Истории, которых не могло быть
Шрифт:
В таком ужасном напряжении он простоял всю ночь. Когда начало светать, змея неожиданно потеряла к нему интерес и уползла прочь. На ватных ногах подошел он к палатке, чтобы рассказать друзьям о случившемся.
Его глазам предстала страшная картина: изрезанные на куски тела солдат свидетельствовали о том, что в лагере побывали душманы. С тех пор голова двадцатилетнего юноши стала седой.
Женщина прервала свой рассказ, видно было, как комок подступил к ее горлу, по щекам покатились слезы. Выдержав небольшую паузу, я поинтересовалась, жив ли остался сын. Она лишь утвердительно кивнула в ответ.
Я же, взволнованная услышанным, долго думала о том, что все-таки произошло в ту ночь. Судьба ли подарила солдату жизнь, или кобра в знак благодарности за доброе отношение к ее потомству уберегла его от явной гибели…
Эта невыдуманная история опять-таки поставила вечные каверзные
Александр Степанович Рипа из Новопокровского района Краснодарского края рассказывает о том, как потерпел поражение, пытаясь перехитрить мышей.
Приехавшая погостить из города внучка попросила меня поймать несколько мышек. Решила она заняться их дрессировкой. Мы стали мастерить ловушку. Из прямоугольного куска решета сделали коробочку, сверху приделали дверку, чтоб можно было класть приманку, а после проведения операции — извлекать пленных. Сбоку над прямоугольным отверстием приделали другую дверь-флажок, открывающуюся только внутрь и свободно падающую сверху вниз. Зарядив ловушку вкусной приманкой, мы поставили ее на ночь в мастерскую, в самом «мышином» месте. Утро принесло разочарование: приманка съедена, а мышек нет. После нескольких усовершенствований результат был тот же. Родилось сомнение: может быть поедают приманку не мыши, а насекомые (жуки, тараканы:)? Решили убедиться в этом так: я сделал фиксатор к дверке-флажку — она должна была остановиться на той высоте, на которую ее поднимут. Утром дверка была высоко поднята (примерно на 120 градусов). Значит, это все-таки мыши! Что же получается — они умнее нас?..
Перехитрить их стало делом чести. Открыть дверку можно только подойдя сбоку, так как низ прижимается пружиной очень плотно, и мы сделали коридорчик, прикрепив пластинки справа и слева от дверцы. Теперь была полная гарантия, что выйти обратно они не смогут. Но утро принесло очередное разочарование: не было ни мышей, ни приманки.
Пришлось сдаться, но самолюбие грызло днем и ночью. Наверное поэтому я увидел сон. В окне мастерской — снится мне — мерцает голубой свет. Подхожу. Он исходит от того места, где стоит мышеловка. Приближаюсь к двери и слышу, как мышь-предводительница «поносит» людей: «Самый страшный враг у нас — человек. Он злой и коварный, он подкармливает нас не от доброго сердца, а чтобы поймать… Но мы не глупее их, вот Микс и Пикс доказали это…»
Я проснулся в холодном поту и с ясным ответом: две мышки открывают поочередно дверку-флажок и держат, пока все мышки ужинают или выносят приманку, а потом, выпустив собратьев, закрывают:.
Целый день мы ломали голову, как перехитрить их, и решили убрать опору из-под ног «умных» Микса и Пикса: Вырезали в дне мышеловки пол под дверкой шириной 1,5 см. Мышки свободно перепрыгнут пустое пространство, с тому, кто должен держать дверку, стоять-то будет не на чем!
Утро было потрясающим: вся приманка съедена, а рядом — мертвая мышка (Микс или Пикс), кончик хвоста которой зажат дверкой, и никаких повреждений на ее тельце нет.
Мы с внучкой признали свое поражение. Нам до боли было стыдно перед теми, кого собирались «дрессировать». Внучка считает, что мышка умерла, не вынеся позора пленения. Мы ее торжественно похоронили. И больше на свободу братьев наших меньших не посягали.
Валентина Сергеевна Бацман из г. Владивостока рассказывает о том, как умеют предчувствовать беду кошки.
В 1970 году я летела самолётом Ил-62 из Рижского аэропорта на восток. Со мной была моя кошка Регина — пушистый белоснежный комочек, ещё подросток, из породистых турецких ангорок с огромными голубыми глазами. Расположилась она в специальной дорожной клетке, где сладко спала почти весь рейс. В промежуточных аэропортах при посадках и очередных взлётах Регина вела себя спокойно, обедала со мной по распорядку в салоне лайнера, правда от воды отказывалась, вероятно, чтобы не бегать в туалет. И вот когда мы стали подлетать к очередному промежуточному аэропорту, а это был город Иркутск, моя кошка стала беспокойно крутить головкой, поглядывая в тревоге то на меня, то на иллюминатор. Сидела она у меня на коленях, так как до этого был обед, а после трапезы, она не пожелала, как было прежде, залазить в свой временный домик — клетку, где был подготовленный для неё «туалет». Внезапно она пронзительно замяукала, глядя в упор мне в глаза.
