Исторический материализм

Историческим фактом является то, что наибольшая власть человека над природой, наибольшие успехи в развитии произ­водительных сил и в общественном развитии в целом были до­стигнуты не в тропических странах и не на крайнем севере, не в тропических лесах и гнойных пустынных просторах Африки и не в суровой холодной тундре, а в той части земного шара, где естественные условия общественного производства наиболее разнообразны, диференцированны. Именно эти условия окру­жающей человека географической среды в свое время оказались наиболее благоприятными для развития производства и для общественного развития в целом.

«Не тропический климат с его могучей растительностью, а умеренный пояс был родиной капитала,— пишет Маркс.— Не абсолютное плодородие почвы, а ее дифференцированность, разнообразие ее естественных продуктов составляет естественную основу общественного разделения труда; благодаря смене тех естественных условий, в которых приходится вести свое хозяйство человеку, это разнообразие способствует умножению его собственных потребностей, способностей, средств и способов труда. Необходимость общественно контролировать какую-либо силу природы в интересах хозяйства, необходимость использовать ее или подчинить ее при помощи сооружений крупного масштаба, возведенных рукой человека, играет решающую роль в истории промышленности. Примером может послужить регулирование воды в Египте, Ломбардии, Голландии и т. д. или в Индии, Персии и т. д; где орошение искусственными каналами не только доставляет почве необходимую для растений воду, но в то же время приносит вместе с илом минеральное удобрение с гор. Тайна хозяйственного расцвета Испании и Сицилии при господстве арабов заключалась в искусственном орошении» (Там же.).

Критика географического направления в социологии

Не являются ли природные условия, географическая среда той определяющей силой, от которой в последнем счёте и зависит развитие общества, его форма, структура физиономия?

Сторонники географического направления в социологии и историографии считают, что именно географическая среда — климат, почва, рельеф местности, растительность—непосредственно или через пищу или род занятий влияют на физиологи то и психологию людей, определяют их наклонности, темперамент, стойкость, выдержку, а через них и весь общественный, политический строй общества».

Французский просветитель XVIII в. Монтескье считал, что нравы и религиозные верования людей, общественный и политический строй народов определяются прежде всего особенностями климата.

Наиболее благоприятным для общественного развития Монтескье считал умеренный климат северных стран и наименее благоприятным жаркий климат. В своем сочинении «0 духе законов» Монтескье писал: «Чрезмерные жары подрывают силы и бодрость... холодный климат придает уму и телу людей известную силу, которая делает их способными к действиям продолжительным, трудным, великим и отважным». «В северных странах организм здоровый, крепко сложенный, но неуклюжий» находит удовольствие во всякой деятельности» У народов этих стран «мало пороков, не мало добродетелей и много искренности и прямодушия». «Малоду­шие народов жаркого климата почти всегда приводило их к рабству, между тем как мужество народов холодного климата удерживало их в свободном состоянии», — таковы рассуждения Монтескье.

Но как же объяснить то, что в одних и тех же климатических условиях, в одной и той же стране, но в различное время существовали различные общественные и политические порядки? Климат Италии со времени Гракхов, Брута и Юлия Цезаря до наших дней почти не изменился, а какую сложную экономическую и политическую эволюцию пережили древний Рим и Италия! Монтескье чувствует, что климатом этого объяснить нельзя. И он, путаясь, прибегает к обычному идеалистическому «объяснению»: политические и другие общественные изменения он объясняет законодательством, свободной деятельностью законодателя.

Английский социолог Бокль в своей книге «История цивилизации в Англии» предпринял попытку дать более развернутое объяснение хода всемирной истории свойствами географической среды. В отличие от Монтескье Бокль считал, что не только климат, но и особенности почвы, пищи, а также общий вид окружающей природы (ландшафт) оказывают определяющее влияние на характер народов, на их психологию, на склад их мышления и на общественный и политический строй.

Грозная, величественная природа тропических стран с частыми землетрясениями, извержениями вулканов, бурями, грозами, ливнями, пишет Бокль действует на воображение людей и порождает страх суеверие и обусловливает большое влияние «суеверного сословия» (духовенства) в жизни общества. Природа же таких стран, как Греция, Англия, наоборот, способствует, по Боклю, развитию логического мышления, научного познания. Значительную роль духовенства и распространенность суеверий в Испании и Италии Бокль объясняет землетрясениями и извержениями вулканов, часто происходящими в этих странах.

