Исток Миллиона Путей 1-7 [СИ]

– А не может так быть, что ты это всё просто надумала себе под влиянием тех разговоров про необычность детей вердиан?
– спросил Свелан, беря Юну за руку и заглядывая в глаза.

– Всё может быть, - пожала плечами она. Но в глубине души Юна была уверена, что что-то с этим ребёнком не так...

Никто, однако, её подозрений разделять не спешил. Видень, осмотрев ребёнка, попытался определённым образом воздействовать на его сознание и подсознание, дабы пробудить воспоминания. Это не удалось.

Локиан начинал плакать и говорить, что у него сильно болит голова. В конце концов, Видень развёл руками и сказал, что добиться какого-то положительного результата он пока не может.

Олирд с Кридиртом вздохнули, поблагодарили Виденя за потраченное время, и вернулись в Материнский мир.

А некоторое время спустя к Виденю пришла Юна, дабы поделиться кое-какими своими сомнениями.

Он обещал вернуться сюда, и он вернулся.

Олирд сидел на огромном валуне, практически нависающем над пропастью, и наслаждался чистым разреженным горным воздухом, пребывая в состоянии лёгкого медитативного созерцания. В таком состоянии образы внешнего мира, минуя какие-либо творимые разумом сознательные фильтры, спокойно вливаются в человека, начинающего воспринимать их такими, какие они есть. Это было очищение от ненужных мыслей, эмоций, тревог и движение к просветлению.

Олирд особо любил медитировать над пропастью, там, где тонкая грань между небом и бездной напоминала о необходимости поиска своего баланса и равновесия в сложном меняющемся непрестанно мироздании.

Вокруг были величественные горные пики Хормсвита, куда они с Годиром однажды попали, спасаясь от гикоргов Трайдирта.

Мир относился к Верховью Склона и был пронизан энергией, наиболее благоприятствующей магии метаморфоза. С этим и было связано пребывание здесь Олирда.

На протяжении семи лет после своего повторного посвящения верд совершал регулярные паломничества в миры разных групп, стремясь находить наиболее энергетически сильные из них. Поставив перед собой цель очищения от невзгод и чёрных пятен прошлого и просветления на пути к будущему, Олирд посвятил своё настоящее созерцанию многовариантности бытия. Он исходил множество миров Начала и Середины Склона, Первой Вершины, подолгу медитируя в них и погружаясь в их энергетику. Силы его в общей магии, магии металлов и, разумеется, магии стихий существенно возросли. Но оставалось много такого в магическом искусстве, что пока было ему неведомо. Олирд долго размышлял, и пришёл к выводу, что пришла пора ему постичь в доступной мере и иные школы магии. Видень и Эйолк поддержали его в этом намерении, указав на то, что Природный верд обладает практически безграничным потенциалом развития, который и надо использовать.

К магии газов Олирд имел стойкое предубеждение, а потому решил оставить её на потом. Животворительная и Тончайшая магии оставались пока terra incognita, да и не испытывал он на данном этапе внутренней готовности вторгаться в эти области знания. Оставалась магия метаморфоза, запрещённая в давние-давние дни. Олирд сознательно желал пойти на нарушение этого запрета, поскольку полагал, что её постижение может дать ему определённые преимущества перед пока неведомыми врагами. К тому же, если уж он хотел, как ожидали от него импреалы, прозреть гармонию мира, следовало постепенно постигать все грани и образы, из которых эта гармония складывается.

Эйолк поведал ему, что в Соборе вердов состоят два мастера школы магии метаморфоза - Сивелк и Виллиан. Поведал он ему также и то, что по неведомой причине не может разыскать ни одного из них. Более того, у Эйолка, после того как он увидел разрушенную башню Сивелка в Хаотике, а затем и уничтоженное место встреч Собора в Хлидскьяльве, зародились серьёзные подозрения, что оба означенных верда убиты Вьюженем. Но доказательств тому не было...

