История болезни (сборник)
Шрифт:
Начав с самого простого, пришлось пройти все – от промоутеров, раздающих во время рекламных акций бесплатные сигареты, до свободного агента по недвижимости. Оля в подробностях помнила все свои искания и могла совершенно четко сформулировать, почему уходила с каждого места, хотя с того времени прошло уже несколько лет. Тот тяжелый период, также как и жизнь с Олежкой, иллюстрировал главу под названием «Как не надо жить». Но глава, в конце концов, закончилась (ведь даже «Санта-Барбара» оказалась не бесконечной), и все наладилось единомоментно.
Обстановка редакции крохотной, печатавшейся в университетской типографии на одном-единственном развороте газеты бесплатных объявлений ей понравилась сразу. Увлекал, в основном, странный, доселе незнакомый дух
Через год из менеджера, принимавшего объявления, Оля выросла до ответственного редактора, а сама газета имела уже шестнадцать полос и распространялась не только в городе, но и по всему региону. И вот тут, когда выяснилось, что больше из нее выжать ничего не удастся, кроме увеличения объема и тиража, Оля поняла, что это опять не ее настоящее дело, а лишь очередная ступень к чему-то, чего она не могла представить.
На удачу или на беду (конечно, на удачу, по-другому у нее просто не может быть) «раскрученной» провинциальной газеткой заинтересовались москвичи, и собрание акционеров, не долго думая, приняло решение отдаться под «могучее столичное крыло». После этого жизнь окончательно превратилась в рутину. Думали и решали теперь за нее, а ей оставалось только ежедневно до самой ночи, до боли в глазах просматривать тысячи объявлений со всей России, ища какие-нибудь оплошности авторов или технические опечатки. Должность корректора в штат не входила, потому что он не менялся со дня основания газеты, когда энтузиазма было гораздо больше, чем денег на зарплату.
Боже, какую только дрянь не продавали люди и чего только не собирались купить!.. Газетные столбцы создавали впечатление полного сумасшествия, когда все вдруг решили обменяться своими вещами, автомобилями, квартирами. Может быть, даже лицами и судьбами, просто не знали, во сколько их оценить…
Но все в очередной раз изменилось, перейдя на новый качественный уровень, и теперь у нее новая жизнь, которую она сама себе выбрала. Пусть получает она пока (это только пока!) не больше, чем в газете, но, может быть, лишь потому что это перестало являться жизненной необходимостью. Зато она работает в единственном на весь регион толстом журнале с глянцевой обложкой. Здесь совсем другая реклама – цветная, занимающая целый разворот, а не нелепые, неподдающиеся правилам орфографии куцые сообщения, втиснутые, словно некролог, в узкую черную рамку.
Конечно, если б в Володиной фирме менеджеры оказались пограмотнее, они б никогда не обратились в ее газету, рассчитанную совершенно на другой контингент. Тогда б она не позвонила генеральному директору, чтоб выяснить обычные технические вопросы, а тогда… Собственно, почему она решила звонить лично? Наверное, чтоб хоть на минуту отвлечься от мелькавших перед глазами букв и «контактных» телефонов. А может, провидение вело ее четко намеченным курсом?.. Теперь это уже неважно.
В первый раз они встретились в кафе. Это само по себе выпадало из привычных рамок. (Обычно «большие люди» уделяют рекламным агентам не больше пяти минут своего драгоценного времени, с умным видом просмотрев предложенные макеты и ткнув, как правило, не в самый удачный. Разговор начинался и одновременно заканчивался фразой «Вот, такую хочу…»)
С трудом запихивая бумаги в не предназначенную для таких объемов сумку, Оля пыталась придумать, как наиболее выигрышно расположить их потом на тесном столике, за которым может оказаться еще кто-то со своей выпивкой и закуской. А еще музыка!.. Как можно решать серьезные вопросы, когда над ухом гремит целый оркестр? Однако все получилось неожиданно мило.
Прождав маршрутку незапланированные полчаса, Оля
опоздала и уже собиралась рассыпаться в дежурных извинениях, когда «клиент», который «всегда прав», неожиданно улыбнулся.– Женщине положено опаздывать… а у меня сегодня был сумасшедший день, так что я, например, собираюсь заодно и поужинать. Олечка, вы голодны?
