Истории длиной в день

должен был.

Тишина и покой, вдали от города ты по-настоящему начинаешь их ценить. Потеряв родных,

ты тоже по-настоящему начинаешь ценить каждую секунду, которую провел рядом с ними.

Вспоминаешь не только светлые моменты, но и ссоры, скандалы, и начинаешь говорить себе –

«Боже, какой же я был дурак».

Переключаюсь на светлые и радостные моменты, когда мать была рядом со мной.

Вспоминаю все, и снова подкатывает ком к горлу.

Снова пиво и сигареты, пока все не уймется и не уляжется.

Боль, вечный спутник раненной души, она сейчас уже тихая. Время лечит и не такие травмы.

Оно притупляет боль, давая возможность привыкнуть к шраму на душе, и каждый день жить с

этим. Сейчас меня донимает больше не боль, а грусть. Ощущение пустоты в той части души, где

когда-то были мои отношения с мамой. Ощущение нехватки этого куска.

Время идет, а я все сижу, даже не стараясь справиться с собой. Пока эти ощущения не

отпустят сами – с ними ничего не сделаешь.

– Здравствуйте.

Оборачиваюсь. Священник.

– Добрый день.

– Вижу, что вы тут давно уже сидите. Давайте поговорим?

Почему нет?

– Проходите, присаживайтесь.

Проходит и садится.

– Вы ее сын?

– Да.

Он задумчиво кивает.

– Вам не хватает ее.

Не вопрос, а констатация факта.

– Конечно.

– И как? Справляетесь?

– Пока что да.

Я ожидал, что он сейчас начнет изъясняться согласно профессии, дескать бог никому не дает

испытаний которые тот не мог бы вынести. Знал бы он о том, сколько мне попадалось таких

случаев. Однако, этот священник оказывается на порядок умнее.

– Вы сильный человек. Вы справитесь.

Легкая усмешка скользит по моим губам.

– И что? Даже никаких наставлений не будет?

Он неожиданно открыто и светло улыбается.

– Могу, конечно, если хотите, но вам от них будет ни холодно, ни жарко. Вы уже нашли себе

во что верить, и эта вера вас поддерживает лучше, чем кто бы то ни было.

Я киваю с легкой и грустной улыбкой.

– Спасибо. Вот только сегодня я не чувствую себя сильным человеком.

– А это неудивительно. Сегодня, здесь и сейчас, вы должны чувствовать себя просто

человеком. Здесь лежит ваша мать, и вы приехали сюда побыть рядом с ней, а с собственной

матерью любой человек не может быть сильным. С матерью, человек может быть только

ребенком, который в ней нуждается.

Я улыбнулся.

– Вы удивляете меня.

– Чем же?

– Вы не на своем месте. Вы слышали про таких людей, как Исповедники? Не церковные, а те,

что живут среди людей и помогают им?

Он тяжело вздохнул.

– Слышал.

– Вам место среди них.

– То есть среди вас?

Он действительно начинает мне нравиться.

– Да.

– Вы ошибаетесь. Вы ставите во главу необходимость, и все подчиняете ей. Я так не могу. Мой

путь – раздумья и наставления, но не действия.

– Вы положили свою жизнь на алтарь служения богу, а мы людям.

– Не совсем так. Мы положили свою жизнь, на алтарь служения людям через Бога. Мы

стараемся помочь людям понять то, что все можно решить мудростью и самопознанием. Познай

Бога, познав себя.

– А мы? Кто мы, по-вашему?

– Я не вправе говорить за всю Церковь, но могу сказать за себя. Мы несем слово и мудрость

Божию, а вы – указываете пути, которыми люди могут следовать.

– Забавно. А я думал, что мы убираем препятствия с этих путей.

– Не стоит убирать препятствия с путей людских, поскольку, только преодолевая их, человек

может познать себя и придти к богу в душе своей. Что же касается того, что вы сказали – а вы

убираете все препятствия?

– Нет, конечно.

– Вот именно. Считайте, что Бог направляет вас тогда, когда тот, кому вы помогаете, не

справится в силу того, что он еще недостаточно познал себя и Бога.

– Любопытная теория.

– Можете обдумать ее на досуге. Кажется, я отвлек вас от ваших переживаний.

– И правильно сделали. Мне было необходимо отвлечься.

Он кивнул.

– Ваша мать гордилась бы тем, какой у нее вырос сын.

Я покачал головой.

– Сомневаюсь, если бы она знала обо мне все. Я, скажем так, далеко не всегда занимался

тем, что помогал. В моей жизни было и такое, чем я не могу гордиться. Я ломал людей, жестоко

травмировал их, пытал… Я принес в этот мир достаточно грязи.

– Никто не совершенен, – философски заметил он – но вы стали помогать людям после этого.