Истина где-то рядом

– -Тебе это только сейчас показалось,--Славка потрогал свои мокрые волосы и недовольно цыкнул.

– -Мне это кажется давно, а сегодня я убедился

С гулом выехал на площадку жигуленок и резко остановившись выпустил пассажиров. Первым вышел Григорий и потянувшись, вяло улыбнулся.

– -Вот ...!--воскликнул он, двигаясь к Виктору,--вот скажи мне Мортель какая ...такую ореентировку дала. А мы дураки....!

Он еще что-то говорил, но Славка уже ничего не слышал, уши будто заложило и глаза закрылись сами собой. Он проснулся через часа два, от того что его кто-то трясет за плечи.

– -Что?

– -Едем.

***

Колонна из трех БТРов уже въезжала на проселочную, кривую дорогу, когда что-то Резко рвануло впереди и справа. Гулким эхом раздалось в лесу. Решили проверить, что такое. Там была маленькая, домов шесть аульчик. Вячеслав и Виктор, быстро, на полусогнутых ногах пробежали вправо с ними еще трое. Еще пятеро влево, пятеро осталось в лесу.

Рядом с косым, полуразваленным домиком, перед дымящимся костром стоял мальчонка лет восьми и кидал в огонь патроны.

– -Архангел, здесь паренек лет восьми?

– -Вижу Мортель.

– -Он не мог наделать столько шума.

– -Ребята эту деревню зачистили ещё месяц назад!

– -Может это ловушка?

– -Еще кого небудь видите?

– -Здесь женщина. Стирает...

– -Деревня... здесь никого не должно, не может быть!

– -Ребята эта ловушка!

Раздавалось по рации и вдруг сзади опять что-то жахнуло. Славка машинально пригнулся, упал лицом в мокрую землю и замер.

– -Где это? Мортель...--еще взрыв.

Он приподнял голову, рация лежала в сантиметрах десяти от вытянутой руки. Рядом с костром уже стоял не только мальчишка, но и мужик с Калашниковым на перевес. Справа от него еще трое.

– -Нас окружили!--крикнула рация.

– -Мортель...Мортель...

Какая-то злость, страшная, непреодолимая, всепожирающая, злость проснулась в Вячеславе и затуманила все. Он резко встал. С жутким свистом пролетело что-то сверху, грохнуло, совсем не далеко, забросало сырой, глиняной землей... Славка нажал на курок, не отрывая от него пальца. Он слышал лишь собственный не человечий крик, срывающийся и уже почти хрипящий... Упал на землю, раскинув тонкие руки мальчишка восьми лет принявший в себя шесть пуль, крикнул и подкосился один из трех справа, а тот с "калашниковым" все стоял и чему-то улыбался, даже не подняв свое оружие на цель. Вячеслав вдруг запнулся, увидел черные, какие-то ледяные глаза мужика с автоматом и отпустив палец уже бесполезно жавший на курок, понял, что все.

? Я никогда не видел глаз своей жертвы. Они просто не знали что я в них целюсь, они не смотрели на меня и даже не подозревали,...--проносилось в его голове,--а тут как на дуэли. Он стоит метрах в десяти от меня, смотрит черными дырками глаз. Тихий, спокойный, не тени испуга...Победитель.?--Славка зачем-то кинул автомат в сторону и медленно пошел вперед...

Было шумно. И вдруг все стихло. Оглушающая тишина. Медленно, без звука подбежал Виктор, открылся его перекошенный рот. Он что-то кричал, плакал, хлопал руками по груди Вячеслава, потом все-таки разорвал рубашку, на том месте где рана и вдруг обмяк, тоже упал, обнаружив за собой, какого-то толстого мужика в темной куртке. Мужик застреливший его, подошел к Славке, потрогал за шею, довольно улыбнулся, отошел на два шага и тоже рухнул как в дурном боевике, на его месте медленно появился Даниил, держа в единственной руке автомат...Застыл. Застыл в явно не удобной позе с правой немного согнутой ногой и левой тоже согнутой, но поднятой над землей в сантиметрах пяти. С ботинка капала грязь и две капельки зависли в пространстве не долетев до низу. Вячеславу стало вдруг легко и он сел оперевшись на землю...

***

– -Пятнадцать против тридцати...Моего брата контузило, а я ...а меня даже не тронуло, вот руку только...--И Даниил исчез. Стало темно,

ГЛАВА 3

?Матери ничего не сказали. Никому ничего не сказали. Просто тихо похоронили, выпили водки в кругу пяти человек, помолчали и разошлись. Позвонила Виктория, сказала, что сочувствует. А я целую ночь смотрел в небо.?

