Истории из Бедокурии

— Кыш с моей постели! — зашипела Мицци. Половник вскочил, сбросил ночную рубашку, нырнул в умывальный тазик и быстро-быстро начал перечерпывать из него воду в ведро.

— Вот как умываются воспитанные половники! — заявил он, смеясь серебряным смехом.

Лошадь щёлкнула кнутом. Она уже сидела на козлах, а папа, запряжённый в коляску, стоял, уныло понурив голову. Когда все расселись, он повернулся и глянул, сколько народу в коляске. Если бы седоков оказалось слишком много, он просто-напросто отказался бы везти.

— Все сели? — спросила лошадь. — Н-но, папа!

— Стойте! — закричала мама. — А где тётушка Палич?

— Здесь я, — отозвалась тётушка. — Лошадь велела мне висеть сзади и сверкать глазами вместо задних фонарей, иначе в Фельдберге полицейский Хойер нас оштрафует.

— А Пегги где? — продолжала мама.

— Пегги провинилась, — отвечала тётушка Палич, — и я не пустила её.

— А что она натворила?

— Глаза мне тряпочкой не протёрла, очки не втёрла, — рассказывала возмущённая тётушка Палич, — и я в наказание велела ей к нашему возвращению дочиста вылизать пол.

— Н-но! — снова скомандовала лошадь, и папа тронул рысью. Но, добежав до подъёма на Шенфельд, он вдруг заартачился, попятился и вкатил коляску задним ходом обратно во двор.

— Папа, что это ты?! — удивился Ули и схватил его под уздцы. Лошадь снова щёлкнула кнутом, и тогда папа галопом помчался по деревне. Все окна пялились сквозь людей и лопались от хохота, встречные свиньи останавливались и приподнимали шляпы, а старая акация так развеселилась, что встала на ветки и задрыгала в воздухе корнями.

Только они выехали из деревни, как на дороге возле кривой вербы им повстречалась большущая лужа.

— Тпр-ру! — крикнула лошадь и натянула вожжи. Но было уже поздно. Папа растянулся во всю длину и отказывался подняться.

— Худо дело, — сказала лошадь. — Придётся нам поехать шиворот-навыворот. Ну что ж, посадим папу в коляску и повезём его все вместе.

Так и сделали.

В Фельдберг прибежали очень быстро.

У дверей стояла фрау Вендль и возмущалась:

— Ну кто так поздно приезжает в гости? Я уже перестала ждать. А ну, живо мыть посуду.

Не успели они войти в дом, как появился полицейский Хойер.

— А где задние фонари у вашей коляски? — спросил он.

— Извините, господин полицейский, — сказала лошадь, — у нас вместо задних фонарей тётушка Палич глазами сверкает.

— Не вижу, — заявил Хойер. — Сами посмотрите.

Все посмотрели и не увидели глаз.

— Где же они? — испугалась лошадь. — Неужели тётушка Палич их обронила?

Но тут тётушка проснулась.

— Ах, простите, — зевая, сказала она, — было так жарко, меня укачало, я вздремнула и на минутку закрыла глаза.

— Раз глаза у вас были закрыты, значит, никто задних фонарей не видел, а из этого следует, что у вас их не было. Поэтому я вынужден арестовать вас.

— Ладно, — согласились все.

Но фрау Вендль попросила:

— Хойер, позвольте им сначала вымыть посуду.

— Конечно, конечно, пусть сначала помоют, а потом я их арестую. Я, пожалуй, тоже помогу…

В кухне, куда привела их фрау Вендль, на всех столах и стульях, на плите и на полу громоздилась грязная посуда.

— Ой-ой-ой! — ужаснулась мама. — Вот уж тощища перемывать эти горы! Нет, я лучше на радиоприёмнике помузицирую.

— Ничего, — сказал папа, взяв тарелку, — мы с этим быстро разделаемся. Посуда-то из резины, а не из фарфора.

И папа выбросил тарелку в раскрытое окно. Она упала в озеро и поплыла по волнам.

— Мы их все побросаем в озеро, посуда сама вымоется, а потом мы поедем на моторной лодке и соберём уже чистую.

Так и сделали. Тарелки, чашки, блюдца и блюда летели в окно, шлёпались в воду, поднимая тучи брызг, а лебеди, которые плавали там, уплыли к другому берегу, потому что кому охота получить по голове тарелкой, даже если она резиновая.

Тут Булли-Кнулли схватил огромную-преогромную супницу.

— Не смей, Ули! — закричала фрау Вендль. — Она же фарфоровая! Она утонет!

Но Ули уже бросил её, да так сильно, что она, перелетев через озеро, понеслась вверх — всё выше и выше, пока не засияла на небе вместо луны.

— Ай! — запричитала фрау Вендль. — Ведь я же предупреждала! Ах, моя любимая супница! В чём я теперь буду подавать суп?

— Видишь, что ты натворил! — возмутился полицейский Хойер. — Сейчас же верни её назад!

Ули, ни слова не говоря, тотчас же прыгнул из окна в озеро прямо на лунную дорожку. Она не разбилась, и Ули побежал по ней наверх. Когда остальные увидели это, то, не долго думая, тоже бросились за ним. Первой бежала сестрёнка Ули, за ней кошка и мама, потом папа, Хойер и фрау Вендль, а позади всех белая лошадь: она задержалась, пристраивая тётушку Палич вместо задних фонарей.

Они поднимались всё выше, и вот уже дом, и большая кирпичная колокольня, и городок Фельдберг стали маленькими, а потом стала маленькой даже Земля. А вокруг сверкали и лучились крупные звёзды.

Наконец все они вступили на луну, то есть на супницу, которая во время полёта так выросла, что в ней хватило места для всей компании.

— А ведь она не очень прочная, — заметил Ули, когда супница зазвенела под его ногами. Все принялись осматриваться и увидели, что супница, оказывается, подвешена на ослепительно белых лучах.

— Давайте покачаемся! — предложила сестрёнка и вместе с Ули стала раскачивать супницу, точно качели. И они качались в небе среди сияющих звёзд, да так, что Земля с городом Фельдбергом и озером то оказывалась совсем рядом, то становилась бесконечно далёкой.

— Не так сильно! — просила мама. — Звезду собьёте!

Но они раскачивали супницу всё сильней и вот сшибли одну звезду, потом вторую, третью, а дальше звёзды посыпались как горох. Сверкая, они летели по небу и исчезали в глубинах ночи.