Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий
Шрифт:
— Кажется, это сенатский чиновник идет пешком и в такую ненастную погоду?
Кто-то из окружающих доложил ей, что это честнейший из обер-секретарей, а потому и небогатый. В тот же вечер Северин был в клубе. Вдруг его вызывают в приемную комнату. Он выходит и встречает гоф-фурьера, который подает ему толстый пакет со следующей собственноручной надписью Императрицы: «Нашему обер-секретарю Сената Северину 5000 рублей на экипаж». (1)
Д. П. Трощинский, бывший правитель канцелярии графа Безбородко, отличный, умный чиновник, но тогда еще бедный, во время болезни своего начальника
Екатерина, видя его способности и довольная постоянным его усердием к службе, однажды по окончании доклада сказала ему:
— Я довольна вашею службою и хотела бы сделать вам что-нибудь приятное, но чтобы мне не ошибиться в этом, скажите, пожалуйста, чего бы вы желали?
Обрадованный таким вниманием Монархини. Трощинский отвечал с некоторым смущением:
— Ваше Величество, в Малороссии продается хутор, смежный с моим, мне хотелось бы его купить, да не на что, так если милость ваша будет…
— Очень рада, очень рада!.. А что за него просят?
— Шестнадцать тысяч, Государыня.
Екатерина взяла лист белой бумаги, написала несколько строк, сложила и отдала ему. Восхищенный Трощинский пролепетал какую-то благодарность, поклонился и вышел. Но, вышедши, развернул бумагу и к величайшему изумлению своему прочитал: «Купить в Малороссии такой-то хутор в собственность г. Трощинского и присоединить к нему триста душ из казенных смежных крестьян». Пораженный такой нечаянностью и, так сказать, одурелый Трощинский без доклада толкнулся в двери к Екатерине.
— Ваше Величество, это чересчур много, мне неприличны такие награды, какими вы удостаиваете своих приближенных. Что скажут Орловы, Зубовы?..
— Мой друг, — с кротостью промолвила Екатерина, — их награждает женщина, тебя — Императрица. (1)
Екатерина чрезвычайно любила маленьких детей. Она привязывалась даже к детям своих служителей или к сиротам, которых воспитывала и которыми постоянно окружала себя, забавляясь их проказами. Однажды полиция нашла на улице ребенка, покинутого родителями. Императрица взяла его на свое попечение, и так как он оказался красивым и умным мальчиком, то сама занялась его образованием и каждый день посылала в школу брать уроки немецкого языка. Раз ребенок возвратился из школы весьма печальный. Императрица посадила его к себе на колени и с участием спросила о причине горя.
— Ах, матушка, — отвечал он, — я много плакал: наш учитель умер, его жена и дети в большом отчаянии, в школе говорят, что они очень несчастны, потому что бедны, и теперь у них нет никого, кто бы дал им обедать.
Выслушав это, Императрица поцеловала ребенка и тотчас же послала одного из своих придворных к директору школы узнать подробнее о положении бедного семейства. Когда ей донесли, что учитель умер, оставив семью в крайней нищете, она приказала выдать вдове триста рублей, а детей поместить на казенный счет в одно из учебных заведений. (1)
Екатерина не терпела шутов, но держала около себя одну женщину, по имени Матрена Даниловна, которая жила во дворце на всем готовом, могла всегда входить к Государыне, звала ее сестрицей и рассказывала о городских новостях и слухах. Слова ее нередко принимались к сведению. Однажды Матрена Даниловна, питая почему-то неудовольствие
на обер-полицмейстера Рылеева, начала отзываться о нем дурно.— Знаешь ли, сестрица. — говорила она Императрице, — все им недовольны: уверяют, что он нечист на руку.
На другой день Екатерина, увидев Рылеева, сказала ему:
— Никита Иванович! Пошли-ка Матрене Даниловне что-нибудь из земных запасов твоих, право, сделай это, только не говори, что я присоветовала.
Рылеев не понимал, с каким намерением Императрица давала ему этот совет, однако же отправил к шутихе несколько свиных туш, индеек, гусей и т. п. Все это было принято весьма благосклонно.
Через несколько времени Императрица сама начала в присутствии Матрены Даниловны дурно отзываться о Рылееве и выразила намерение сменить его.
— Ах нет, сестрица, — отвечала Матрена Даниловна. — я перед ним виновата: ошиблась в нем, все твердят, что он человек добрый и безкорыстный.
— Да, да, — возразила Императрица с улыбкой, — тебе нашептали это его гуси и утки. Помни, что я не люблю, чтобы при мне порочили людей без основания. Прошу вперед быть осторожнее. (1)
Принадлежавшие Императрице антики, слитки и другие ценные вещи находились в ведении надворного советника А. И. Лушкова. Екатерина весьма уважала его, оказывала полную доверенность и всегда без расписок присылала к нему куски драгоценных металлов, редкости и т. п.
Раз, посетив его отделение и осматривая шкафы. Императрица по рассеянности заперла их и положила ключи в карман.
Лушков этим обиделся, на другой же день отправился к Государыне и просил доложить о нем. Его тотчас впустили.
— Что тебе надобно. Александр Иванович? — ласково спросила его Екатерина.
— Увольнения от службы, Ваше Величество, — отвечал он.
— Что это значит? — с удивлением сказала Государыня.
— Я, Ваше Величество, дорожу моей честью, всегда пользовался вашим добрым обо мне мнением, а вчера приметил, что вы начали меня подозревать и в первый раз взяли к себе ключи. После этого я ни при вас, ни при других местах служить не намерен.
— Помилуй, Александр Иванович, — возразила Екатерина, — я это сделала по ошибке, без всякого намерения. Извини меня. Вот тебе ключи, не оскорбляйся.
Этот самый Лушков, тотчас после кончины Императрицы, представил не записанного в книгах золота и серебра с лишком на двести тысяч рублей и вышел в отставку. (1)
Екатерина обыкновенно вставала в 6 часов утра и, чтобы никого не безпокоить, зимою сама зажигала дрова в камине, потом садилась за письменный свой стол и занималась делами. Однажды, взглянув нечаянно в окно, выходившее на задний двор, она увидела старушку, которая гонялась за курицею и не могла поймать ее.
— Что это за старушка и что это за курица? — спросила она, призвав дежурного камердинера, и послала узнать об этом. Ей принесли ответ:
— Государыня, эта бедная старушка ходила к своему внуку, который служит поваренком на придворной кухне. Он дал ей эту курицу, которая выскочила у нее из кулечка.
— Да этак, глупенький, он измучил свою бабушку. Ну, если она так бедна, — давать ей из моей кухни всякий день по курице, но битой.
Старушка до конца своей жизни пользовалась этою милостью Екатерины. (1)