Исступление. Скорость (сборник)

Кот не могла поднять ее и нести, как это делал убийца. Вместо этого она попыталась привести Лауру в чувство. Отвернув в сторону край простыни, она оказалась лицом к лицу со своей подругой.

Глаза Лауры из светло-голубых превратились в сапфирно-синие – возможно, из-за скудного освещения, а возможно, потому, что их уже коснулась смерть. Рот ее был открыт, а на губах подсыхала кровь.

Эта грязная сволочь, этот проклятый чертов подонок взял Лауру с собой, даже несмотря на то что она была мертва, взял бог знает для каких целей – может быть, для того, чтобы лапать ее, разглядывать и разговаривать с ней на протяжении нескольких дней, упиваясь своей победой. Вот каким был его главный сувенир!

Кот едва не закричала от резкой колики в животе, вызванной, однако, не отвращением, а острым чувством вины, осознанием своего поражения, тщетности всех усилий и отчаянием.

– Милая, – сказала Кот, обращаясь к мертвой. – Милая моя девочка, прости меня… Мне так жаль!..

Вряд ли Кот могла сделать что-то сверх того, что она пыталась сделать. Пожалуй, все ее шаги были правильными, единственно возможными в данной ситуации. Не могла же она броситься на этого бугая с голыми руками, пока он, стоя над лестницей, приманивал паука, болтавшегося на тонкой клейкой нити. Может быть, ей следовало с самого начала спуститься в кухню и найти нож? Но она и так проделала это настолько быстро, насколько позволяли обстоятельства.

– Прости меня…

Эта прекрасная девушка, вольная дочь эфира, никогда не найдет мужа, о котором она еще недавно мечтала, и никогда не родит детей, которые могли бы быть самыми лучшими детьми в мире просто потому, что это были бы ее дети. Двадцать три года Лаура готовилась к тому, чтобы сделать что-то полезное, чем-то помочь людям изменить их жизнь к лучшему; она была полна надежд и светлых идеалов… и вот теперь мир никогда не получит ее дара и станет от этого пасмурней и бедней.

– Я люблю тебя, Лаура. Мы все тебя любим.

Но любые слова, любые выражения горя и печали не могли передать всей глубины чувств, которые испытывала Кот; хуже того – все слова были бессмысленны и бесполезны. Лаура умерла, и вместе с ней навсегда исчезли тепло и доброта, которые в трудные минуты согревали душу Котай. А слова – даже идущие от самого сердца – это всего лишь слова, и не больше…

Кот почувствовала, как душу наполняет ощущение безвозвратной и горькой потери, – словно бездонное черное море, оно поднималось все выше, грозя увлечь ее в свои сумрачные, холодные глубины.

Вместе с тем Котай поймала себя на том, что ее грудь поднимается в рыдании, которое – если она позволит ему прозвучать – будет подобно взрыву. Единственная капля, выкатившаяся из глаз, грозила вызвать половодье слез, а единственный всхлип мог вылиться в неподвластные ее воле стенания.

Кот не должна была рисковать, отдавшись своему горю. Во всяком случае не сейчас, пока она все еще находится внутри дома на колесах. Убийца может вернуться в любую минуту, и оплакивать подругу до тех пор, пока она не выберется из этого ужасного места и пока преступник не уберется восвояси, было неразумно, нерационально. Оставаться в фургоне у нее не было никаких причин, коль скоро Лаура – ее лучшая подруга – мертва, окончательно и бесповоротно.

Где-то поблизости раздался хлопок закрываемой дверцы, отчего тонкие металлические стены фургона слегка задрожали.

Убийца вернулся.

Что-то загремело. Совсем близко.

Кот вскочила на ноги и, сжимая в руках мясницкий нож, прижалась к стене возле распахнутой двери комнаты. Не обретшее выхода горе оказалось превосходным высокооктановым горючим для ее ярости, и Кот буквально пылала от ненависти, от острого желания сделать ему больно, полоснуть ножом, выпустить кишки, услышать его крик и – самое главное – сделать так, чтобы в глазах его, как в глазах Лауры, появилось осознание собственной смертности и уязвимости.

