История Билли Морган

Я теряла вес, но меня это радовало; женщины всегда думают, что сбросить вес по какой бы то ни было причине, даже если это настоящая болезнь, благо (Ну, все время, пока мы пробыли в Испании, у меня не прекращался понос, и, наверное, это испортило всю поездку, но зато я сбросила пять килограмм! Вот ведь повезло!),окружающие говорили мне комплименты из-за того, что я стала такая худая. Мама очень радовалась, но считала, что я сижу на одной из ее ужасных диет, и предупреждала меня, что не следует становиться слишком уж «тощей» – мужчины этого не любят, говорила она, им нравятся округлости. Как это согласуется с женской одержимостью стать похожей на ходячую швабру, я не знаю, потому что, если мы делаем это не для мужчин, то на хрена мы вообще это делаем? Я сказала ей это, без брани, конечно; ответом мне было покачивание головой, поджатые губы и заявление, что нельзя быть такой упрямой.

Но я была упрямой. И нервной. От внезапного шума я подпрыгивала, как от электрического разряда, у меня лились слезы по непонятным причинам. Лицо стало землистое, а волосы, их тяжелая мягкая масса, казалось, оттягивала голову назад; я подумывала их остричь, сделать модную прическу, но Микки мне запретил, сказав, что ему нравятся мои длинные волосы и, порадовавшись его вниманию, я просто собрала их в пучок и сменила шампунь с «Восен» на пахнущий миндалем «Видал Сассун». У меня все время были темные круги под глазами, месячные стали болезненными, тяжелыми, вязкая темная кровь сворачивалась в сгустки, стала клейкой. Я думала, может быть, у меня анемия, обычное объяснение всех «женских проблем» в те дни, – и купила какие-то витамины, которые никогда не принимала. Даже Джас спросила меня, хорошо ли я себя чувствую, и сказала мне, что кое-кто из женщин думают, будто я жду ребенка – это, считают они, должно успокоить меня и «сделать из меня человека». Когда я сказала ей, что не беременна, просто устала, ее лицо вытянулось; она так надеялась, что появится приятель для Натти, который толстел и процветал, питаясь творожками «Kay энд Гейт» и табачным дымом.

Иногда сердце так резко колотилось, что мне казалось, будто оно вот-вот разорвется, но я никогда не думала, что могу съехать с катушек, что меня размажет, как краски на картине Джексона Поллока. [36] Я никогда не теряла контроль над собой. Никогда. Ни в какой ситуации.

А гроза над морем все сгущалась и сгущалась, пока я мучилась из-за того, чего не понимала, и обгрызала ногти до кровавого мяса.

Глава четырнадцатая

36

Пол Джексон Поллок (1912–1956) – американский художник, представитель абстрактного экспрессионизма.

Я курила больше травы, чем когда бы то ни было. О'кей, то была не ужасно крепкая, генномодифицированная вонючка, ставшая популярной в наши дни, но тем не менее. Как я уже говорила, мне не нравилось напиваться в хлам, в отличие от некоторых. Я никогда не была большой любительницей выпить, мне не нравилось опьянение. Иногда я поддавалась искушению и по чуть-чуть принимала «спиды», но жизнь моя стала упорядоченнее, а «спид», – это масса энергии, которую некуда было приложить; в конце концов невозможно вечно испытывать на себе всю таблицу химических элементов в алфавитном порядке.

Иногда накуриться было единственным способом заснуть. Но мне приходилось за это расплачиваться: странные сны, что накатывали в тяжелые ночи, наутро отзывались похмельем, я была потерянной, засыпала среди дня, а потом снова не могла уснуть ночью… И так далее и так далее. Люди любят говорить, что трава безвредна, это всего лишь растение, но это неправда; если так, почему многие любители травы такие психованные? На деле, если много куришь, становишься параноиком.

Я попыталась добыть у доктора каких-нибудь снотворных таблеток, просто чего-нибудь, что помогло бы мне нормально заснуть. Я пыталась рассказать ему, что я чувствую, пыталась просить о помощи, но ничего не могла объяснить толком; его розовое одутловатое лицо выражало нетерпение и раздражение, пока я запиналась и бессвязно бормотала. В итоге он прогавкал несколько советов: нужно больше гулять, не пить кофе и алкоголь на ночь, и отказался выписывать таблетки, заявив, что я стану от них зависимой, или, как он намекнул, обменяю или продам их на улице. Я вышла из приемной, лицо у меня горело от разочарования и унижения. Когда корова-секретарша подняла брови при виде меня, я ее чуть не ударила. Это было бы забавно, это лишь подтвердило бы их мнение обо мне – грязной, странной особе в вытертых джинсах с заплатками, майке «Нортон» и черной кожаной куртке. Мне интересно, что они думают теперь, эти обыватели, теперь, когда все, что их так раздражало, стало привычным – девушки с алыми волосами и пирсингом в пупке, парни с ирокезами, в майках «FCUK» [37] и все поголовно с татуировками. Несчастные обыватели, должно быть, приходят в ярость при мысли, что все их предрассудки и мелкие общественные победы в итоге ни к чему не привели.

37

FCUK (French Connection UK) – модный молодежный британский лейбл, известный своими майками с провокационными слоганами.

И все равно слова доктора прозвучали дурной шуткой – можно подумать, он не прописывал валиум замотанным жизнью деревенским домохозяйкам, просто чтобы их успокоить. А теперь это прозак, верно? Разумеется, врач раздавал транквилизаторы направо и налево, как конфетки, но только не мне. Он не захотел дать мне рецепт. Он хотел оскорбить меня, и ему это удалось, но не так, как он предполагал. В известном смысле это он виноват в том, что случилось, потому что, если бы я благополучно подсела на легальные средства, я бы не стала в тот вечер умолять Микки отвезти меня к Терри, достать немного кокса, чтобы хоть как-то успокоиться. Глупо проклинать врача, я знаю, но у меня до сих пор стоит перед глазами его самодовольное, осуждающее лицо, его надменный взгляд. Он посчитал меня уличной швалью, недостойной внимания. От этого я скрежетала зубами, а мой внутренний винт затянулся еще на несколько оборотов.

