Истинное волшебство. Сад Вия

– Все будет хорошо, – папа прижал Еву к себе и покачал из стороны в сторону как маленькую.

– Угу, – уныло ответила она, поглощенная безрадостными мыслями.

– Очередь подошла. Пропуск достала? – Мама принялась поправлять на Евиной шее ленточку, на которой висел пропуск. – Смотри там, осторожно. Если что – пиши. Почта у вас там работает? Телеграммы? Господи, двадцать первый век на дворе, а ребенок как будто в глухую тайгу едет!

– Мамочка, ну не волнуйся ты так! Все будет хорошо. Я же правда не в тайгу еду.

– Уж лучше бы в тайгу, – вздохнула мама, и Ева с братом переглянулись.

– Добрый вечер! Проходим, проходим. Еще одно место, – послышался голос дежурной.

– Всё, пока. Не пей из копытца. – Илья впихнул Еве в руки чемодан на колесиках, быстро обнял и подтолкнул ко входу. Мама ее еще раз обняла, а папа успел только рукой помахать.

Ева вбежала в шлюзовую комнату.

– Ева Громова, – озвучила себе под нос волшебница в сарафане и кокошнике надпись с ее пропуска.

Обычно Еве нравилось наблюдать за волшебниками. Даже за папой, когда тот возился с волшебными артефактами, пытаясь вдохнуть в них жизнь, но сегодня она лишь вежливо поздоровалась и поспешила провести пропуском по путеводному клубку, закрепленному справа от входа в вагон.

Возможно, дело было в волнении перед школой, а возможно, в том, что в июне она видела настоящее волшебное царство, но сейчас волшебство с этой стороны казалось ей немного ненастоящим. Это чувство укрепилось еще летом, когда они вернулись из Тридевятого царства. Никита, сын Кощея, соврал, сказав, что время в их мирах течет по-разному. Мол, пробудете у нас дней семь-девять, а в вашем мире вас и хватиться не успеют. На деле же семь дней, проведенные в Тридевятом царстве, соответствовали семи дням здесь. И оставшаяся неделя в летней школе прошла для Евы с друзьями довольно сумбурно. Директриса объявила остальным ученикам, что у них четверых были отдельные тесты, потом оставшуюся группу также куда-то забрали, вроде как для тестов. В итоге неделю до отъезда они занимались тем, что знакомились с неразумными волшебными существами, учились с ними ладить и за ними ухаживать. Жарова это бесило, Валера отнесся к заданию философски, мол, не выгнали, и на том спасибо, зато Лика пришла в восторг. Она обожала животных, а уж когда, чистя аквариум водяного, опытным путем выяснила, что от последствий дара ее уберегают банальные хозяйственные перчатки, ее радости не было предела. Впрочем, возможно, возней с животными Лика пыталась отвлечься от мыслей о Никите. Все-таки сын Кощея, надо отдать ему должное, умел нравиться и западать в душу. Что же до самой Евы, то она не могла отделаться от мысли, что волшебство, которое открывали им в летней школе РАВ, немного бутафорское, как декорации в школьном театре.

В вагоне Ева вежливо поздоровалась, и несколько человек ей ответили.

Впрочем, большая часть пассажиров была занята общением, и на новенькую внимания не обратили. Ева прошла к свободному месту, запихнула чемодан в отсек для багажа и, встав у окна, крепко сжала ручку.

– По кабине не перемещаемся, ручку не отпускаем, не шумим, – проинструктировала дежурная. – Внимание, отправляемся.

Лязгнул засов на двери, вагон покачнулся и поплыл в никуда.

Голоса вокруг стихли, потому что все, замерев, смотрели в большие окна, и каждый в этот момент видел что-то свое.

Ева вновь видела Кощея и в этот раз смогла различить не только глаза. У него было красивое лицо с заостренными скулами и очень внимательный взгляд. И смотрел он на нее с укором. Наверное, потому что она его обманула и сбежала, украв при этом шапку-невидимку. Но, справедливости ради, его сын первым выкрал шапку из лаборатории РАВ. А они просто ее вернули. И все-таки с Кощеем вышло нехорошо. Он ведь даже время ей уделил для разговора и вообще отнесся по-доброму.

Кто-то рядом вскрикнул, на него тут же шикнули. Путешествие по ВД многим давалось нелегко. Мама считала, что оно вытаскивает из подсознания страхи человека. Но как быть тогда с тем, что Илья всегда видел заснеженные дома, а Ева – Кощея, которого совсем не боялась? К слову сказать, до этого лета она и знать не знала, что у нее есть волшебный дар, которым ее наделил именно Кощей.

