Истоки и уроки Великой Победы. Книга I. Истоки Великой Победы

Учитывая большой объем подлежащего перегрузки угля, угольные ямы «Гангута» удалось заполнить только к концу дня. По традиции, установившейся на флоте, в день погрузки угля на ужин моряки ожидали макароны с мясом, макароны «по-флотски», но на камбузе была сварена надоевшая всем гречневая каша на постном масле. Матросы отказались ужинать. Срочно прибывший на камбуз старший офицер линкора Фитингоф сам, попробовав кашу, стал убеждать матросов: «Братцы, каша очень вкусная, берите и ужинайте». Однако это не успокоило толпу, послышались выкрики: «Жри ее сам, дракон». Гречневая каша полетела за борт. Толпа не расходилась, слышались выкрики: «Долой немцев с флота! Давай ужинать!».

Начался бунт, матросы лавиной бросились по трапу, ведущему на верхнюю палубу линкора. В столпившихся офицеров полетели куски угля, поленья дров, металлические предметы. Группа матросов пыталась захватить помещение, где находились пирамиды с винтовками, однако заранее выставленный усиленный караул не позволил бунтовщикам овладеть оружием. Ситуация стала критической: достаточно было одного выстрела – и крупнейший корабль империи, стоимостью 37 млн руб. золотом, превратился бы во второй «Потемкин». Но на этот раз до открытых столкновений не дошло. Прибывший на корабль в 23 часа командир линкора капитан I ранга Кедров успокоил команду, приказал выдать матросам на ужин мясные консервы, чай и хлеб. После ужина матросы разобрали койки и разошлись по своим кубрикам. Бунт прекратился.

Закончилась эта история, с самым дерзким нарушением воинской дисциплины – открытым неповиновением вышестоящим начальникам на боевом корабле, причем в военное время, тем, что 95 матросов команды «Гангута» арестовали и предали военному суду. Суд приговорил унтер-офицеров Г. Ваганова и Ф. Яцкевича к смертной казни, а остальных – к ссылке на каторжные работы на сроки до 15 лет. Однако командующий флотом заменил смертную казнь ссылкой на каторгу, на восемь лет каждого, а остальным осужденным снизил сроки каторжных работ.

Ох, и кровавым же был царь Николай II, не то что усмирители кронштадтского мятежа Л. Троцкий и его подчиненный М. Тухачевский, во главе с вождем мирового пролетариата В. И. Лениным, которые только в этом эпизоде расстреляли 2103 моряка, но ни у кого язык не повернется назвать их «кровавыми».

Вместе с тем, в конечном счете, это дело без смертоубийства не обошлось. В первые дни Февральской революции, 2 марта, на линкоре «Андрей Первозванный» был убит революционерами контр-адмирал А. К. Небольсин, председательствовавший на «судилище», организованном над моряками «Гангута», якобы за жестокость, проявленную тогда им к морякам. Вот они, двойные стандарты при оценке разных событий и людей.

Подробное описание бунта на линкоре «Гангут» приведено с тем, чтобы показать пример того, как начинаются революции. В данном случае – с каши на постном масле. Разумеется, это не причина, а только повод. Причину мы уже указали: это вопиющая социальная несправедливость в обществе, которая создала пропасть между интересами офицеров и нижних чинов, матросов; их взаимную ненависть, что опасно для любых коллективов, а для воинских – особенно.

Можно ли себе представить нечто подобное на том же корабле, но только под другим названием – «Октябрьская революция», во время следующей схватки с тем же противником – немцами в годы Великой Отечественной войны. Этот же линкор стоял в блокадном Ленинграде, в устье Невы, недалеко от Горного института. Экипаж корабля делил с ленинградцами все тяготы блокадной жизни: холод, голод, артиллерийские обстрелы. Норма хлеба моряка этого корабля была снижена до 300 г. в сутки.

У многих началась дистрофия, но советские моряки, превозмогая все, не только выполняли боевую задачу контрбатарейной борьбы и нанесения ударов по узлам обороны противника, но и оказывали большую помощь обессиленному населению осажденного города, выполняя тяжелые хозяйственные работы.

