Истинная пара дракона

— И что же теперь… — от звучания этого вкрадчивого голоса по моей спине, холодя кожу миллионами лапок, пронесся табун мурашек. Я громко сглотнула ком и больно прикусила губу. — Снова будешь винить во всем меня? Разумеется, Мариа, ведь я главный злодей твоей чертовой сказки. А ты — невиннейшее создание, которое во всем всегда обижают, ограничивают и еще и насилуют через раз, судя по степени несчастности. Такие у тебя фантазии, верно?

Злая ирония звучала в голосе мужчины, и все сильнее жалела о том, что начала спор.

— Может, мне стоит их воплотить, моя леди? Так сказать, показать контраст, разницу между тем, что соответствует этим фантазиям и тем, как на самом деле я к тебе относился все эти годы.

Я против воли побледнела.

— Вы угрожаете мне?!

— Что ты, — он хмыкнул, — предлагаю. Ты так давно мечтаешь о настоящей сказке принцессы и дракона, что может мне тебя и правда запереть в башне? А там жди принца, пока удовлетворяешь желания злобного чудовища.

Меня как будто окатили ведром воды из ледяной проруби. Ошарашенная грубостью взбесившегося мужчины, я так и не смогла ничего ответить, оцепенев в испуге. Молча уставилась в пол. Со злостью, сменившей страх, подумалось, что пусть делает, что хочет.

Послышался вздох и стремительные шаги. Сильные руки притянули меня к груди дракона, и я застыла, напряженно вслушиваясь в тишину, еще не решив, вырываться ли из нежданных объятий, если они неплохо разряжают обстановку и вовсе не отторгают.

— Прости, — глухо простонал он то, чего я никак не ждала, удивляя в очередной раз непредсказуемостью. — Это невозможно, но я опять извиняюсь, хотя должна была ты как минимум первой… В идеале единственной. Однако если я не буду делать первых шагов, то, кажется, их никогда и не будет, слишком уж ты твердолобая девчонка. Хорошо, Мариа, я был резок. Этого никогда не случится, я не стану запирать и тем более в чем-то насиловать тебя. Не стоит бояться всяких глупых ужасов.

Стыдно было признаться, но от этой речи мне действительно стало спокойно и вновь знакомое тепло обуяло душу.

— Я… извиняюсь тоже, — неловко сказала я, решив все-таки не отстраняться. Ни от кокона этих рук, ни от него самого. И только поэтому стала говорить дальше, раскрывая ему наконец причины собственных обид: — На самом деле, вы правы. Мне… нравится изображать жертву. Вы долгое время, вообще изначально казались злодеем, и каждый раз, когда на какой-то промежуток я начинала видеть в вас положительного героя, все шло наперекосяк. Когда мне исполнилось двенадцать и вы пришли, весь такой холодный и злобный, чтобы меня отчитать, это было слишком… обидно. А потом и вовсе переросло в ужасную ссору. Но даже после нее я постаралась с вами дружить, и все было бы нормально, но случилось то происшествие на мое шестнадцатилетие и… Это было почти насилие, тот поцелуй, вы ведь понимаете? Да, я порой веду себя неприемлемо, но и вы нередко подтверждали худшие слухи о себе. И я не стану говорить вам о том, насколько по-настоящему жестоко было дать мне чувствовать себя настолько виноватой.

Он молча меня слушал, не перебивая, но я уже ощутила, как напряглись мышцы подо мной.

— Сейчас я уже просто боюсь, что все повторится, если я… Если мы снова будем в хороших отношениях. Я не знаю, как перестать видеть в вас врага, — тихо продолжила я пылкую речь. — Мне откровенно не нравится видеть вас преподавателем здесь. Так вы вмешиваетесь туда, где я еще надеялась сделать маленький глоток свободы… В большей степени от вас. Но вы ведь останетесь здесь до конца, да? Я знаю, это ваше право, просто… Я…

— Я понял, — милосердно отрезал он, облегчив мне тем самым задачу. Несколько минут я просто просидела, положившись щекой о его плечо и рассматривая руку лорда, затянутую в белую перчатку формы преподавателя. От того, что высказала ему причины всего, что так долго меня мучило, мне действительно стало гораздо легче.

