Истории из соседней палаты. Услышано и рассказано ревматологом

– Доктор, я очень хочу домой. Хочу ворчать на мужа, что он до сих пор не купил елку, хочу пойти за продуктами для оливье…

– …а не вот это вот все, – продолжаю я, сочувственно улыбнувшись.

Она ловит мою улыбку с надеждой, и уголки ее губ тянутся кверху.

– Тогда давайте разберемся с вашим загадочным случаем, и обе пойдем резать оливье. И мой муж тоже до сих пор не купил елку, – заговорщически шепчу я ей.

Мы обе хихикаем.

– Теперь вам нужно мне все рассказать. С самого начала.

Пациентка с готовностью кивает.

– Обязательно. Вы у меня одиннадцатый доктор за полгода.

Я киваю. От терапевта до ревматолога – долгий путь.

– Я не очень хорошо помню, как все начиналось. Но точно помню: еще год назад заметила, что меня морозит, чаще к вечеру – почти каждый вечер. Стала измерять температуру. И оказалось, что она у меня высокая: поднималась до 37,7-37,8.

– Поднималась температура, был озноб, – помечаю себе симптомы на листочке. – Что-то еще?

– Потихоньку добавлялось. Начали ныть мышцы. Ну, знаете, как при гриппе. Спина, плечи, даже кончики пальцев.

Я дописываю в блокнотик: боли в мышцах.

– Потом стали припухать суставы. Голеностопный, потом коленный – с той же стороны. Затем запястье и локоть – с другой. Это где-то с весны. А когда я достала летние платья, выяснилось, что я очень похудела. Взвесилась – на семь килограммов.

Тревожные симптомы для тридцатилетней женщины, скажу я вам. В голову лезут всякие онко-ассоциированные мысли. Или…

Есть у меня догадка. Тем более что онкопоиск уже провели до меня.

Я пролистала весь пухлый архив моей предновогодней пациентки.

Колоноскопия и ФГДС [1] .

Ультразвуковое исследование брюшной полости, малого таза, щитовидки и молочных желез. Все чисто.

Аутоиммунные маркеры и онкомаркеры – сданы, результаты на десяти листах. Отрицательно.

– Операции, переливания крови, травмы за последние пару лет? Какие-то приключения со здоровьем?

Катя пожимает плечами.

– Да нет. Ничего такого.

– Беременности, роды?

– Сыну три года… Соскучилась уже по нему. Третью неделю в больнице.

1

ФГДС – исследование кишечника и желудка с помощью видеокамеры.

– У нас мальчики – ровесники. У моего завтра день рождения, тоже три исполняется. Катя, у нас общая цель – скорее вернуться к нашим малышам. Давайте стараться вместе, – пытаюсь я немного поддержать девочку. Уж очень она… выбилась из сил.

– Доктор, да, конечно. Спрашивайте! Я на все готова.

Я осматриваю суставы – руки, ноги. Кожа чистая, но бледная. Припухших суставов мы насчитали 18.

На снимках никаких изменений. Ни-ка-ких.

У человека год болят суставы.

А вот в крови интересное! Повышены лейкоциты. Повышены нейтрофилы. Нейтрофилы – подотряд лейкоцитов. Когда повышены нейтрофилы и лейкоциты – это признак бактериальной инфекции.

– Отиты? Тонзиллиты? Синуситы? – пытаю дальше.

– Нет! – Пожимает плечами.

– Зубки в порядке?

– Только вылечила.

– Цистит? Пиелонефрит?

– Нет…

А температура тем временем растет. По вечерам уже 38–39 с ознобами и проливными потами.

М-да. Елки-палки!

Нет, елки нам не увидеть как своих ушей.

Я начинаю расширять круг поиска. 29 декабря.

Впереди полторы недели праздничных дней. Что случится с этой девочкой к 11 января, когда мы все выйдем на работу после праздников?

И еще одна мысль в голове: «Не успею я Лешке сегодня конструктор купить».

Я слушаю сердце. Свое сердце. Оно мне говорит, что воспитатель в детском саду снова будет ждать меня дотемна.

Я слушаю сердце. Сердце Кати. И мне не нравится, что я слышу. Шум. Шум в сердце.

– А мы делали УЗИ сердца?

– Нннет.

Узистов уже нет на месте – рабочий день окончен.

Завтрашний день я начну со звонка узистам. Они будут ворчать на меня, я знаю.

Нехорошее, ох, нехорошее предчувствие у меня.

– Выставкина, ну ты как всегда.

Да. Покорно киваю в трубку:

– Но мне очень надо. Очень. На клапанах посмотри внимательно.

– Висят вегетации, вися-я-ят, – звонит мне моя любименькая Юлия Александровна. Глаз-алмаз.

Вот оно! Инфекционный эндокардит!

Я потираю руки!

Отличная новость – я вижу источник изменения анализов и повышения температуры.

Паршивая новость – мне нужно искать дальше.

Необходимо найти источник инфекции.

Инфекции, которая поселилась на клапанах сердца этой молодой женщины.

Наркотики? ВИЧ? Листаю архив – анализы были сданы ранее, результаты отрицательные. Операций не было.

Я снова и снова мысленно перебираю возможные причины.

И… жду, пока Катя дойдет из соседнего корпуса после УЗИ.

Пока жду, набираю Катиного доктора Машу:

– Нам срочно надо сдать посев крови на стерильность. Сегодня, – чеканю в трубку самую важную мысль.

На той стороне трубки глубокий вдох.

– Именно крови? Мы сдавали мочу. Зев и нос. И даже мокроту попытались. Я ж кровь тоже видела ее, бактериальную.

– У нее инфекционный эндокардит.

Словно читая мои мысли, Маша тараторит в трубку:

– Слушай, я ее знаю, она не наркоманка. Я знаю ее сто лет, Лен!

– Я не думаю ничего плохого. Даже не думаю думать! Но вегетации на клапанах это не отменяет, Маш.

Через пять минут мы уже знаем, что бактериологическая лаборатория, которая выполняет посевы, не работает. И завтра тоже. Некому растить среды. Блин!

Блин! Блин!

– Катя, нам нужны антибиотики. И нам нужен посев – до антибиотиков. Но наша баклаборатория не работает в праздники. А посев делается в среднем неделю.

– Давайте я сдам там, где работают. Найдите, пожалуйста, – Катя умоляюще смотрит на меня.

– Я послушаю сердце еще раз. И мы вчера заспешили звонить узистам, я не послушала легкие.

– Но снимок же чистый, – Катя почему-то смущается.

– Я вас посмотрю в пустой палате. При всех раздеваться необязательно.

До этого общение наше происходило в ординаторской ревматологического отделения. Пять врачей-ревматологов, мы сидим практически нос к носу. Спина к спине. К каждому периодически прибегают пациенты. Шумно, суетливо и неконфиденциально. Мы идем в пустую палату.