Зато Эйолк вспомнил, что есть на свете ещё один потомок, а именно - правнук Сивелка, который в своё время отказался по неким внутренним мотивам войти в Собор вердов. Последнее упоминание о его месте пребывания память Эйолка связывала с Хормсвитом.

Вот, собственно, это, вкупе с данным когда-то самому себе обещанием вновь посетить этот необычный горный мир, и привело Олирда сюда.

Лёгкий ветерок зашевелил длинные волосы верда, не покрытые капюшоном. Не меняя расслабленной позы и созерцательного настроя, Олирд 'прислушался' внутренним восприятием к этому небесному гостю. Несколько лет глубоких медитаций в мирах Первой Вершины, в особенности в Латрии и в Долине Семи Ветров, вывели его на новый уровень понимания природных сил. Олирд смог ощутить живое начало во многих природных силах и научиться своего рода диалогу с ветрами (помнится, именно над этой способностью Эйолка он подшучивал когда-то, когда Свидирт впервые привёл его к старому отшельнику). Вот и сейчас он мысленно спросил у ветра в вежливой форме, а чего, собственно, тому от него надо?

Достоверного ответа Олирд не получил, но сложилось впечатление, что небесному жителю просто стало любопытно, кто это такой залез на валун на высокой горе и слазить не хочет.

В голову верда прокралась меркантильная мысль поэксплуатировать этот ветерок в корыстных целях. Если в этом мире имеет регистрацию по месту жительства потомок Сивелка, то, может быть, воздушным массам он знаком? Олирд закрыл глаза и углубился в образы внутреннего восприятия, визуализируя мысленно кружащий над его головой любопытный ветерок. Затем попытался создать мысленный образ верда, владеющего метаморфозом. Получившаяся картинка вызвала бы профессиональный интерес у любого дипломированного психиатра. Особенно органично смотрелся тигриный хвост, торчащий сзади из-под плаща, имеющего раскраску, способную пробудить зависть даже у павлина. Сам Олирд, спроси кто у него, честно ответил бы, что от такого чуда-юда, доведись его повстречать в реальной жизни, он убежал бы с максимальной скоростью. Однако ветер его, похоже, понял.

Он сделал ещё пару кругов над головой верда, приведя его волосы в совсем уж неприличный беспорядок, и поспешил вниз. Не сходя с места, Олирд обострил своё внутреннее зрение и проследил за ветром, пока тот не приблизился к самой дальней из видимых низких гор. Затем Олирд переместился на вершину этой горушки и продолжил следить за весело рассекающим небесные просторы ветром. После серии таких перемещений, уведших его за несколько километров от исходной точки, Олирд увидел, как ветер начал кружить у каких-то огромных дыр в земле, расположенных у подножия мощной горной гряды.

'Не иначе, как живёт тут суслик. А то и сусломатка!', - мелькнула мысль в голове подозрительного от природы Олирда.

Как бы то ни было, ветерок настаивал, что то чудо в перьях, которое усиленно изображал ему верд, обитает где-то там, в этих живописных норах.

Олирд послал ветру мысленное 'Спасибо!', и тот, выписав в воздухе какой-то крендель, удалился восвояси с чувством выполненного долга.

Олирд обратил свой взор к вызывающе распахнутым спускам в неведомые глубины и слегка заскучал. Лезть под землю не хотелось. Но придётся!

Верд переместился к краю одной из нор и заглянул в неё. Ему в глаза вежливо посмотрел заряженный сразу двумя болтами арбалет.

Вопрос, заданный на языке, по звучанию напоминавшем японский, в переводе фактически не нуждался и сводился, скорее всего, к тому, а какого, собственно, рожна ему, Олирду, тут надо?

Оказалось, что чуть ниже края ямы диаметром метров шестьдесят её внутренний склон опоясывала деревянная открытая терраса, по которой с важным видом прогуливались люди, чью профессию можно было определить с ходу, не напрягаясь. Это были стражники, вовсе не намеренные пропускать вниз всякого встречного-поперечного.