А ведь трудности и лишения моряков линкора в 1941–1944 гг. были несоизмеримы с проблемами экипажа этого же корабля в 1915 году. Могла ли какому-нибудь советскому моряку прийти в голову мысль, что надо перебить всех офицеров корабля из-за того, что не подали к ужину мясо? Ответ очевиден. Им бы ту гречневую кашу на постном масле, которую их предшественники выбросили за борт. Дело, оказывается, не в каше, а в идее, которой человек служит.

Вот наглядный пример того, что значит сила духа людей, если они знают, за что воюют; и что бывает в том случае, когда этого духа нет, – тогда и гречневая каша с постным маслом становится неразрешимой проблемой. Вот что должны помнить главнокомандующие-президенты всех времен, особенно нынешних. Президентам, которым уже по должности положено вести армию страны в бой с потенциальными противниками нашей страны, с претендентами на наше жизненное пространство и природные ресурсы, охотниками устроить свое благополучие за счет других; с противниками, в которых, как показывает вся история России, недостатка никогда не было.

Поэтому ссылки марксистских историков на тяжелое материальное положение трудящихся как на движущую силу революций верны только отчасти. Моральное состояние народа, моральный дух войск – один из важнейших факторов, определяющий исход войн и революций. Безусловно, прав был В. И. Ленин, когда говорил: «Никогда не победят того народа, в котором рабочие и крестьяне в большинстве своем узнали, почувствовали и увидели, что они отстаивают свою, советскую власть – власть трудящихся, что они отстаивают то дело, победа которого им и их детям обеспечит возможность пользоваться всеми благами культуры, всеми созданиями человеческого труда».

Отсутствие во время Первой мировой войны столь необходимого в этих случаях такого морального фактора является не только следствием не бедности, а, главным образом, – результатом унижения бедностью и социальным неравенством людей, причем на фоне непомерного богатства и роскоши так называемых олигархов.

Однако кроме объективных причин социальная неустойчивость русского общества еще и искусственно подогревалась так называемой свободной прессой.

В разрушении Российской Империи были заинтересованы многие явные и тайные силы: в первую очередь, разумеется, германское правительство и сионисты, не жалевшее средств на дискредитацию ее царя, обильно финансируя коммунистическую и пораженческую пропаганду, в особенности среди солдат гарнизона Петрограда и его рабочего класса.

Положение усугублялось еще и тем, что, кроме прочего, Николай II, придавленный тяжелым несчастьем – практически неизлечимой болезнью, гемофилией, своего единственного любимого сына – Алексея, был очень удобной мишенью для своих многочисленных недоброжелателей, включая ближайших родственников. Вынужденный искать хоть какой-то путь спасения сына, он снизошел до необходимости общения с темным сибирским мужиком, Распутиным, которого подлая, лживая и продажная пресса изображала чуть ли ни напарником царя, стоящим рядом с ним, царем, у руля управления Россией. Это, разумеется, вздор, но этот вздор самым разрушительным образом действовал на высшие эшелоны царской власти и на генералитет армии, не говоря уже об обывателях.

Таким образом, все силы, за очень редким исключением, хотя и по диаметрально противоположным побуждениям, однако шли к одной конечной цели – свержению и уничтожению Государя Императора Николая II и Российской Империи. Напряжение в столице все возрастало, а действенные меры по наведению порядка в столице России не принимались.

И гром грянул. Беспорядки в столице, начавшиеся 23 февраля с забастовок рабочих, перешли 26 февраля на качественно новый уровень, когда вооруженные люди – сначала солдаты 4-й роты запасного батальона Павловского полка – вышли из казарм и открыли стрельбу по отряду конных городовых, ранив оного из них и убив две лошади. На следующий день, 27 февраля, к бастующим присоединились солдаты Волынского, затем Преображенского, Литовского, Московского и других полков гарнизона столицы. Против такой вооруженной силы ни полицейские, ни жандармы уже не могли устоять.