Историческое подготовление Октября. Часть I: От Февраля до Октября

Одно из двух, либо Александров не следствие вел, а помогал Ермоленко вести подлую клевету против Ленина и всех нас в защиту… не отечества, а устраненных немцами от власти Гучкова и Милюкова. Я заявил, что ввиду этой явной недобросовестности следствия, рассчитанного не на выяснение дела, а на его затемнение, в интересах травли против нашей партии и ее деятелей, я считаю для себя невозможным ни политически, ни нравственно участвовать дальше в следственном процессе и сохраняю за собой тем большее право вести борьбу с бесчестным заговором пред лицом общественного мнения страны всеми средствами, какие имеются в моем распоряжении. Остальные товарищи сделали аналогичные заявления.

Прошу вас, товарищи, огласить настоящее письмо в ЦИК, который требовал, чтобы мы предстали пред судебными властями (Переверзева – Зарудного). Главным образом, прошу напечатать это письмо в «Рабочем». Хочу думать, что все честные издания в Петрограде и провинции перепечатают настоящее письмо.

В заключение скажу только следующее. Когда во время изложенного «сеанса» я взглянул на лицо нашего молодого друга, мичмана Ильина-Раскольникова, я не мог не сделать сопоставления: следователь Александров, который «ликвидировал» нас при царизме, предъявляет Раскольникову обвинение в политической продажности. Тут находит свое завершение целая эпоха, целая система. Да будет она проклята!

Л. Троцкий. «Кресты», 1 сентября 1917 г.

«Рабочий Путь» N 2, 18 (5) сентября 1917 г.

V. Агония мелкобуржуазной демократии

1. Перед корниловщиной

Л. Троцкий. ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ? [196] (Итоги и перспективы)

Вместо предисловия

Со дня наступления на внешнем фронте, с 18 июня, началось отступление революции на фронте внутреннем. Это отступление, руководимое официальной «демократией», приняло после дней 3 – 5 июля панический характер. Сейчас оно представляет несколько более упорядоченный вид, не приостанавливаясь, однако, ни на один час. Война на наших глазах пожирает революцию. А так как войной командуют генералы, то они же прибирают к рукам действительную власть.

196

Отдельные главы этой брошюры печатались в «Пролетарии» и сменившем его «Рабочем». Главы: I «Что случилось» («Пролетарий» N 1 26/13 августа); II «Элементы бонапартизма» («Пролетарий» N 2, 28/15 августа); IV «Что же дальше» («Пролетарий» N 4, 30/17 августа) и VI «Интернациональная тактика» («Рабочий» N 1, 7 сентября (23 августа) помещены под общим названием «Итоги и перспективы». Главы: III «Армия в революции» («Пролетарий» N 7, 2 сентября/20 августа) и V «Характер русской революции» («Пролетарий» N 8, 4 сентября/22 августа) печатались в указанных газетах, как отдельные статьи.

На чем это остановится? Для прогноза нужно себе прежде всего отдать отчет в характере тех сил, которые борются на политической сцене или… без борьбы капитулируют на ней. Такова задача настоящего очерка.

Первые две главы написаны до Московского совещания. Мы их оставляем в неизменном виде. Пытаясь предугадать смысл и последствия московского священнодействия, мы исходили не из заявлений лидеров и декламаций газет (никогда, кажется, лидеры и газеты не лгали, как теперь), а из классовых интересов и политических действий: этот рекомендованный Марксом метод несравненно более надежен.

Даже после того, как Временное Правительство разоружило революционный Петербург и над красным знаменем утвердило казацкую пику, оно не посмело провоцировать петербургских рабочих зрелищем совещания, которое назвали государственным, чтоб не назвать антинародным. «Живые силы» были приглашены в благочестивую и спокойную Москву. Но московский пролетариат встретил незваных гостей стачкой протеста и презрения. Отомщенный пролетариат Петербурга вздохнул в тот день полной грудью.

С позволения московских товарищей-рабочих, посвящаю им эту брошюру.

Л. Т.

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

Никто не говорит толком, для чего собирается Московское совещание. Более того: все будущие участники совещания заявляют, искренно или лицемерно, что они не знают, для чего собственно их приглашают в Москву. При этом почти все отзываются о совещании недоверчиво или пренебрежительно. Между тем все едут. Что за причина такая?

Если оставить в стороне пролетариат, который занимает особое место, то участники Московского совещания распадаются на три группы: представительство капиталистических классов, организации мелкобуржуазной демократии и правительство.