Вот такой у меня выдался скверный день, как вы понимаете. Я не хочу сказать, что это оправдание, но все же. На самом деле, у меня было немало плохих дней, из тех, когда кажется, что весь мир против тебя, малейшее движение требует титанических усилий, когда все, к чему прикасаешься, разваливается на части. Я дважды сожгла обед, потому что забыла про него, засмотревшись в окно на то, как ветер срывает листья с яблонь через дорогу, наклеивая их на машины и сбивая в грязные кучи. Небо было свинцовое, беспросветно серое, разбухшее от дождя, и каждое утро приходилось бороться с собой, чтобы выползти из постели, из-под теплых одеял в нетопленую комнату. Я разбила стакан и порезалась. Я испортила рисунок, который делала для чьего-то байка. Все было не так, все шло наперекосяк.

Я знала, что не засну, хотя тело ломило от усталости, даже Микки признал, что я выгляжу неважно, но, когда он полез в свой тайник, чтобы свернуть нам косяк, там оказалось пусто. На меня накатила необъяснимая, неконтролируемая ярость.

Так что я принялась упрашивать Микки, умолять его достать мне что-нибудь, что-нибудь посильнее травы, что-нибудь, что вырубит меня, на несколько часов погрузит в блаженное забытье. Только разок, правда, только сегодня.

– Я не выдержу, Микки, родной, я не выдержу… Пожалуйста, милый, пожалуйста, любимый, сейчас только половина девятого, не так уж поздно, у тебя есть грузовик, пожалуйста, ну пожалуйста…

Он тяжело вздохнул и потер лоб ладонью, затем поскреб бороду.

– Ладно. Но…

– Что «но»? Что? Послушай, вот деньги, это мои деньги, не из хозяйственных, только разок…

– Да, я понимаю, нет, не волнуйся из-за денег, это ерунда все, я просто не знаю, кто может… Терри, мож…

Моя неприязнь к Терри показалась пустяком при мысли об ужасной, белой, бессонной ночи и неконтролируемого страха, что забирал меня все сильнее. Я чувствовала себя так, точно сегодняшняя ночь может стать последней каплей и я не смогу с этим справиться. Терри… На хрен всё, на кой черт он нужен, этот мудак, его только использовать и можно. Мне не хотелось просить его о любезности, но я была уверена, что мое положение прочно, я вообразить не могла, что он осмелится отказать. А вы говорите – слепота.

– Ты сможешь? Ты поедешь? Микки, пожалуйста, Микки!

– Да, да, успокойся, все будет хорошо. Но ты поедешь со мной. Поехали, тебе не помешает выйти из дома, и я не хочу оставлять тебя одну. Оденься потеплее и пошли.

Если бы он оставил меня, господи, если бы он меня оставил… Микки, мой бедный мальчик, тебе нужно было ехать без меня, а лучше – не ездить вообще. Надо было нам устроить себе небольшие каникулы, просто собрать сумку и махнуть в Уитби, побыть там несколько дней, погулять у моря, все что угодно. Но я не могу об этом думать. Не могу.

Дорога в Хейлшоу обошлась без происшествий. Поднялся небольшой ветер, близилось полнолуние. Пока мы ехали через город, начало моросить. В старом грузовике было холодно, я порадовалась, что надела большой черный джемпер. Я натянула рукава на руки, они тряслись, но не от холода. Микки мычал сквозь зубы «Черную Бетти», [38] а я смотрела в окно на алкашей, бродивших по блестящим, как олово, улицам.

Мы проехали мимо группы панков, выходивших из своего любимого бара – единственного, куда их пускали. Они сгрудились под фонарем, пытаясь поделить «марку». Микки пробурчал какую-то грубость, но мне понравилось, как они выглядят. Я повернула голову, чтобы получше рассмотреть: девушки с жирными стрелками на веках под Клеопатру и черными губами, собачьи ошейники и дырявые мохеровые свитера неоновых оттенков поверх мини-килтов и рваных сетчатых колготок, парни в потрепанных армейских штанах с расписанными под леопарда отворотами, в майках «Клэш» и «Пистолз» и разрисованных краской из баллончика «мартенсах». Мне понравились их растрепанные крашеные шевелюры – голубые, зеленые, розовые, оранжевые. Они напомнили мне о «Скате», моей любимой в детстве кукольной телепередаче. Там была прекрасная кукла-русалочка по имени Аква Марина в струящихся, сверкающих платьях, с длинными зелеными волосами; ее гладкое очаровательное личико походило на помесь Джули Кристи [39] с тюленем. Может, мне стоит перекрасить волосы в бирюзовый, может, я могу начать все сначала, начать новую жизнь… Я вспомнила, как смотрела с папой детские программы; мне очень нравилась передача «Сегодня на экране». [40] Я помню папин ласковый, хрипловатый прокуренный голос, как он восхищался передачей. «Славно, Билли. Неплохо придумано, а?» Ох, папа, мне досталась по наследству твоя Черная Собака… Не беспокойся, это не твоя вина, просто мне не повезло, как всегда.

38

«Черная Бетти» («Black Betty») – композиция американского блюзового музыканта и автора песен Ледбелли (Хадди Ледбеттера, 1889–1949)

39

Джули Кристи (р. 1941) – британская киноактриса.

40

«Сегодня на экране» – детская телепередача, шла на канале «Би-би-си-1» в 1964–1976 гг.