«Он придет сюда, и я убью его. Он придет – я убью. – В ее устах это был не продуманный план, а молитва. – Он придет. Я убью. Он придет. Я – убью…»

В полутемной спальне потемнело еще больше. Убийца стоял у порога, загораживая собой слабый свет из коридора.

Нож в руке Котай жадно поднимался и опускался, словно игла швейной машинки, выводящая в пустом воздухе рисунок ненависти и страха.

Вот он почти вошел. Вошел сюда. Сюда. Конечно, он не отправится в путь, не бросив последнего взгляда на прелестную мертвую блондинку, не потрогав ее холодной, как мрамор, груди. Это действительно будет его последний взгляд – Кот ударит ножом, как только он перешагнет порог, ужалит его прямо в сердце.

Но он вдруг захлопнул дверь и пошел прочь.

Кот в растерянности прислушивалась к удаляющимся шагам, к поскрипыванию стального пола под его башмаками и гадала, как ей теперь быть.

Хлопнула водительская дверца, заурчал мотор, скрипнули освобождаемые тормоза.

Фургон тронулся с места.

Глава 3

Как оказалось, в темноте мертвые девушки ведут себя так же беспокойно, как и на свету. Пока фургон двигался по подъездной дорожке, пересеченной дренажными канавками, цепь, соединявшая наручники на ногах и на руках Лауры, безостановочно звякала, а простыня, в которую она была завернута, только отчасти заглушала эти звуки.

Ослепленная темнотой, Котай Шеперд, которая все еще прижималась спиной к фибергласовой стене спальни, едва не поверила в то, что даже в смерти Лаура продолжает бороться против несправедливости своей смерти.

«Звяк-звяк! Клинк-клинк!» – твердили стальные звенья.

Гравий, которым была засыпана дорожка, время от времени вылетал из-под колес и барабанил по жестяному днищу, и Кот прикинула, что вскоре они выберутся на гладкий асфальт окружного шоссе.

Если она попытается выпрыгнуть сейчас, убийца наверняка расслышит, как хлопает на ветру задняя дверца, или увидит ее в зеркальце. В этих, по-зимнему сонных, местах, среди бескрайних виноградников, где ближайшее человеческое жилье населено только мертвыми, он не замедлит остановиться и отправиться в погоню, и ей вряд ли удастся уйти далеко, прежде чем он ее настигнет.

Лучше выждать. Пусть проедет по шоссе несколько миль, пусть доберется до более оживленной автострады или до поселка; нужно выпрыгнуть там, где существует хоть какое-то движение, убийца не решится броситься на нее, если рядом будут люди, способные откликнуться на ее крики о помощи.

Она пошарила рукой по стене, разыскивая выключатель. Дверь закрывалась достаточно плотно, так что Кот не боялась, что свет привлечет внимание преступника. Наконец она нащупала кнопку и нажала ее, но ничего не произошло. Должно быть, лампочка под потолком перегорела.

Потом она вспомнила, что видела аптекарского типа лампу для чтения, привинченную к краю ночного столика. К тому времени, когда она добралась до нее, фургон начал притормаживать.

Зажав в пальцах выключатель на гибком шнуре, Кот колебалась. Сердце ее отчаянно и громко стучало, ибо ей казалось, что убийца вот-вот остановится, слезет с водительского сиденья и пройдет в свою маленькую спальню. Теперь, когда схватка с этим чудовищем не могла больше спасти Лауру, пламя ярости в груди Кот погасло, оставив лишь горячее желание отомстить, и она думала только о том, как ей выбраться из фургона, не попавшись при этом убийце на глаза, и сообщить властям все сведения, которые потребуются, чтобы как можно быстрее схватить сукиного сына.