Имущие классы полнее всего представлены кадетской партией. За нею стоят помещики, организации торгово-промышленного капитала, финансовые клики, профессорские корпорации. У каждой из этих групп имеются свои особые интересы и политические виды. Но общая опасность со стороны рабочих, крестьянских и солдатских масс сплачивает капиталистические классы в один союз контрреволюции. Не прекращая своих монархических интриг и заговоров, дворянско-бюрократические и штабно-генеральские круги считают, однако, необходимым до поры до времени поддерживать кадет. С своей стороны, буржуазные либералы, подозрительно косясь на монархические клики, очень однако ценят их поддержку против революции. Таким образом, кадетская партия превращается в обобщенное представительство крупной и средней собственности всех категорий. Все притязания имущих, все домогательства эксплуататоров сливаются сейчас в капиталистическом цинизме и империалистическом бесстыдстве Милюкова. Его политика состоит в том, чтоб подстерегать все неудачи революционного режима, все его злоключения и беды и, пользуясь до поры до времени «сотрудничеством» меньшевиков и эсеров, компрометировать их этим сотрудничеством и дожидаться своего часа. А за спиною Милюкова дожидается своего часа Гурко.

Эсеро-меньшевистская лже-демократия опирается на крестьянские массы, мелкий городской люд и на отсталых рабочих; при этом чем дольше, тем больше обнаруживается, что главная сила – в эсерах, а меньшевики – с боку-припеку. Под руководством этих двух партий, Советы, поднятые сперва полустихийным напором масс на огромную высоту, с часу на час теряют свое значение и сходят на нет. Где причина? Маркс отмечал, что маленькие «великие люди» мещанства, когда история дает им щелчок в нос, никогда не ищут причины своих неудач в своей собственной несостоятельности, а непременно открывают чей-нибудь подвох или интригу. Как же было Церетели не ухватиться за «заговор» 3 – 5 июля для объяснения жалкого провала всей своей политики? Когда Либеры, Гоцы [197] и Войтинские [198] спасли устои порядка от «анархии», которая им, впрочем, не угрожала, эти господа искренно верили, что им, подобно гусям, спасшим Капитолий, полагается награда. И когда они заметили, что неуважение к ним буржуазии выросло прямо пропорционально их усмирительному усердию против пролетариата, они были поражены. Церетели, сам Церетели, великий маг общих мест, оказался выкинут за борт, как слишком революционный балласт. Совершенно ясно: пулеметный полк «сорвал» революцию.

197

Гоц – один из основателей партии эсеров и один из главных руководителей ее с начала февральской революции. В эпоху керенщины Гоц был руководителем эсеровской фракции ЦИК и тем самым – последнего. В своей партии он возглавлял тогда правый центр, политическая позиция которого состояла в полной поддержке Керенского. В Октябрьские дни Гоц был организатором юнкерского восстания в Питере, от которого он отрекся после его поражения. В послеоктябрьскую эпоху Гоц активно участвует в различных контрреволюционных организациях («Союз Возрождения» и т. д.). В то же время Гоц ведает военной деятельностью партии эсеров, и с ведома его происходят террористические акты против вождей Советской власти. На процессе эсеров 1922 года Гоц был руководителем той группы обвиняемых, которая оставалась враждебной пролетарской революции.

198

Войтинский – когда-то был большевиком и играл видную роль в большевистской ссылке. В эпоху керенщины Войтинский был одним из лидеров ЦИКа, руководя, вместе с Даном и др., меньшевистской фракцией последнего. За границей работал литературно против Советской России.

И если Церетели со своей партией оказался в лагере контрразведки, Половцева и юнкеров, помогая им разоружать рабочих в интересах контрреволюции, то виною тому не политическая линия Церетели, а выступление совращенного большевиками пулеметного полка. Такова философия истории политических банкиров мещанства!

На самом деле дни 3 – 5 июля потому стали поворотным моментом в развитии революции, что они обнаружили полную неспособность руководящих партий мелкобуржуазной демократии взять в свои руки власть. После жалкого крушения коалиционного правительства не было, казалось, другого исхода, кроме взятия всей власти Советами. Меньшевики и эсеры, однако, не решались. Взять власть, рассуждали они, значит рассориться с банкирами и дипломатами, это – авантюризм. И когда, несмотря на грозный смысл событий 3 – 5 июля, вожди Совета продолжали гоняться за Ефремовым, имущим классам стало окончательно ясно, что советские политики стоят перед ними так, как мелкий лавочник стоит перед банкиром: со шляпою в руке. Это именно и придало духу контрреволюции.

Весь предшествующий период революции стоит под знаком так называемого двоевластия. Эта характеристика, исходящая от либералов, в сущности, очень поверхностна. Дело не в том только, что рядом с правительством стоял Совет, который выполнял целый ряд правительственных функций: Даны и Церетели всегда ведь готовы сделать все, что от них зависит, чтобы «безболезненно» ликвидировать раздвоение власти, передав ее целиком правительству. Но суть в том, что за Советом и за правительством стояли два разных режима, опиравшихся на разные классы.

За Советом стояли рабочие организации, вытеснившие на каждом заводе самодержавие капиталиста и устанавливавшие в предприятии республиканский режим, который однако не совместим с капиталистической анархией и требует неотвратимо общегосударственного контроля над производством. В отстаивании прав собственности капиталисты искали опоры наверху, в правительстве, толкали его со все возрастающей энергией против Советов и заставляли его убеждаться, что ему не хватает самостоятельного аппарата, т.-е. орудия репрессий над рабочими массами. Отсюда вопли против «двоевластия».