История белорусского театра кукол. Опыт конспекта

Ключевую роль в формировании и развитии Брестского театра кукол сыграл известный организатор театрального дела М.А. Шавель.

Шавель Михаил Александрович (5.08.1949, с. Вильяново Пружанского района) — белорусский театральный деятель. Окончил Белорусский театрально-художественный институт (1972). Президент УНИМА Республики Беларусь (с 1996), директор международного фестиваля «Белая вежа», директор Брестского театра кукол (с 1980), а с 1995 г. и художественный руководитель этого театра. Заслуженный деятель культуры Республики Беларусь. За годы работы в театре воспитал профессиональный творческий коллектив, создал успешную материальную базу театра. Благодаря Шавелю на сцене Брестского театра кукол появились драматургические произведения таких белорусских литераторов, как Н. Мацяш, Г. Василевская, И. Сидорук, С. Ковалев, А. Вертинский и др. Основанный М. Шавелем ежегодный театральный фестиваль «Белая вежа» стал одним из самых крупных и авторитетных фестивалей Белоруссии. С именем Шавеля связаны многочисленные успешные гастроли по республике и в десятках городов мира, многочисленные турне по странам Европы и Азии.

Удачей для коллектива стало сотрудничество с петербургским режиссером Р. Кудашовым, постановщиком двух спектакле, ставших в ряд лучших спектаклей театров кукол Беларуси начала XXI в.: «Холстомер» по Л. Толстому (2005) и «Луна Сальери» (сценическая фантазия Р. Кудашова по мотивам А. Пушкина, 2007).

«Начало спектакля одновременно завораживает и шокирует, — писала о “Луне Сальери” театральный критик А. Зайцева — Перед нами разворачиваются пейзажи космического пространства: в приглушенных лучах софита виднеются очертания нескольких планет, крупным планом — бледно-желтая песчаная поверхность Луны, полукругом огибающая авансцену. На ней разбросаны поломанные инструменты: части скрипки, трубы органа, старые смычки, лунный рояль, покрытый слоем песка, словно на нем не играли вечность, и граммофон, без конца повторяющий один и тот же музыкальный отрывок Моцарта. Среди вековой лунной пыли мы не сразу замечаем неподвижную согбенную фигуру в старом кресле. Осознание, что в этом мертвом пространстве кто-то есть, приходит, когда возникает луч света и хриплый картавый голос начинает произносить пушкинский текст. Мы видим куклу с бледно-голубым оттенком лица, с опущенными веками и грустными глазами, едва ли не сливающуюся с Луной. Это Сальери (Дмитрий Нуянзин), хозяин, но не единственный обитатель сценического космоса. Помимо него и Моцарта в спектакле еще два персонажа. Как и пространство, они совсем не бытовые: Изора, или Муза, и Демон. Играются все — планшетными куклами, и только ими. Нет ни живого плана, ни масок, ни марионеток, ни петрушек, ни, соответственно, переходов от одного воплощения к другому <…> В театральном космосе каждый существует соответственно своим возможностям. Попасть на Луну — это одно дело. Другое дело — способность летать. Моцарт (Роман Пархач), раскинув руки, словно крылья, свободно парит от одной планеты к другой. Муза-Изора все время в состоянии невесомости — движения ее плавны и легки, она не ходит по лестнице, а перелетает с одной ступеньки на другую. Сальери, даже оказавшись на Луне, не в силах оторваться от ее поверхности <…> Как и вдохновение, зло в спектакле персонифицировано. У Сальери есть свой Демон, темное начало — страшная зелено-черная фигура с пустотой вместо лица, похожая на летающий балахон с огромными крыльями, как у летучей мыши <…> Наступит момент, когда Демон поглотит Сальери и обретет вместо пустоты его лицо <.. > Пространство Луны и космоса приобретает значение дурной бесконечности. Всё происходящее начинает казаться историей, снова и снова прокручивающейся в голове Сальери как наказание за однажды совершенное преступление <…> Законы мира, придуманного Кудашовым, переворачивают земные понятия. Жизнь и смерть имеют обратные причинно-следственные связи и значения. Отравленный Моцарт медленно идет по ступенькам вверх, чтобы умереть. А через мгновение его смерть оборачивается полетом <…> Режиссер угадал во второй маленькой трагедии Пушкина историю Сальери и сотворил спектакль-монолог, воспоминание. Это тонкая поэтическая драма, в которой отсутствуют время и быт. В которой смерть Моцарта — это полет с Музой в объятиях галактики, жизнь Сальери — бессмысленное однообразное мгновение и вечная тяга к звездам, и вечная тоска по полету…» [120] .