***

Шла зима. Мокрый снег лип к дорогам, неровными, серыми горками. Кутаясь в черное полу-пальто Николай повернул к больнице. Сломалась машина и толкотня в метро плохо сказалась на недоспавшем организме. Он открыл входную дверь, сунул в лицо охраннику пропуск и быстро поднявшись на второй этаж зашел в ординаторскую.

– -Здравствуйте, Николай Семенович,--улыбнулась Катерина, новый терапевт отделения.

– -Здравствуйте, Катя. Как дежурство?

– -Нормально. Только одно поступление.--Она отхлебнула из чашки, которую держала в руках.--Мужчина семидесяти лет с неоперабельной опухолью в области ствола головного мозга с вытекающими от сюда последствиями. Да, и заходила какая-то Мария Петрова, передала вам конфеты и открытку, я на шкафчик положила.

– -Спасибо Катя.--Он одел халат и вышел в коридор.

***

На третей кровати справа лежал глядя в потолок, лысый старик. Его лицо было бледно--серым. От постоянного страдания, на лбу появились три глубокие, вертикальные морщинки.

– -Здравствуйте. Меня зовут Николай.
– -Он сел на стул рядом с кроватью.

– -Петр Андреевич Ярвет. ......

*** ****** *****

Закат. Берег моря...

– -Он рассказал мне свою историю. Мрачную. Полную запредельной боли, жалости к самому себе. Знаешь иногда так бывает, когда рассказывают о боли и эта боль поражает тебя. Вот и у меня было так же. Я вдруг почувствовал все, от бессилия подняться, до покалывания в кончиках пальцев. И я решил, я долго это решал, обдумывал, взвешивал и решил... Старик с самого начала просил меня об этом...я никогда не видел таких сухих от постоянных слез глаз, таких бледно-синих, мертвых губ...Я помог ему. Он умер с улыбкой, а я остался жить с мыслью что убил...Она резала меня, колола в сердце, холодела в мозгу. Да. Меня не стало через три дня. На дороге. Сбила машина и даже не остановилась. Я пролежал в сознании с минуту. Подбежала какая-то женщина, стала причитать, то садясь, то вставая. Машины объезжали нас полукругом, нервно гудя. Через минуту я умер. Сначала не понял, потом дошло. Да, ты наверное понимаешь, как дошло.--Николай улыбнулся,--я скучал по тебе.

– -Я по тебе тоже. Знал что сюда придешь.

Сидели на серой, мелкой гальке, по которой так противно ходить босиком...было когда-то. Смотрели на застывшие облака, наполовину прикрывавшие солнце.

– -Ты знаешь Николай, ты был прав тогда человека нельзя заставить поменять, что-либо. Он должен это сделать сам.

– -Мы оба что-то нарушили, поменяли, то что нельзя менять хотя и добровольно.

– -Я впервые тогда убил маленького ребенка, не за что, просто из злости, он ведь был скорее всего заложником, невинным мальчишкой, а я...

– -Я тоже ... Я тоже совершил зло...

– -Нет, ты совершил добро, на которое способен не каждый. Просто это добро кроме как старику никому не было нужно, а человечество такого добра не прощает, не понимает.

– -Волки среди волков.--Улыбнулся Николай,--волки не умеют думать, а мы задумались, проявили свойство ненужное и даже позорное, вот нас и выпихнули...Ты злое добро, а я доброе зло, а так не бывает...

– -М-да! Но сейчас это уже все равно кем мы были, да и кем стали тоже...ВСЕ ЭТО НЕВАЖНО--он махнул невесомой прозрачно-белой рукой,--ЗДЕСЬ ДОБРО ЕСТЬ ЗЛО, А ЗЛО есть ДОБРО, здесь ВСЕ НАСТОЛЬКО УРАВНОВЕШЕННО, что становится страшно.

Они замолчали, смотря на застывшие волны, застывшие брызги, на застывшую птицу в полете, навсегда прилепившийся к горизонту корабль. Нет людей и это всё навсегда. Навсегда застывшее время в двадцать один час пятнадцать минут. Навсегда...

Николай повернулся к Вячеславу.

– -Ну ты, брат, даешь! Умеешь писать хэппи-энды, ничего не скажешь.

– -Не нравиться?

– -Нет, почему же...только это...как бы лучше сказать...как выстрел из помпового ружья, слишком громко и неотвратимо...--он положил листики на покрывало и встал.