История Биафры

Дома, предприятия, возможные заработки, зарплата, сбережения и обстановка для многих людей — итог усилий всей жизни, все это пришлось бросить. Беженцы были не только беженцами, они остались без каких-либо видимых источников существования, когда вернулись на Восток, который для многих из них был местом, которое они никогда и не видели.

Естественно, была и ответная реакция. Пока продолжались убийства на Севере, вспыхивали спорадические ответные акты насилия по отношению к северянам, живущим на Востоке. Эмигранты рассказывали о Хауса, на которых набрасывались в Порт-Харкорте, Абе и Ониче. Но те же самые очевидцы подчеркивали, что это были отдельные акты, порожденные сиюминутным гневом. На Востоке никогда не жило больше нескольких тысяч северян, и реакция полковника Оджукву на известие о том, что против них совершается насилие, была мгновенной. По мере того, как росло число убитых на Севере, и начинали приходить достоверные известия о том, что же в действительности происходит, стало ясно, что будущее северян в Восточной Области по меньшей мере проблематично.

Военный губернатор приказал, чтобы этих людей отправили под конвоем до северной границы, так что они проделали весь путь под охраной полиции. То, как Оджукву мог командовать своим народом, ярко контрастирует с бессилием Говона и Кацины. Хотя полицейские Восточной Области, будучи всего только людьми, вполне могли ненавидеть своих подопечных, долг свой они выполнили. Только один раз, когда поезд был остановлен бунтовщиками на мосту через реку Ило, горсточке северян причинили вред, хотя они и находились под охраной полиции. Подавляющее большинство в целости и сохранности покинуло Восток.

Что касается общего числа погибших, вопрос, который еще с тех пор служит причиной для разногласий, то господин Легам попал в точку, заметив, что только Ибо до конца знают эту ужасную повесть.

Столкнувшись с явным нежеланием Федерального правительства проводить расследование, на Востоке начали свое собственное. Его возглавил господин Габриэл Онийуке, бывший Генеральный Прокурор Нигерии, который убежал на Восток. Завершение следствия потребовало много времени. Люди были рассеяны по всей Области, их трудно было разыскать. Другие не отзывались на призывы явиться и свидетельствовать. Кроме того, в течение многих месяцев не иссякал поток беженцев, по мере того как волна насилия шла с Севера на Запад и в Лагос.

Последовав примеру своих коллег на Севере, солдаты-северяне, служившие на Западе, тоже начали мародерствовать на улицах в поисках уроженцев Востока. Они преследовали и ловили их по вечерам на улицах Лагоса и увозили на шоссе Агеге, где убивали. Некоторые нигерийские руководители бежали, увозя полные машины вещей из своих домов и квартир в столице, пытаясь пересечь Нигер, чтобы оказаться в безопасности.

К январю следствие установило цифру в 10 тысяч убитых только на Севере, однако цифра эта была предварительной, и получили ее путем простого сложения огромного числа убитых в главных городах. По всему Северу были разбросаны сотни маленьких поселений, где жили выходцы с Востока. Иногда в такой деревне их было не больше 10–12 человек, а все остальные были Хауса или Тивы. Когда рассказы о том, что произошло с этими крошечными группками людей были сведены воедино, то общее число погибших, включая и тех, кто был убит на Западе и в Лагосе, дошло до 30 тысяч. К этому можно добавить многие тысячи искалеченных и изувеченных людей, людей, сошедших с ума.

Даже количество выходцев с Востока, живущих в Северной Области, превышает все известные оценки. Вместе с тем, когда они все вернулись назад, то цифра эта была примерно миллион триста тысяч человек, а приехавших из других районов было почти 500 тысяч.

Конечно, в этих цифрах есть приблизительность, потому что многие, например, говорили, что знали какую-либо семью, жившую там-то и там-то, но о них с тех самых пор ничего не было слышно. Для составления перекрестной таблицы свидетельских показаний, с целью установления судьбы тех, кто не вернулся, в идеале понадобился бы компьютер.