120

Зайцева Н. Тоска по полету. ПТЖ. 2007. № 3 (49).

В 2011 году спектакль триумфально был показан на крупнейшем фестивале во Франции (Шарлевиль-Мезьер). Присутствовавший на этом спектакле театральный критик Р. Должанский писал: «Моцарт и Сальери в спектакле, поставленном петербуржцем Русланом Кудашовым по маленькой трагедии Пушкина, живут на засыпанной песком земле, на которую из черного ниоткуда спускается лестница и прилетает черный же демон-искуситель. Старый Сальери отчаянно ревнует к повесе Моцарту: красавица, которая равнодушно выслушивает жалобы ищущего высшей справедливости завистника, но зато охотно улетает в небо вместе с хмельным гулякой, конечно, не очередная земная прелестница, выбравшая молодого, а само вдохновение. Вроде бы все понятно в этом спектакле — и использование музыки Моцарта, и вставные номера, словно раздвигающие текст одноактной трагедии, и принципы работы с куклами. “Луна для Сальери” покоряет не смелостью, а выдержанностью стиля и изящной ручной работой. Какая-то особая меланхолия будто “вживлена” в эти маленькие фигурки, придуманные Андреем Запорожским и Алевтиной Торик. Моцарт и Сальери, кажется, присыпаны каким-то пеплом времени — но оба они похожи и на беззащитных, осторожных зверьков. Чем меньше видны здесь люди, тем больше доверяешься происходящему. Почему-то не приходит в голову сомневаться, что в крошечный бокал, который опрокидывает Моцарт в трактире, действительно насыпан яд. И жест, которым крошечная, подрагивающая ручка отравителя Сальери машет вслед улетевшему навсегда сопернику, прочно отпечатывается в зрительской памяти. Такое может только кукольный театр» [121] .

121

Должанский Р. Настоящие человечки. Всемирный фестиваль кукольных театров в Шарлевиле / Коммерсантъ. 2011. 23 сентября. № 178 (4719).

Спектакль Брестского театра кукол «Холстомер» по повести Л. Толстого (режиссер Р. Кудашов) также получил широкое признание — стал лауреатом многих международных фестивалей, в том числе — одним из лучших на Всемирном фестивале театров кукол в Китае (май-июнь 2012 г.). Этот театральный форум был организован в рамках XXI конгресса Международного союза деятелей театров кукол, который прошел в китайском городе Чэнду. В нем приняли участие 102 театра кукол из 46 стран со всех пяти континентов.

«Этот успех на мировом уровне, — говорил по окончании фестиваля директор и художественный руководитель театра М. Шавель, — будет золотыми буквами вписан в летопись нашего театра. Тем более что мы были первым белорусским театром кукол, который принимал участие в конгрессе UNIMA и Всемирном фестивале театров кукол» [122] .

