшей враждебности они достигали в отношениях друг с другом. В отношении к внешнему миру они оказывались в ситуации, не столь далекой от положения их предшественников в столетия, непосредственно предшествовавшие установлению Pax Ottomanica. В ту эпоху греки, сербы, болгары и румыны столкнулись с выбором между господством их собратьев, средневековых западных христиан, и господством османов. В постоттоманскую эпоху альтернатива, с которой они.столкнулись, состояла во включении их в секулярную социальную систему современного Запада или в подчинении сначала петровской, а впоследствии — коммунистической России.
529
По отношению (фр.).
В 1952 г. большинство этих нерусских православных народов фактически находились под военно-политическим контролем России. Единственными исключениями были Греция, где русские потерпели поражение в необъявленной «войне-после-войны» между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки, участниками которой с каждой стороны были греческие уполномоченные иностранных воюющих сторон, и Югославия, свергнувшая послевоенное господство России и получившая американскую поддержку. В государствах, находившихся под господством России, тем не менее, было очевидно, что даже непрямое осуществление русской власти было ненавистно для всех, за исключением немногочисленного меньшинства коммунистов, управлявшего этими странами в качестве агентов советского правительства.
Это сопротивление русскому влиянию имеет давнюю историю, которую можно проиллюстрировать отношениями России с Румынией, Болгарией и Сербией в XIX в. — задолго до коммунистической революции в России. Например, по окончании Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. [530] Россия предвкушала, что окажет основное влияние на Сербию, которую спасла от турецких войск, на Румынию, которой передала Добруджу, а кроме того, на Болгарию, которую только что создала ex nihilo [531] одной только силой русского оружия. Однако последствия показали, как неоднократно показывали уже в истории во многих других местах, что в международной политике не существует такого понятия, как благодарность.
530
Русско-турецкая война 1877-1878 гг. была вызвана подъемом национально-освободительного движения на Балканах и обострением международных отношений. Основные события: сражение на Шипке, осада и взятие русскими войсками Плевны и Карса (Закавказье); зимний переход русской армии через Балканский хребет, победы у Шипки (Шейново), Филипполя, взятие Адрианополя. Завершилась Сан-Стефанским миром 1878 г., решения которого пересмотрены на Берлинском конгрессе 1878 г. Способствовала освобождению народов Балканского полуострова от османского ига.
531
Из ничего (лат.).
Антирусские настроения в нерусских православных странах могут на первый взгляд показаться удивительными в то время, когда православное христианство все еще было государственной религией Русского государства и когда «церковно-славянский» язык был еще общим богослужебным языком Русской, Румынской, Болгарской и Сербской Православных церквей. Почему же панславизм и панправославие оказались столь малопригодны для России в ее отношениях с этими народами, которым она оказала такую эффективную помощь в их борьбе за освобождение от оттоманского рабства?
Ответ, по-видимому, состоит в том, что православные христиане Оттоманской империи подпали под чары Запада и что если их вообще привлекала Россия, то совсем не потому, что была славянской или православной, но потому, что явилась первой в деле вестернизации, которой они так страстно желали. Однако чем ближе они знакомились с Россией, тем более ясной становилась для этих нерусских вестернизированных народов поверхностность западного лоска петровской России. «Поскоблите русского, и вы найдете татарина» [532] . Можно было бы предъявить множество документальных свидетельств, показывающих, что культурный престиж России среди христиан Оттоманской империи был самым высоким в век Екатерины Великой (правила в 1762-1796 гг.) и что впоследствии он стал падать, по мере того как вмешательство русских в дела Оттоманской империи возрастало и характерные черты русских становились ближе знакомы «угнетенным христианским народам», защитницей которых стремилась себя утвердить Россия.
532
Автором фразы является граф Жозеф де Местр (1753-1821) — французский публицист, политический деятель и религиозный философ, который наиболее активные свои годы провел в России в качестве посланника без жалованья изгнанного сардинского короля.