Человек, приехавший в Восточную Область месяцев через пять после того, как на нее обрушился такой огромный поток беженцев, вполне мог бы ожидать, что увидит огромные лагеря перемещенных лиц, живущих на благотворительные подачки; были бы вполне в порядке вещей обращения в Фонд по делам беженцев при ООН за получением денег и помощи, чтобы не дать беженцам умереть с голода. Странно сказать, но если бы на Востоке так и поступили, то их проблема беженцев могла бы стать таким же мировым вопросом совести, как сектор Газы, и сочувствие, которое они могли бы возбудить, помогло бы им получить независимость под благословение всего мира. А если бы они решили порвать с Нигерией раз и навсегда, то могли бы получить поддержку широкого круга сочувствующих.

Но Восточные нигерийцы не были арабами, они не потерпели бы на своей земле гнойной раны, подобной сектору Газы. Разветвленная система семейных отношений — традиционная структура, при которой каждый член семьи обязан принять находящегося в бедственном положении родственника, каким бы отдаленным он ни был, была задействована в полном объеме. Как по мановению волшебной палочки беженцы исчезли, найдя пристанище у давно не виденных бабушек и дедушек, дядей, кузенов, родни со стороны мужа или жены. В каждом случае тот, кто зарабатывал семье на хлеб, просто взваливал на плечи дополнительный груз ртов, которые нужно было кормить. Вот почему при поверхностном рассмотрении могло показаться, что с проблемой справились так быстро.

Но подспудно проблема оставалась и была огромной. Приток беженцев повлек за собой безработицу в таких масштабах, что с ней уже нельзя было справиться.

Службы социального обеспечения не справлялись, медицинские учреждения были переполнены пострадавшими, учителя внезапно обнаружили, что нужно обучать дополнительно еще несколько сотен тысяч детей школьного возраста. В большинстве других стран мира центральное правительство сочло бы себя обязанным разработать программы оказания массовой помощи либо путем содействия быстрейшему развитию всех социальных служб, либо широкими налоговыми льготами. Учитывая то, что вред был нанесен соотечественниками-нигерийцами, на повестку дня, конечно же, встал бы вопрос о круглой сумме компенсаций.

Но поскольку это была Нигерия генерала Говона, то ничего подобного не случилось.

Не было никакого выражения сожаления, не было требований со стороны центрального правительства, чтобы Север выступил с выражением сожалений, не было ни компенсации, ни возмещения, ни предложения загладить нанесенный ущерб, насколько это вообще возможно. Насколько известно, ни одного солдата даже не лишили увольнительной в наказание, ни один офицер не предстал перед трибуналом, ни одного полицейского не отправили в отставку и ни одно гражданское лицо не предстало перед судом, хотя опознали многих.

Отношение правительства Говона в Лагосе с обескураживающей окончательностью дало ответ на все вопросы Востока о беспристрастности центра. К тому времени напряжение достигло крайних пределов, и требование о полном разрыве с Нигерией, начавшись с тихого шепота, переросло в ураган.

Из трех основных областей Восток последним произнес это слово. Угрозы отделения в течение 20 лет периодически исходили от Севера. В 1953 году на переговорах в Лондоне, которые породили Конституцию 1954 года, вождь Аволово, возглавлявший Группу Действия, угрожал, что Запад отделится, если Лагос будет сделан Федеральной Территорией, а не частью Западной Области. И одуматься его заставило только резкое предупреждение Министра по делам колоний, господина Оливера Литллтона.

Теперь большинство жителей Восточной Области было убеждено в том, что старая Нигерия, в жизни которой они принимали участие, умерла. Другими словами, умер ее дух. Осталась только форма, а без духа она была всего лишь пустой раковиной, да к тому же еще и разбитой.

Полковник Оджукву, напротив, считал, что у Нигерии оставался еще один шанс на спасение. Всем своим авторитетом он боролся против сепаратистских требований, прекрасно сознавая, что в процессе борьбы может этот авторитет утратить. Он мог позволить себе зайти достаточно далеко, но все-таки не далее определенного предела. Оджукву был убежден, что на основе только реальности, самой подходящей для Нигерии была бы структура, при которой временное ослабление существующих связей между областями даст возможность по истечении какого-то времени остыть горячим головам, а за этим последуют дальнейшие дискуссии в менее напряженной атмосфере.