Новой удачей театра стал спектакль «Самозванец» (по мотивам «Бориса Годунова» А. Пушкина), созданный в Брестском театре кукол режиссером А. Лелявским. «На сцене — тонкая белая конструкция, проявившая строгую геометрию в темноте, — писала о спектакле рецензент Татьяна Шеламова, — то ли плаха, то ли пустой одинокий дом. На дальнем плане — большие куклы, выполненные с какой-то невероятной достоверностью: будто живые, они демонстрируют трагедию безвременья “во весь рост". <…> Спектакль поставлен в жанре балаганного, уличного театра, где история, ушедшая в века, пересказана с гиперприемами — для внятности разговора с “площадным" зрителем. <.. > Главный герой и у Пушкина, и у Лелявского — народ безмолвный. Большие куклы ни на миг не покидают сцену, молча наблюдая за происходящим. Они всё видят: и аморфного царя Бориса, по версии Лелявского, больше похожего на уличного юродивого, и бесшабашного в наглой решительности Самозванца, и властолюбивую Марину Мнишек. Народ наблюдает… и молчит. Интересно противостояние кукол и персонажей, сыгранных актерами театра. Всё, что трагично, что всерьез, что неподдельно живое и чистое, — это куклы. А вот актерам приходится изображать марионеток, которые не могут сопротивляться высшей силе судьбы. Борис Годунов облачен в бесформенный красный мешок, из которого выглядывает растрепанная голова. Мешок мешает ему ходить, “связывает" по рукам и ногам, делает НЕ СВОБОДНЫМ. <…> Его Годунов — это недочеловек, существо не только не понимающее, чего хочет, но и не ведающее, зачем пришел на свет. Царствование для него, что ярмо на шее. Действие площадное, спектакль наполнен импровизацией. Артисты напрямую говорят с залом, ожидая ответной реакции, а значит — полноправного участия публики в действии. <… > Простор для импровизации Лелявским заложен в работе с предметами — ведь мы в театре кукол! Эпизод свидания Григория Отрепьева и Марины Мнишек уникален. На сцене появляется огромный портрет полунагой пышной дамы. Не с живым человеком, а со статичным изображением Самозванец ведет разговор. Гришка хотел говорить о любви, а получилось — о власти. Эта метаморфоза вдруг иллюстрируется визуально — да так реально, что даже человек нетеатральный легко прочитывает метафору. Вдруг в руках Отрепьева появляется маленькая куколка, которую он тоже называет Мариной. И это та самая Мнишек, которая еще минуту назад была его богиней?! Теперь он спорит с ней как с женщиной, волю которой необходимо сломить. Но Марина сильна, и маленькая куколка куда-то исчезает, и внимание публики снова приковывает огромный портрет — княгиня обретает фигуру влияния. Эта сцена дает ощущение волшебства — полного осязания перевоплощения «живых» фигур, которые на самом деле являются всего лишь статическими объектами сценического действа» [123] .

122

Цит. по: http://news.tut.by/culture/294230.html.

123

Шеламова Т. Чужая роль Бориса Годунова. Вечерний Брест. 2013. 17 декабря.

С годами в Брестском областном театре кукол сложился яркий, успешный творчески профессиональный коллектив во главе с опытным, талантливым художественным руководителем. В его труппе работают как старые мастера сцены — Иван Герасевич, Лидия Вовченко. Руслана Соколова, Елена Поляшенко, Юрий Тесля, Тамара Тевосян, Владимир Тевосян, — так и способная творческая молодежь.

Тевосян Тамара Анатольевна (1952, Минск) — актриса Брестского театра кукол. В 1969 г. по конкурсу поступила во вспомогательный состав Государственного театра кукол БССР. В 1977 г. окончила Белорусский государственный университет по специальности «Русский язык и литература». С 1975 г. работает в Брестском областном театре кукол. В 1993 г. окончила Санкт-Петербургскую государственную театральную академию. Сыграла более 150 ролей в спектаклях, среди которых «Пилипко и ведьма» (моноспектакль), «Аистенок и Пугало», «Крысолов», «Буратино», «Золушка», «Стулья», «Синяя птица» и др. Первая из актрис театра кукол республики удостоена почетного звания Заслуженной артистки Республики Беларусь.