Но ведь в условиях той же природы на территории Италии жил в древности материалист Лукреций, в эпоху Возрождения — Леонардо да Винчи, насмешливый антиклерикал автор «Декамерона» Боккачио, мужественный борец за науку против католического мракобесия Джордано Бруно. Чем же объяснить различие в мировоззрении людей, живущих в одних и тех же географических условиях? На этот вопрос нельзя дать ответа, исходя из позиций Бокля, из позиций географического направления в социологии.

Бокль пытался особенностями климата и сезонностью земледельческих работ объяснить психологию и особенности характера народа, якобы определяющие общественный строй. Так, сравнивая Норвегию и Швецию с Испанией и Португалией, Бокль говорит, что трудно найти большее различие, чем то, какое существует в законах, обычаях и религии этих народов. Но в условиях жизни этих народов он отмечает и нечто общее: как на севере, так и на юге из-за особенностей климата невозможна непрерывная земледельческая деятельность. На юге непрерывности земледельческих занятий мешает летняя жара и сухость погоды, а на севере — суровость зимы, непродолжительность дня, а в некоторое время года и отсутствие света. Вот почему, пишет Бокль, эти четыре нации, при всем несходстве их в других отношениях, одинаково отличаются слабостью и непостоянством характера.

Как видим, о характере северных народов Бокль высказывает мнение, противоположное мнению Монтескье. Это показывает, что выводы сторонников географического направления в социологии крайне произвольны.

С позиций Бокля и других сторонников реакционного географического направления в социологии невозможно объяснить, почему в одной и той же стране, в одно и то же время существуют противоположные классы с различной психологией, с противо­положными идеалами. Политический смысл насквозь антинаучной теории Бокля состоит в том, чтобы оправдать колониальное господство английской буржуазии, подвести идеологическую базу под это господство. В наше время реакционные взгляды представителей географической школы в социологии служат затушевыванию действительных причин, вызывающих разделение общества на классы, оправданию колониального гнета и империалистического порабощения народов. Географические воззрения Бокля смыкаются с изуверской расовой теорией, которая наделяет колониальные народы якобы «извечными» свойствами, обрекающими их на рабское положение, а англо-саксов (английскую и американскую буржуазию, конечно, прежде всего) — «естественными» свойствами повелевать, господствовать.

Географическое направление в социологии имело своих представителей и в России. Сюда относятся известный историк С. М. Соловьев (автор многотомной «Истории России»), Лев Мечников (автор книги «Цивилизация и великие исторические реки»), отчасти историк В. О. Ключевскии.

Историк С. М. Соловьев пытался объяснить своеобразие развития России, её государственный строй, характер и склад ума русского народа условиями географической среды Восточно-Европейской равнины. Противопоставляя Западную и Восточную Европу, он писал:

«Камень, так называли у нас в старину горы, камень разбил Западную Европу на многие государства, разграничил многие народности, в камне свили свои гнезда западные мужи, и оттуда владели мужиками; камень давал им независимость; но скоро и мужики огораживаются камнем и приобретают свободу, самостоятельность; все прочно, все определенно, благодаря камню».

Иначе, по Соловьеву, обстоит дело на великой восточной равнине Европы, в России. Здесь «... нет камня: все ровно,— пишет он,— нет разнообразия народностей,— и потому одно небывалое по своей величине государство. Здесь мужам негде вить себе каменных гнезд, не живут они особо и самостоятельно, живут дружинами около князя и вечно движутся по широкому беспредельному пространству... При отсутствии разнообразия, резкого разграничения местностей, нет таких особенностей, которые бы действовали сильно на образование характера местного народонаселения, делали для него тяжким оставление родины, переселение. Нет прочных жилищ, с которыми тяжело было бы расставаться... города состоят из кучи деревянных изб, первая искра — и вместо них куча пепла. Беда впрочем невелика... новый дом ничего не стоит по дешевизне материала,— отсюда с такою легкостью старинный русский человек покидал свой дом, свой родной город или село... Отсюда привычка к расходке в народонаселении и отсюда стремление правительства ловить, усаживать и прикреплять».

Так из особенностей географических условий Восточной Европы Соловьев выводит крепостной строй и характер государства в России. Но такое объяснение и противопоставление России Западу совершенно несостоятельны. В действительности и страны Восточной и страны Западной Европы, несмотря на своеобразие их природных условий, прошли через феодально-крепостнический строй, через господство абсолютизма. А это значит, что социальный и политический строй общества складывается независимо от естественных условий и его невозможно вывести из особенностей географической среды.