Историкум 2. Terra Istoria

— В пентхаусах?..

— Звезды обычно в пентхаусах живут, забыл?^[19] А там техники всюду понатыкано, а кто и как ее подключал, поди разберись. Куча оборудования, и что-нибудь обязательно отказывает. Да еще и охрана прибегает, чуть что не так… С бластерами и дубинками. Лучше не попадать.

Существует множество комплектов ценных советов, как выжить аборигену, не попав по случайности под пяту Иноземного Разума. Нужно-де жить, выбирая «золотую середину». То есть не пытаться любой ценой за чужой счет стать обладателем шикарного пентхауса. Ибо туда запросто может свалиться космический челнок с пьяным иноземцем, с корнем вырвавшим из гнезда автопилот. Или автопилотшу.

Отнюдь не разумен, по мнению знающих людей и нелюдей, и противоположный образ жизни — отсиживаться на задворках Вселенной во всеми позабытой деревеньке. Ведь именно в такие места часто и сбрасывают имперские крейсеры отработанное топливо и псизорольные отходы. На лету, разумеется. И, если вам очень повезло, и вы ходили в тот момент (когда ваше жилище превращалось в кучу шлаков) в соседний лес с Жучкой, то вряд ли имеет смысл стрелять вслед крейсеру из дедушкиной берданки.

Зато рядовой абориген, живущий с семьей в битком набитой хрущобе^[20], практически неуязвим и гибнет только от старости либо при Законченном Конце Света.

…Итак, бывалый сан-техник Ярослав Веров, замедлив шаг на перекрестке, окинул внимательным взглядом шапку пара над ближайшей ТЭЦ и сказал новому напарнику:

— Пока всё спокойно. Но есть тревожные точки. Велят быть готовыми к срочному вызову.

— Откуда такие сведения? Тебе ведь никто сейчас не звонил.

— Оттуда, — Веров кивнул в сторону техногенного облака. — Ты что, про сигнальные костры никогда не слышал?

— Читал, допустим, но…

— В условиях большого города костры экологически вредны и пожароопасны. И поэтому ТЭЦ подают не только тепло в дома, но и шифрованные сигналы нам. Пока идем по плану.

И они двинулись дальше, в сторону 13-й Парковой улицы, — на вид вполне уважаемые мастера жилищно-коммунального хозяйства, в соответствующих статусу трудовых комбинезонах и снабженные чемоданчиками с чудо-инструментами.

— Да сколько тут этих Парковых улиц? — проворчал Брегис.

— Всего — шестнадцать. Но часть, как и положено, в этом месте и времени, не существует. Впрочем, как и часть квартир.

— Ну да, а мы обслуживаем все!

— А куда настоящему работяге деться? Надо спасать мир, пока рабочее время не кончилось.

Веров — был он среднего роста, с ясным взглядом, обладающий осанкой, подобающей местному вождю-бригадиру, — с самого утра растолковывал новичку (не в жизни, но в данной узкой специализации) Эрику Брегису, обладателю типично интеллигентского среднеевропейского вида, все премудрости и матерные особенности здешнего бытия и предстоящих вскоре совместных деяний.

— Сегодня нам еще повезло, а ведь могли угодить на Проектируемый проезд.

— Куда?

— Во Вселенной вечно что-нибудь то проектируют, то строят. Поэтому только в этом городе сейчас Проектируемых проездов больше двадцати штук. И причем каждый расположен в своей заднице мира. Куда не ходят ни метро, ни трамваи, и можно попасть только на безрельсовом или гусеничном бронепоезде…

— И такой есть?

— У смежников^[21] есть всё, кроме совести и философского камня. А бронепоезда — так они всякие бывают. К примеру, бронепоезд «Единая Россiя», древний и несокрушимый. Помнишь песню — «На Тихорецкую состав отправится»? Ну, так он оттуда родом^[22].

— Родом?

