Истинная пара дракона

— Он не мой, — немедленно огрызнулась я.

— Разве? — словив мой возмущенно-раздраженный взгляд, Арина улыбнулась. — А мне со стороны виднее, чей он. Архимаг слишком… слишком даже для Керкинской. Я, может, и не задавала вопросов, но что я, совсем дура, забыть о том, кто тебя тогда забирал?

— В итоге все равно забрал не он, — буркнула я, но уже смирилась, что окончательно выдала себя и обреченно вздохнула.

— Вот наверное поэтому он и приехал сюда, потому что ты не слишком-то жалуешь лорда своим присутствием и благосклонностью, я права?

Удивительно, насколько разносторонняя личность скрывалась за личиной робкой зашуганной девочки так долго. Но стоило мне только эту маску осторожно снять, как оказалось, что металогический стержень все-таки есть, что он внутри, в глубинах обманчиво хрупкой души. Сейчас в часто когда-то блестящих из-за легких слез глазах в эту минуту была непривычно серьезная проницательность. Быть может, Арина будет и вовсе предсказательницей? Кто знает, какой она выберет факультете в следующем году.

— Так что у вас произошло?

Я угрюмо молчала. Знала бы подруга, какие постыдные воспоминания я переживала каждый раз, когда думала, мучилась мыслями и метаниями, противоречиями об этом "Стимулирующем". Простимулировал он меня, конечно, знатно… Только не до магии мне было, ох, не до магии. Так вот если бы она просто представила себе, насколько противоречиво и гадко мне становится, когда я думаю о том, что мой преподаватель будет моим мужем и этот поцелуй — одно из множества того, что случится, она бы… Пришла в восторг истинной свахи. Вот демоны! А каково мне? Хочется же, чтобы пожалели, утешили, поругали вместе со мной этого шантажиста и извращенца и пришли не в радость, а в ужас из-за возмутительно непедагогичного стремления меня отшлепать. Арина запищит от восхищения, она слишком помешана на своих любовных романах. И это моя лучшая подруга, с ума сойти. Жуть…

Дело было в том, что мне совершенно не… Не нравился слишком резкий, остро непривычный романтический контекст в нашей встрече. Не нравился, я уверена! И неважно, как сильно бьется сердце и как тепло и хочется улыбаться, ведь эти признаки ровно относятся так и к алкогольному опьянению. Будет ли так дальше и успею ли я адаптироваться, принять отношения как должное, начать воспринимать дракона как мужчину, а не как, гм, дракона — грозного и опасного существа, похитившего мою жизнь и жестоко удерживающего в когтистых лапах?

"…И в то же время наверняка зверь-дракон-злодей не умеет так нежно, опьяняюще сладко целовать".

Снова поневоле я почувствовала то самое, не то, чтобы неприятное, но странное щекотание, подобно маленьким точечным ударам энергии на своих губах. Инстинктивно коснулась их, как будто попытавшись так стереть ощущение его поцелуя; перед взглядом моей взбесившейся фантазией опять предстала ухмылка Шайкана, которой он — я не сомневалась, хотя вовсе не имела права утверждать и наговаривать, но я была уверена, что он именно что усмехался с насмешливым предвкушением — одарил меня напоследок, пока дверь не закрылась, скрывая меня зеркальным отражением лорда. А потом он подмигнул своему отражению и тихо произнес…

Я схожу с ума, демоны пожрите, я действительно начинаю сходить с ума и представлять то, чего не видела и не должна представлять! Кусая до боли, до искорок в зажмуренных глазах, я напомнила себе, что драконом мир не ограничивается, и проблемы сейчас у друга посерьезнее моей любовной мыльной оперы. И вообще, что-то раздумья и образ дракона захватывают мою больную голову все чаще, слишком уж настойчиво, красочно атакуют. Только ли это вина стресса или есть тут и доля нечестного магического внушения?

— Мариа, мне кажется, или он тебя поцеловал? — из ступора вырвал неожиданный ах невесть как, но догадавшейся девушки.

Я ошалело, с немалым частичным испугом уставилась на нее. На лице блондинки закреплялось выражение уверенности в своих словах.

— Нет! — запоздало попробовала спасти крохи надежды на "обойдется" я.