Кабина дернулась, покачнулась и, заскрежетав, остановилась. Пространство тут же наполнилось звуками, сперва негромкими, потому что все еще боялись говорить в полный голос, а потом то тут, то там зазвучали смех и шутки. Юные волшебники потянулись к выходу. Ева выбралась из вагона последней. Провела пропуском по клубку, попрощалась с дежурной и вышла на улицу.

Ей вдруг стало грустно оттого, что она одна. Хотя ведь и в прежней школе у нее не было друзей. Она, помнится, очень надеялась, что найдет их здесь, и вроде бы даже нашла, но вот сейчас чувство собственной ненужности вновь подняло голову. Ева медленно побрела по окруженной соснами дорожке в сторону главного корпуса, думая о том, что летом на крыльце этого здания их встречал сын Кощея, одетый в обычные футболку и джинсы, и она тогда понятия не имела, чем этот приезд закончится.

Сейчас на крыльце стоял пожилой волшебник с журналом, в котором он помечал прибывших. Территория школы больше не казалось тихой и уютной. Отовсюду звучали голоса, смех, сновали люди с чемоданами и пакетами.

– Громова, это не траволатор, до корпуса не довезет. У тебя там камни, что ли? – раздался откуда-то сбоку знакомый голос, и кто-то забрал у нее чемодан.

Оглянувшись, она уставилась на Жарова, который умудрился вырасти за лето как минимум на полголовы. Вот что значит море и солнце. А еще он был загорелым до черноты, а волосы, наоборот, выгорели до белого.

– Привет, – растерянно сказала Ева и хотела добавить, что она очень рада его видеть, но вместо этого почему-то спросила: – А как ты понял, что я приеду сейчас?

– Привет, Ева! – подбежал откуда-то сбоку Валерка. В отличие от Женьки, одетого в футболку и шорты, на Валере были джинсы и рубашка в клеточку. На носу красовались новые очки. И на этот раз оправа выглядела посовременнее. – Там, на первом этаже жилого корпуса, висит самообновляющийся список с учениками, которые зарегистрировались на ВД, а еще с теми, кто уже успел приехать и заселиться. С номерами комнат и…

Ева поняла, что не в силах перестать улыбаться. Лика бы сейчас сказала что-нибудь вроде: «Голосов, хватит душнить». Или не сказала бы.

– А где Лика? И что с твоей рукой? – спросила Ева, только сейчас заметив, что левая рука Валеры зафиксирована в лонгете.

– Лики пока не было. А рука… Ерунда. Это я неудачно с горным зазывалой пообщался. Представляешь, они считают, что могут вредить людям. Ну, то есть они-то этого не говорят, но явно так считают. В общем, я думал, бабушка меня убьет, когда я его об камень э-эм… переместил. Но она сказала, что я молодец. Мол, нечего ее внука всяким обижать. Хотя мальчиков в горах, сама знаешь, не особо любят.

Валера вываливал новости о своих приключениях, размахивая здоровой рукой, а Ева смотрела в спину тащившему ее чемодан Женьке и думала, что, кажется, зря волновалась все лето. Оказывается, у дружбы не бывает срока годности.

Глава 2. Закон сохранения энергии

Помимо самообновляющегося списка зарегистрировавшихся на ВД, в холле жилого корпуса висел еще список расселения по комнатам, из которого следовало, что Громова Ева и Видова Анжелика будут занимать одну комнату. Ева длинно выдохнула, потому что понятия не имела, как будет организовано проживание. Ведь одно дело летняя школа, и совсем другое – постоянное обучение. До этого лета Ева никогда не жила вне дома, и от этого тоже было немного волнительно.

– Так, триста десятая. Это на третьем этаже, – деловито сообщил Валера и похлопал Жарова по плечу, поторапливая подхватить чемодан, который тот успел поставить.

Ева мысленно поморщилась, потому что в их старой школе никто не рискнул бы вести себя с Женькой подобным образом. Но Жаров молча взял чемодан и потащил его к лестнице.

– Лифтов тут нет, так что повезло еще, что не пятый этаж, – возбужденно вещал Валерка, явно соскучившийся за лето.

– А у Лики все в порядке? Она ничего не писала? – спросила Ева, пока они поднимались по лестнице вслед за Женькой, который без видимых усилий нес ее чемодан. – Просто меня она не предупреждала, что задержится.