— Ну, собирали его там. Вот Илья Муромец был, по слухам, из-под Мурома. И поэтому бронепоезд «Илья Муромец» родом из Мурома. Соблюдая, так сказать, культурные традиции славных предков по борьбе с заезжими гопниками. Только теперь там вместо кондукторов турникеты стоят…

В недрах бригадирского комбинезона заверещал телефон. Одновременно весь квартал накрыла тень, и Эрик, невольно бросивший взгляд в сторону Метрогородка и его ТЭЦ, увидел, как доселе спокойное облако стремительно растет ввысь, темнеет и полощется в небесах, словно парус под внезапным порывом сменившего направление ветра.

Веров, только что ступивший на мостовую с целью пересечь улицу, кратко ругнулся и принялся рыться в карманах. Телефон не умолкал, завывая, как извещающая о воздушной тревоге сирена из старого фильма про войну.

— Слушаю! — крикнул мастер в наконец-то извлеченное переговорное устройство. — Что? Точно?

Брегис напряг слух, но до него донеслось только приглушенное кваканье и бульканье из трубки, которую Веров бережно, с соблюдением правил конспирации прижимал к уху.

— Вас понял, — резюмировал бригадир, — будем начеку.

И, обращаясь к Эрику, сказал:

— В трех кварталах отсюда замечены следы Черного Сан-техника.

— Кого?!

— Того самого, который работал в Черных Цитаделях. Теперь смотри в оба, вдруг что найдем.

Черным Сан-техником с давних пор было принято пугать новичков. Мол, ходит такой, давно неупокоенный, попаданцев вытаскивает неправильно, и после его визитов непременно происходит грандиозный залив. А узнать о его появлении можно по тому, что трубы начинают характерно шуметь. И вода из прохудившихся шлангов бьет не просто струей, а веером струй, как фонтаны в Петергофе.

«Был тут Черный Сан-техник, ну и баламут олдовый же он», — небрежно отмечали бывалые. Некоторые опытные мастера любили подшутить над новичками, имитируя «голос Черного» умелым постукиванием в нужных местах труб. Впрочем, это развлечение было достаточно редким, потому что из уст в уста передавались и истории о том, как одного такого шутника (в каждом ЖЭКе — своего) увезли с инфарктом, когда на его шуточное постукивание раздался ответ уже в полную силу и громкость.

Не пройдя и пяти шагов, Эрик внезапно остановился. Несмотря на скрывшую солнце тень, на асфальте ярко блестела монета белого металла. Брегис торопливо подобрал ее, подивился незнакомому гербу с трехглавым орлом.

— Смотри, какая монета необычная!

— Ну-ка дай сюда. Новичкам всегда левые артефакты подкидывают.

— А зачем?

— Искушение, испытание… А то и испытательный срок. Ты на монетку-то внимательно посмотри. Полтина. Ну и куда ты с ней теперь? Либо сгоряча в гастроном, либо к монетным жучкам. И там, и там ждут тебя большие неприятности и, быть может, дорога дальняя… Колонисты везде нужны.

— За что?

— За то самое. За употребление левого артефакта.

Левый артефакт — предмет искусственного изготовления, запрещенный в данном времени. Среди самых известных — монеты Иоанна III Антоновича, провозглашенного императором в возрасте двух месяцев от роду и свергнутого годом позже. После воцарения «кроткой Елисавет», заточившей Брауншвейгское семейство под стражу, сначала содержался в Холмогорах под именем Григория, рядом с родителями, но отдельно от них, а после в Шлиссельбурге вообще без имени, даже по официальным бумагам именуясь «известным арестантом». Но еще раньше, сразу после переворота был издан указ: «Божиею милостью, Елизавета Первая, Императрица и Самодержица Всероссийская и прочая, и прочая, и прочая. Известно и ведомо да будет каждому следующее…» — которым предписывалось все монеты с изображением юного государя сдать в казну под страхом отсечения руки. Сданное компенсировали — за каждую крамольную полтину принесший получал такую же по номиналу, но правильную, новенькую.