Истории про девочку Эмили

— Перестань извиваться, — сказала тетя Элизабет.

Эмили больше не «извивалась» — по меньшей мере, физически. Мысленно она продолжала смущенно ежиться. Сон не шел к ней. То ли озябшие ноги, то ли совесть — а возможно, то и другое вместе — не давали уснуть. Да еще и страх… Она боялась наступления утра. При свете тетя Элизабет сразу увидит, что произошло. Если бы только все уже кончилось… если бы только разоблачение осталось позади. Эмили забыла об осторожности и снова поежилась.

— Что ты такая беспокойная сегодня? — спросила тетя Элизабет с большим неудовольствием. — Насморк у тебя, что ли?

— Нет, мэм.

— Тогда засыпай. Не выношу, когда так извиваются. Это все равно что лежать в кровати с угрем… ой!

Тетя Элизабет, сама немного завертевшись в постели, задела ногой холодные ступни Эмили.

— Помилуй, детка, у тебя ноги как лед. Ну-ка, положи их на бутылку.

Тетя Элизабет подтолкнула бутылку с водой под ноги Эмили. Каким приятным и успокаивающим было тепло этой бутылки! Эмили, как кошка, пошевелила пальцами ног возле грелки, и вдруг поняла, что не сможет дождаться утра.

— Тетя Элизабет, я должна признаться…

Тетя Элизабет была усталой и сонной; ей не хотелось слушать никаких признаний в эту минуту. Не слишком любезным тоном она спросила:

— Что ты натворила?

— Я… я отрезала челку, тетя Элизабет.

— Челку?

Тетя Элизабет села в постели.

— Но потом я отрезала ее еще раз, — торопливо добавила Эмили. — Совсем отрезала… ничего не оставила.

Тетя Элизабет встала с кровати, зажгла свечу и взглянула на Эмили.

— Ну, ты действительно превратила себя в пугало, — сказала она мрачно. — В жизни не видела никого страшнее, чем ты сейчас. И к тому же сделала все тайком.

Это был один из тех редких случаев, когда Эмили чувствовала, что вынуждена согласиться с тетей Элизабет.

— Я очень виновата, — сказала она, поднимая умоляющий взгляд.

— В наказание всю следующую неделю будешь ужинать в буфетной, — сказала тетя Элизабет. — И не поедешь со мной к дяде Оливеру на следующей неделе. Я обещала привезти тебя, но в подобном виде никого с собой брать не собираюсь.

Перенести такое наказание было нелегко. Эмили с огромным нетерпением ждала визита к дяде Оливеру. Однако в целом она испытывала облегчение. Худшее осталось позади, и ноги у нее согревались. Но на совести у нее было кое-что еще. Пожалуй, она может признаться до конца, раз уж начала.

— Думаю, мне следует рассказать вам еще кое о чем…

Тетя Элизабет снова влезла в кровать с недовольным ворчанием, которое Эмили приняла за разрешение продолжить.

— Помните ту книжку, которую я нашла в шкафу доктора Бернли и принесла домой? Я спросила вас, можно ли мне ее почитать? Она называлась «История Генри Эсмонда» [60] . Вы посмотрели на нее и сказали, что не возражаете против того, чтобы я читала исторические книги. И я ее прочитала. Но, тетя Элизабет, это не была историческая книга… это был роман. И я знала об этом, когда принесла ее домой.

60

«История Генри Эсмонда» — роман английского писателя Уильяма Теккерея (1811–1863).

— Ты же знаешь, Эмили, что я запретила тебе читать романы. Это греховные книги; они погубили немало душ.

— Роман оказался очень скучным, — возразила Эмили, оправдываясь — словно скука и греховность были понятиями несовместимыми. — И я чувствовала себя такой несчастной, пока его читала. Там каждый, похоже, был влюблен не в того, в кого следовало. Я решила, тетя Элизабет, что никогда не влюблюсь. От этого столько неприятностей.

— Не говори о вещах, которых не в состоянии понять и которыми дети не должны забивать себе голову. Вот результат чтения романов! Я скажу доктору Бернли, чтобы он запирал свой книжный шкаф на ключ.

— О, тетя Элизабет, не надо! — воскликнула Эмили. — Там больше нет никаких романов. Но я, когда захожу к Илзи, читаю ужасно занимательную книжку из этого шкафа. В ней рассказано обо всем, что внутри нас. Я уже дошла до печени и ее болезней. И картинки такие интересные. Пожалуйста, позвольте мне ее дочитать!

Это было похуже любого романа. Тетя Элизабет пришла в настоящий ужас. Человеческие внутренности не тот предмет, о котором следует читать.

— Ты совсем потеряла стыд, Эмили? Если да, то мнестыдно за тебя. Маленькие девочки не читают таких книжек.

— Но почему, тетя Элизабет? Ведь у меня естьпечень, разве не так? И сердце, и легкие… и желудок… и…

— Довольно, Эмили. Ни слова больше!

Эмили, подавленная и несчастная, уснула. Уж лучше бы она ничего не говорила про «Эсмонда»! Она понимала, что теперь у нее не будет возможности дочитать ту, другую, увлекательную книгу. Ее предчувствие оправдалось. Впредь книжный шкаф доктора Бернли всегда был заперт на ключ, и доктор ворчливым тоном запретил ей и Илзи заходить в его кабинет. Он был в очень плохом настроении, так как Элизабет Марри устроила ему настоящий разнос из-за истории с книгой.

Забыть о состриженной челке Эмили не давали ни в школе, ни дома. В школе ее дразнили, а тетя Элизабет всякий раз, когда смотрела на Эмили, останавливала взгляд на челке, и презрение в ее глазах обжигало Эмили, словно огнем. Тем не менее, когда волосы, с которыми она так жестоко обошлась, немного отрасли и начали завиваться маленькими колечками, Эмили утешилась. Молчание тети Элизабет равнялось позволению носить челку, и Эмили чувствовала, что благодаря новой прическе выглядит гораздо лучше. Разумеется, как только челка отрастет и станет достаточно длинной, тетя Элизабет потребует, чтобы волосы были зачесаны назад. Но пока этого не произошло, Эмили радовалась своей неожиданно обретенной красоте.

Челка была в самом лучшем виде, когда пришло письмо от бабушки Нэнси. Оно было адресовано тете Лоре — бабушка Нэнси и тетя Элизабет не испытывали друг к другу особенно нежных чувств, — и в нем бабушка Нэнси писала: «Если у вас есть фотография этой Эмили, пришлите. Саму ее я видеть не хочу. Она глупа — я это точно знаю. Но я хочу увидеть, как выглядит ребенок Джульет. И к тому же ребенок этого обворожительного молодого человека — Дугласа Старра. Он действительно был обворожителен. Какими вы все были дураками, когда подняли такой шум из-за того, что Джульет с ним убежала.

Если бы вы с Элизабет обеубежали бы с кем-нибудь в том возрасте, когда убегают, для вас это было бы гораздо лучше».

Письмо Эмили не показали. Но тетя Элизабет и тетя Лора долго совещались наедине, а затем Эмили было сказано, что ее возьмут в Шрузбури, чтобы сфотографировать и отправить снимок бабушке Нэнси. Эмили была очень взволнована. Ее облачили в голубое кашемировое платье, тетя Лора приколола ей воротничок из брюссельских кружев и позволила надеть стеклянные бусы. Вдобавок специально по такому случаю были куплены новые ботиночки на пуговках.