Один из пассажиров, бывший военный лётчик, летевший на Сахалин к месту своей службы из отпуска, сказал своим товарищам: «Эх, ребятушки, дело-то худо, ведь кошка что-то почувствовала и оповещает нас об этом:» Стюардесса из кабины пилотов вышла сама не своя, без дежурной улыбки и объявила пассажирам салона, что за бортом самолёта минус 52, а в городе Иркутске — минус 29, что мы идём на посадку и всем пристегнуть ремни. Я пыталась кошку протолкнуть в клетку, но она не желала подчиняться. Кое-как, при помощи одного из пассажиров, мне это удалось. Но и там она продолжала пронзительно орать на весь салон. Это вызвало негодование многих пассажиров. Я летала множество раз, и при снижении самолёта обычно, когда шасси нормально выпускаются, самолёт не дёргается как в лихорадке. Но наш лайнер вместо того, чтобы постепенно снижаться, задрожал, взмыл вверх, затем пошёл по кругу: Началась бесконечная карусель, а пассажирам было предоставлено обозревать горизонт и окрестности города без всяких объяснений. Этот смертельный вальс лайнера в морозном небе Восточной Сибири длился довольно долго.Я догадалась, что рывки, которые время от времени сотрясали лайнер — это попытки выпустить шасси. Ещё я знала, что если не удастся это сделать, то надо летать, пока не выйдет максимальное количество горючего, чтобы при посадке на «брюхо» избежать взрыва и пожара. И вот на одном из витков самолёта по кругу и очередной сильной встряски шасси, по-видимому, вышло. Во всяком случае моя кошка тут же прекратила орать.
Стюардесса вышла из своего укрытия, где она одиноко горевала, зная о надвигавшейся катастрофе, и объявила, что «аэропорт Иркутска готов принять нас». Мы плавно снизились на сверкающую огнями посадочную полосу.
Выходя из кабины, члены экипажа прошли мимо нас на выход, а командир корабля, выходивший последним, засмеявшись сказал: «Кое-кто здесь оказался счастливчиком!» — и нежно потрепал мою кошку за ушко, на что та, жмуря глаза, ласково пропела «мя-у-у».
В аэропорту мы узнали следующее: когда наш лайнер стоял на подзаправке, шёл небольшой дождь, и резиновые покрышки его колес намокли. При взлёте шасси были убраны, в полёте их проморозило и заклинило. В результате при посадке в Иркутске одно шасси вышло, а другое нет. На одном шасси посадки не сделаешь, самолёт пойдёт боком, потом перевернётся…
Нас продержали в аэропорту Иркутска 1,5 часа, а потом предложили другой самолёт, на котором мы продолжили путь на Хабаровск без приключений. Правда многие пассажиры, сдав свои билеты, поехали на железнодорожный вокзал — побоялись вновь оказаться в подобной ситуации. Я летела дальше. И пока Региночка мирно спала у меня на руках, спокойствие не покидало меня.
Кухаренко Владимир Абрамович, проживающий в настоящее время в г.Челябинске, рассказывает об удивительном событии, происходившем, по свидетельствам очевидцев, в Армении в начале века.
Это было давно, мне было 12-13 лет (1937 — 1938 г.г.). Я жил в это время с родителями в Армении, в городах Кировокане и Ереване. Так повелось, что пожилые люди, в основном женщины, вечерами рассказывали там детям разные истории. Эту слышал не один раз и от разных людей. Вот, что я запомнил, хотя и прошло много лет.
В начале века (примерно 1905 г.) с территории Армении в течение 5-7 дней непрерывно, сплошным потоком по улицам, садам, огородам, через реки и горы двигались в сторону Ирана колонны самых разных змей. Их было очень много, их движение практически невозможно было остановить, хотя огромное количество было раздавлено на дорогах и уничтожено людьми и скотом. Везде валялись их мертвые тела, но все равно движение этого потока в сторону Ирана не прекращалось ни днем, ни ночью. Характерно то, что не было ни одного случая нападения на человека или животное, хотя и те, и другие часто оказывались внутри потока, и расчищали себе в нем дорогу. Создавалось впечатление, что змеи берегли силы и яд для другой цели. Это продолжалось примерно неделю. Потом все закончилось.
Прошло время — может быть месяц — никто точно не помнит, и начался обратный процесс. Змеи начали возвращаться из Ирана в Армению. Они ползли небольшими партиями, побитые, ободранные, с глубокими ранами.
Все рассказчики сходились на том, что змеи Армении воевали со змеями Ирана, и, несмотря на то, что многие погибли, вернулись домой победителями…
В каждом частном доме Армении всегда жила змея, которая никогда не трогала своих домочадцев. Наоборот, она их оберегала от разных опасностей. Поэтому армяне относятся к змеям с большим уважением…