Оля смотрела на него и не могла понять, что происходит. Ситуация не укладывалась в привычную схему. Может, это розыгрыш? Но у нее нет друзей, которые осмелились бы его устроить, да и вообще друзей практически не осталось! То ли ее знакомые поглупели за последнее время, то ли она сделалась слишком умной, но вместе им вдруг стало неинтересно. Визиты прекратились сами собой, а редкие телефонные звонки несли информацию о состоянии здоровья и новостях семейной жизни.
– Я задал очень сложный вопрос? – Володя продолжал невинно улыбаться.
– Нет, что вы!.. Если можно, я буду мороженое, – ответила она, хотя днем успела лишь перехватить кусочек непропеченной, липнущей к зубам пиццы из соседствовавшего с редакций ларька.
Раз дело принимало такой нестандартный оборот, надо было быть начеку – неизвестно еще, чем ее заставят расплачиваться за ужин. От «новых русских» можно ожидать, чего угодно. Она уже сталкивалась с самыми разными вариантами. Раз даже решилась продаться за «красивую жизнь», но однажды вечером на вопрос «Милый, где ты был так долго?» получила исчерпывающий ответ: «Не твое дело. Твое место в постели и нечего задавать идиотские вопросы!..» На следующий день она аккуратно собрала вещи до последней тряпочки; вздохнув, с сожалением выложила на стол полученные ранее подарки и вернулась в свою квартиру, где не была почти месяц.
Тогда квартира выглядела совсем не так. Вытершиеся обои, оставшиеся от бабушки, люстра с разбитым пьяным Олежкой плафоном, скрипучей диван… Володя пришел в ужас, когда сел на него. Поэтому диван стал его первым взносом в нынешний уют. Но это происходило потом, а в тот вечер она все-таки вытащила из сумочки помявшиеся бумаги и начала раскладывать их на столе, отодвинув нетронутое мороженое, и тут Володя вдруг накрыл своей ладонью ее руку.
– Олечка, я все равно в этом ничего не понимаю. Давай, каждый будет заниматься своим делом. Я тебе полностью доверяю, поэтому убери все это.
Оле захотелось спросить, зачем же он вызывал ее, но она поймала себя на мысли, что боится услышать в ответ: «Да так, от скуки». Глядя в его глаза, она поняла, что такой ответ ее не устраивает.
К концу ужина ей уже казалось, что знакомы они с детства. Хотя Володя и оказался гораздо старше, эта разница мгновенно скрадывалась бесконечными историями и прибаутками, рассказываемыми (что тоже поразило Олю) точным и абсолютно правильным русским языком. Она смеялась, чувствуя себя прикоснувшейся к большой и красивой сказке. Разве можно сравнить ее жизнь с поездками в Европу, отдыхом у моря, знакомствами с известными по телеэкрану людьми? Как ему это удавалось? Может, он придумывает все на ходу? Но даже если так… ведь сказка и должна оставаться сказкой.
К полуночи он привез ее домой, но даже не сделал попытки подняться. Просто опустил стекло, помахал рукой, не выходя из машины, и снова улыбнулся. Оля, ошеломленная и растерянная, поднялась в квартиру, показавшуюся сразу чужой и убогой. …Так не бывает… – решила она, а когда что-то шло вразрез с ее представлениями о жизни, это всегда раздражало и, вроде, умаляло ее знания и способность верно оценивать ситуацию. Она же всегда так гордилась своей правотой!..
Утром Оля проснулась опустошенная и злая на собственную беспомощность, словно у нее украли нечто ценное, принадлежащее ей одной. Приехав в редакцию, она первым делом позвонила Володе и сообщила, что им надо немедленно встретиться, чтоб уточнить цветовую гамму поля – имеется, якобы несколько вариантов, которые ей нравятся, но без него она не сможет определиться. Володя помолчал несколько секунд, потом ответил, что сейчас занят и лучше, если есть такая уж нужда, встретиться вечером в том же месте.