Истории темного города. Эпоха великих перемен

И вот, наконец, когда все участники собрались, Саднес наглухо затворил ставни в окнах и закрыл на засов тяжелые дубовые двери. Началась пепельная буря, а люди, собравшиеся у старика умножающего печаль, начали собрание. Саднес, как самый старший и как хозяин этого дома первым взял слово.

– Друзья! Вы прекрасно понимаете, зачем я собрал вас здесь в этот вечер субботы. Я не буду вам напоминать и рассказывать, какие темные дела творятся в нашем мрачном городке. Вы и сами все это знаете. Я лишь жду от вас предложений и разумных советов, что нам со всем этим делать. Хозяин и его свита вконец обнаглели, хотят нас окончательно поработить и еще заставить платить людей за то, чтобы они просто жили. Теням все равно где жить здесь в темном городе, или, за его пределами. А нам людям выбирать не приходится. Мы все прекрасно понимаем то, что на его окраинах мы просто погибнем, а эти чертовы порталы неизвестно, куда они нас выбросят. Поэтому жду от вас разумного решения.

Впереди была вся ночь и участники не торопились принимать какие-либо серьезные решения, а решили все обсудить и к утру вынести «приговор» хозяину и его свите. Говорили много: жаловались на жизнь, делились радостями и бедами, поскольку редко собирались вот так, все вместе, очень редко. Собрание проходило в очень дружественной атмосфере. На столе стоял большой чайник со знаменитым бодрящим чаем, по рецепту самого Саднеса. Тут и там на тарелках были разложены всевозможные закуски, которые только можно было найти в темном городе. Пепельная буря только закончилась, за окном начиналась мрачная ночь, а люди не спеша обсуждали сложившуюся ситуацию. Слово взял Николай. Впрочем, речью это назвать было сложно, он сказал кратко.

– Друзья, выход здесь один. Восстание. Вооруженный переворот, а что и как давайте думать. Клянусь моей каменной спиной, только так, мы сможем попытаться переломить ход событий и возможно изменить жизнь в темном городе.

Все вокруг неожиданно стихли. Стихли потому, что Николай был прав. И добавить к этому было нечего. Володя, сын Ильи жадно впитывал в себя, как губка, каждое слово, сказанное здесь. Он даже и не знал, что через пару лет примет непосредственное участие в решении судьбы темного города, а пока…

Илья поднялся из-за стола, чуть вышел на центр зала и неторопливо начал свою речь.

– Товарищи, соратники! Николай без сомнения прав. Его слова даже не подлежат обсуждению. Поэтому нам нужно начинать готовить восстание. Назначим людей ответственных за формирование вооруженных повстанческих отрядов, а также людей, которые займутся продовольственной, медицинской и материальной частью переворота. С оружием, я думаю, проблем не будет. Я точно слышал, что в армии тьмы, контролируемой хозяином, есть люди несогласные с его политикой. Главное умело этим воспользоваться. Деньги кое-какие соберем, с медициной тоже вроде все в порядке, у моей Нади подруга работает в больнице. Ну а с продовольствием… , как говорится с «миру по нитке».

Собравшиеся одобрительно загудели. Кто-то даже поаплодировал. Саднес встал рядом с Ильей.

– Ну, раз все согласны, начнем тогда назначать ответственных за восстание людей.

Друзья совещались всю ночь, даже не вздремнув нисколечко, и, к утру решили. За вооружение ответственным назначили Илью, за медицину его жену, Надю. Николай взялся за финансовую часть, а Саднес за продовольствие. Также назначили командиров повстанческих подразделений и людей, которые должны были отвечать за формирование отрядов повстанцев.

В темном городе наконец-то наступило воскресное утро. Багровое солнце лениво выкатилось из-за горизонта, и друзья потихоньку стали разъезжаться по домам.

Цезарь

Темный город кипел, раздираемый пучиной страстей. Дмитрий Сергеевич бесновался, смотря на свою потихоньку разваливающуюся империю. Несогласные с режимом готовили восстание. И лишь теням и всякой нечисти было все равно, что творится вокруг, они словно знали, что выживут при любом раскладе, ведь с каждым годом их становилось все больше. И только Цезарь, любимый кот Ильи был спокоен, он был одним из тех, кто все понимал, но ничего не мог сказать или сделать. Ведь он был обычным котом.

Конец ознакомительного фрагмента.