Кажется, я могла бы так и провести день в его молчаливой компании и приятных, удивительно для ящера (небеса, боюсь представить себе его реакцию, если однажды я случайно проговорюсь так вслух) теплых объятьях. Мерно стучало сердце. Мое, не его. Несмотря на то, что я тесно прижималась к груди мужчины, у него признаков жизни я не слышала, что хоть и немного пугало, интриговало, однако не слишком сильно меня впечатляло на фоне всего, что я о нем знала.

Но долго мы не сидели. Когда тишина вокруг улеглась, успокоилась, и уют окончательно вернулся, вполз в самые дальние затаенные уголки помещения, всполошенный недавно откровенно недоброй аурой Шайкана, лорд неожиданно встрепенулся.

— Значит, давно мечтали покататься на драконе, моя леди? — и снова тон его остро переменился. Выпуская меня, изумленно на него уставившуюся, из рук, он улыбнулся галантнейшей из своих обычных улыбок и встал. Прошел к моему шкафу, забрал висящее на ручке пальто и протянул мне. В некотором недоумении, но мучимая любопытством, я послушно его надела под выжидающим взглядом Шайкана.

— И сапоги тоже.

Только после того, как я оделась полностью, он протянул мне руку. И стоило нерешительно вложить ее в его ладонь, как мир вокруг исчез в белой дымке портала архимага.

А в следующее мгновение сознание ухнуло вниз, в бездну отчаяния, и тело за ним, потому что я… падала. Под ногами оказалась зияющая пустота, а вокруг — ничего, абсолютно ничего, за что можно было бы ухватиться. Даже, черти его задери, дракона!

Часть двенадцатая. Об ужасах авиастолкновений

Я падала в совершенно, как это иронично с его стороны, свободном полете. А земля была настолько далеко, что территория академического городка, выделяясь на фоне белых зимних просторов, казалась просто небольшим ограниченным квадратом. Крик застыл в горле, меня затопил ужас, перед глазами вот-вот должна была мелькать картинками вся жизнь…

И как-то я даже не стала обращать внимания на то, что все это убийственное для меня событие происходит медленнее, чем должно было бы, и на такой невероятной высоте я не испытывала почти никакого холода, который присутствовать должен был обязательно, и ветер бил не так сильно, как мог. Не до того было. Но если бы задумалась, то гораздо меньше было бы разводимой паники.

Веки упали и намертво склеились сами собой. Последней моей мыслью перед предполагаемой смертью стала "Таки достала его". И напоследок было как-то даже обидно, что зря извинялась, а он не оценил.

Прошла вечность, прежде чем я почувствовала, как вдруг мягко (а значит, падала я не дольше секунды) подо мной оказалась твердая поверхность. Глаза я разлепила моментально, а затем… Мир ярко вспыхнул ослепительно-голубыми красками небес.

Мощно взмахивая огромными черными крыльями по сторонам от моего места сидения, дракон, позволивший после этого короткого экстремального испытания впервые себя оседлать мне, своей жертве-принцессе, сделал еще один головокружительный кульбит, толчок, ветром вырывая меня из скользких лап ужаса, и полетел вперед. Мой убийственный испуг быстро сменился абсолютным восторгом.

…Вдох смешивается с очередным рывком — мы взмываем…

…Медленный выдох плавно сливается с мимолетным парением, душа рвет последние оковы…

…Едва успеваю судорожно вдохнуть вновь, как мы снова делаем умопомрачительный взмах вверх, и крик восхищения теряется где-то в шумных потоках воздуха…

…Выдох ощущается чем-то далеким, отделенным физического тела, мы неожиданно ухаем в воздушную яму…

Сердце оглушительно бьется, грозя ненароком выпрыгнуть из тесной клетки груди, и этот дикий, неравномерный ритм звонким эхом отдается в ушах, перекрывая даже яростный рев бушующего ветра; ощущение безграничного счастья — или ее иллюзии, неважно — накрывает меня с головой, затягивает в омут безвременья.