Источник

— Ее прислал мне ваш приятель Эллсворт Тухи. В подарок.

— Чтобы устроить мне эту встречу?

— Мотивировка его была не столь откровенной, как, я полагаю, вы подумали. Но по существу да.

— Он мне этого не сказал.

— Вы не против того, что статуя у меня?

— Не особенно.

— Я ждал, вы скажете, что восхищены этим.

— Совсем нет.

Винанд без стеснения уселся на край стола, вытянув ноги и скрестив лодыжки. Он спросил:

— Я полагаю, вы потеряли след статуи и пытались найти ее.

— В течение двух лет.

— Вам не вернуть ее обратно. — И прибавил, следя за ее лицом: — Но вы можете получить Стоунридж.

— Пожалуй, я изменю свое мнение. Я счастлива, что Эллсворт Тухи отдал ее вам.

В этот миг он испытал горьковатое торжество, смешанное с разочарованием. Выходит, он все же может читать ее мысли, и мысли эти, оказывается, лежат на поверхности. Он спросил:

— Потому что это позволило вам встретиться со мной?

— Нет. Потому что вы предпоследний человек на свете, которого я бы хотела видеть владельцем этой статуи. Но Тухи — последний.

Ощущение торжества ушло — это было совсем не то, что должна говорить и думать женщина, добивающаяся Стоунриджа. Он спросил:

— Вы не знали, что она у Тухи?

— Нет.

— Вероятно, следовало бы разобраться с нашим общим приятелем, мистером Эллсвортом Тухи. Мне не нравится быть пешкой, и вряд ли это нравится вам. Мистер Тухи многое предпочитает замалчивать. Имя этого скульптора, например.

— Он вам не сказал?

— Нет.

— Стивен Мэллори.

— Мэллори?.. Не тот ли, кто пытался… — Он громко рассмеялся.

— В чем дело?

— Тухи сказал, что не может вспомнить имени. Этого имени.

— Неужели мистер Тухи вас все еще удивляет?

— За последние дни даже не раз. Это особая разновидность хитрости — подавать себя столь вульгарно, как это делает он. Очень редкая и сложная разновидность. Его артистичность заставляет меня почти уважать его.

— Не разделяю ваших вкусов.

— Ни в какой области? Ни в скульптуре, ни в архитектуре?

— В отношении архитектуры — определенно.

—— А вам не кажется, что именно этого вам не следовало бы говорить?

— Вероятно.

Он посмотрел на нее и сказал:

— А вы интересная.

— Это не входило в мои намерения.

— Это ваша третья ошибка.

— Третья?

— Первая связана с мистером Тухи. В данных обстоятельствах можно было ожидать, что вы начнете восхвалять его. Цитировать его, опираться на его огромный авторитет в вопросах архитектуры.

— Но можно было ожидать, что вы знаете, что такое Эллсворт Тухи. И к чему тогда были бы цитаты?

— Я рассчитывал сказать это вам, если бы вы дали мне такую возможность.

— Это было бы забавно.

— Вы ожидали, что вас будут здесь забавлять? — Да.

— Рассказом о статуе? — Это была единственная уязвимая точка, которую он обнаружил.

— Нет. — Голос ее стал резким. — Не о статуе.

— Скажите, когда она была создана и для кого? — Это еще одно, о чем забыл мистер Тухи?

— По всей видимости.

— Вы помните скандал со зданием, которое называли храмом Стоддарда? Два года назад. Вас здесь в это время не было.

— Храм Стоддарда?.. Кстати, откуда вы знаете, где я был два года назад?.. Минутку. Храм Стоддарда. Вспоминаю: святотатство вместо церкви или нечто подобное, что дало повод библейской команде устроить детский крик на лужайке.

— Да.

— Там была… — Винанд осекся. И заговорил тем же тоном, что и она, — резко, с усилием: — Там был скандал вокруг статуи обнаженной женщины.

— Именно.

— Понимаю.

Он немного помолчал, затем резко, как будто сдерживая приступ гнева, источник которого она не могла угадать, начал:

— В это время я был где-то рядом с Бали . Мне неприятно, что

весь Нью-Йорк видел статую до меня. Но на яхте я не читаю газет. Я отдал приказ вышвырнуть за борт любого, кто принесет на яхту газету Винанда.

— Так вы не видели даже фотографий храма Стоддарда?

— Нет. Здание было достойно статуи?

— Статуя была почти достойна здания.

— Оно ведь было разрушено, правда?

— Да. С помощью газет Винанда. Он пожал плечами:

— Помню, для Альвы Скаррета это были славные деньки. Большая сенсация. К сожалению, я все пропустил. Но Альва хорошо поработал. Да, кстати, откуда вы узнали, что я отсутствовал, и почему сам факт моего отсутствия остался в вашей памяти?

— Эта сенсация стоила мне работы у вас.

— Работы? У меня?

— Разве вы не знаете, что раньше мое имя было Доминик Франкон?

Его плечи под пиджаком модного покроя подались вперед — знак растерянности и беспомощности. Он просто смотрел на нее несколько секунд, затем сказал:

— Нет.

Безразлично улыбнувшись, она сказала:

— Кажется, Тухи хотелось все как можно больше усложнить для нас обоих.

— К черту Тухи. Мне надо с этим разобраться. Ничего не понимаю. Так вы — Доминик Франкон?

— Была.

— И вы работали здесь, в этом здании?

— Шесть лет.

— А почему я раньше вас никогда не встречал?

— Уверена, что вы не встречаетесь с каждой вашей служащей.

— Я думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

— Хотите, чтобы я выразила это за вас? — Да.

— Почему я не пыталась встретиться с вами раньше? — Да.

— У меня не было желания.

— А вот этого я как раз и не понимаю.

— Мне следует пропустить это мимо ушей — или понять?

— С вашей красотой и знанием моей репутации, отчего же вы не пытались устроить свою карьеру в «Знамени»?

— Мне никогда не хотелось настоящей карьеры в «Знамени».

— Почему?

— Возможно, по той же причине, которая заставила вас запретить газеты Винанда на своей яхте.

— Это неплохая причина, — спокойно согласился он. Потом спросил беззаботным тоном: — Интересно, что же вы сделали, что я вас уволил? Пошли против нашей политики, скорей всего?

— Я пыталась защитить храм Стоддарда.