— Я вижу, врешь все!

У меня почти начиналась истерика от настолько усилившегося давления — и от дракона, и от нее, и от собственного сознания. Не зная, что теперь говорить, я выпалила раздраженное:

— А что же ты вчера с Таем?

И вдруг воцарилась полная, тяжкая тишина, разбавляемая лишь тихим хрустом сапог под ногами. Я с удивлением поняла, что фраза попала ровно в цель, хотя я стреляла почти что в небо. Кто мог знать, что между этой медлительной и вечно то смущающейся, то недопонимающей пары случится сдвиг?

Оставалось только надеяться, конечно, что не по фазе.

— А что вчера было, Арина? — расплываясь в недоверчиво-довольной улыбке, поинтересовалась еще раз. Просто убедиться, что и правда попала в точку.

Почти что с умиленной нежностью я кивнула ее невнятному бормотанию (что-то вроде: "не хочешь говорить, так бы и сказала") и проследила за стремительно проявляющимся на фарфоровых щеках вызывающе-красным румянцем. Дальше мы шли в солидарном молчании.

Единственным положительным моментом в этой нашей прогулке стала эстетическая сторона картинки. Я не уставала восхищаться снегу в этом году. После того, как маги на праздник Леди Зимы призвали его искусственно, Зима внезапно отозвалась по-настоящему, и через пару дней вместо того, чтобы сугробы начали таять из-за возвращения стабильной для нас температуры, на улицы Валенсии выпал бурным метельным вихрем самый что ни на есть натуральный снег, и сугробы лишь выросли в размерах. Белая Империя впервые за многие годы на все месяцы этой поры оказалась накрыта самым красивым из всех, что мне доводилось видеть в богатейших домах, чистым, плотным холодно-белым ковром. В лесу был особенно, по-своему прекрасный, нетронутый и немного чуждый вид. В отличие от блестящего и горящего украшениями города, здесь вовсю блестел лишь хрустящий под ногами снег, хотя отчасти он и начал немного сходить, и утонуть в сугробах уже можно было не бояться. Голые длинные ветви гигантских деревьев поспешили скрыть свою наготу, облачившись в сверкающий иней, и время от времени какая-нибудь белка, птица или другие зверьки раскачивали их. Из-за этого с шуршанием елочной мишуры зимнее одеяние спадало вниз, тем самым частично раздевая ветвь.

Размышления о прелестях нахождения на свежем воздухе успешно не подпускали тревожное чувство из-за недосказанности перед Шайканом и ситуации с Кирсом. Я успокаивалась. Однако путь вечно, оно и хорошо, не стал тянуться, и вскоре это временное затишье (не перед бурей ли?) пришлось оставить.

— Мы на месте, — растерянно прошептала Арина, остановившись в шаге от меня. В некотором ступоре, и я, и она обескураженно смотрели на то, что представило из себя место назначения.

Слева от нашей тропинки обрывалась частично линия деревьев. Поляна была небольшой, я видела, по крайней мере, ее контур, но прогуляться было можно. Что сразу привлекало внимание, так это нарисованный ровно посередине нее подозрительным красным цветом знак — нечто, отдаленно напоминающее пентаграмму, но без звезды. Я так поняла, для ритуала. Рядом со знаком, спиной к нам, застыла высокая фигура в академической форме, и я не слишком уверенно предположила в ней Кирса.

Он был один. Это стало первым звоночком для беспокойства, звучание которого я проигнорировала.

— Кирс? А… Где остальные?

Арина робко прошла вперед, потянув меня за руку (и трусливо сжав мое запястье, видать, чтобы в случае опасности я не вздумала бежать без нее).

Человек медленно повернулся назад. Капюшон спал, открывая неожиданно бледное лицо нашего друга прежде, чем я успела всерьез запаниковала, и вздох облегчения сорвался с моих губ. Он выглядел возбужденным, испуганным, но это был он, так что я окончательно махнула на свою разволновавшуюся интуицию и, ободряюще улыбнувшись ему, прибавила нам ходу. Мы преодолели по следам расстояние до него и мне пришлось неволей обратить внимание на то, что протоптал их один-единственный человек, и другой обуви явно не было.