Герасевич Иван Прокофьевич (1943 г., с. Стриганец Бобринского района Брестской области) — белорусский актер театра кукол. Творческую деятельность начал в 1963 г. как артист кукольной группы Брестского драматического театра. С 1968 г. — артист Брестского театра кукол. Яркий, темпераментный, острохарактерный актер, прекрасно владеющий театральными куклами всех систем. За годы работы создал более 200 ролей, среди которых Иван («Иван — крестьянский сын» В. Сударушкина), Лев («Часы с кукушкой» С. Прокофьевой), Волк («Красная шапочка» С. Когана, С. Ефремова), старый гончар Хабиб («Говорящий кувшин» А. Абу-Бакара), Барон Мюнхгаузен («Приключения барона Мюнхгаузена» А. Браусевич) и др. В 2008 году награжден медалью Франциска Скорины за заслуги перед белорусским театральным искусством.

Важным этапом в истории белорусского театра кукол стало создание в 1997 г. УН ИМ А-Беларусь. Первым президентом УНИМА-Беларусь стал художественный руководитель Брестского театра кукол М.А. Шавель.

Процесс организации сети белорусских театров кукол продолжился созданием Могилевского областного театра кукол (в 1976 г.; официальное открытие театра состоялось в мае 1977 г.), основу которого составили выпускники Могилевского культпросветучилища (премьера — «Тигренок Петрик» Г. Янушевской, Я. Вильковского).

Главным режиссером театра был назначен выпускник Ленинградского института театра, музыки и кинематографии Н. Кулага, главным художником — Л. Быков. В течение 1977 г. Могилевские кукольники осуществили постановку спектаклей «Богатырь и золотое яблоко» А. Георгиевой, Н. Теофилова, «Три желания» Е. Тараховской, «Медвежонок Римцимци» Я. Вильковского.

В 1978 г. главным режиссером театра стал Ф. Шевяков, также выпускник Ленинградского института театра, музыки и кинематографии («Заколдованная мышка» А. Балинт, «Таинственный гиппопотам» В. Лившица и И. Кичановой, «Умный маленький поросенок» Ф. Шевякова).

Назначение Алексея Лелявского на должность главного режиссера Могилевского театра кукол (1982) положило начало новому периоду его истории. У молодого режиссера уже был опыт двух успешных постановок в Государственном театре кукол БССР: «Соловей» Х.К. Андерсена и «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» П. Неруды. «Соловей» в 1982 г. с большим успехом был показан на региональном фестивале кукольных театров республик Прибалтики и Белоруссии в Таллинне.

Картина начала его работы в Могилевском театре кукол напоминала традиционный сюжет: молодой талантливый режиссер из столицы приезжает в провинциальный театр. Но со временем всем стало очевидно, что в театр пришел настоящий лидер («Три поросенка» С. Михалкова, «Кот в сапогах» Ш. Перро, «Винни-Пух и все, все, все…» А. Милна, «Тристан и Изольда»). В театре появилась и талантливая группа выпускников актерского отделения Белорусского государственного театрально-художественного института, среди которых был и будущий известный белорусский режиссер О. Жюгжда.

Уверенные успехи молодого режиссера и театра были скоро отмечены. На Втором Республиканском фестивале театров кукол (Могилев, 1983) театр, показав спектакли «Винни-Пух» и «Тристан и Изольда», заявил о себе как о перспективном творческом коллективе Беларуси. Подлинным триумфом Могилевского театра кукол середины 1980-х гг. стала постановка А. Лелявским «Деда и журавля» В. Вольского.

Спектакль стал известен еще до того, как был принят государственной комиссией. (Точнее, когда не был ею принят, так как в то время в СССР шла очередная компания по борьбе с алкоголизмом, а кукольные Дед И Баба в этом спектакле, обнимая бутылку, распевали песню про «чарочку». Кроме того, на костюмах актеров В. Белаш и Ю. Франкова были нашиты холщовые крылья, которые в те времена расценивались как признак религиозной пропаганды.)