История для мужчин

– Вовка, удачи тебе!

Дверь автобуса закрылась, отрезав меня от мира, в котором я прожил все это время. Было впечатление, как будто впервые меня, маленького, оторвали от мамки и оставили с чужими людьми. Хотелось плакать.

Аэропорт был пройден на «ура». Старая административная закалка подсказала мне, что нужно обратиться к сотруднику аэропорта и все подводные камни, находящиеся на пути следования через таможенный контроль, были виртуозно пройдены, тем более что «мои» девушки и без моего участия неоднократно проделывали данную процедуру.

Летая в самолетах, я люблю сидеть у окна и наблюдать за взлетом и посадкой, смотреть с высоты на квадратики полей, на россыпи крохотных домиков и любоваться бескрайним ландшафтом нашей Земли. Когда все расселись по местам, я с удовольствием обнаружил, что мое место находится у иллюминатора. Сделав гримасу улыбки, как мне думалось, удачную, чтобы расположить к себе своих соседок, я начал скромно жестикулировать, двигать указательным и средним пальцами, показывая всем своим видом, что мне нужно пробраться к своему креслу.

Две сидящие девицы сначала на мои действия не обращали никакого внимания. Затем непонимающе взглянули на меня – мол, шута не заказывали и просьба не беспокоить. Однако, после очередных моих приплясываний и жестов перед «их величествами», нехотя дали мне возможность пробраться к заветному местечку.

Первым делом я решил пристегнуться ремнем безопасности, чтобы в дальнейшем не шевелиться и не мешать своим спутницам. Один конец ремня я обнаружил сразу, второй отсутствовал. Искоса, незаметно посмотрев на соседку, увлеченную беседой с подругой, я нагнулся между двух сидений в поисках второй части ремня, будто бы он мог валяться на полу. Но расстояния между креслами были такие незначительные, что я не рассчитав, оказалось, просунул свою голову между ног рядом сидящей спутницы, которые были широко расставлены, чтобы не упираться коленями в кресло переднего ряда… Красный как рак, я выдернул голову из соблазнительной бездны и, оскалившись в безобразной улыбке, брякнул:

– Пардон, – ничего другого в голову не пришло.

Девушка взглядом презрительно смерила мое убожество с головы до ног и, как ни в чем не бывало, продолжила беседу.

Но пристегиваться все-таки надо было. Полностью обескураженный я нащупал начало ремня, которое крепилось к креслу, и начал двигать руку по направлению к замку, не понимая, что рука моя шла прямиком под ягодицы девицы. Она, прервав беседу, с удивлением и негодующим интересом взглянула на мою персону, как смотрит строгая учительница поверх очков на школьника-идиота. На ее лице было написано: «Куда ты лезешь? Посмотри сначала на себя и сделай вывод».

И эта «змея» двумя пальчиками с длинными ногтями брезгливо взяла мою руку, словно грязную тряпку, и, не прилагая усилий, попыталась водрузить ее обратно на мою территорию. Я уже и сам, осознав, что творю, стал убираться восвояси, но судорога сжала ремень в кулаке, который мне не получалось отпустить, а так же я не мог остановить и движение руки к себе. Замок, на котором сидела красавица, видно зацепился за ее коротенькую юбочку и край юбки полез вверх, оголяя красивые, идеальные ноги так, что показалось все, что под этим кусочком материи находилось.

Девушка, вскипев, вскочила, выругалась, по-моему, матерно, на своем любимом языке, отшвырнула в мою сторону замок ремня и нагло задрала подол, чтобы посмотреть, не нанесен ли ущерб ее одеянию. При этом она открыла набор достоинств, находившихся ниже пояса – и красивую попу, и остальные места, откуда растут ноги. Мне показалось, что я вечность смотрел туда, пребывая в полуобморочном состоянии. Все было в порядке и девушка, опустив юбку, нервно села на место.

Трясущимися руками я долго не мог застегнуть замок, а когда мне это удалось, я наконец-то взглянул в иллюминатор. Передо мной простиралось широкое крыло самолета.

Полет проходил нормально. Стюардессы ходили между рядами и предлагали разнообразные напитки. Очень хотелось пить после нервных стрессов, но я боялся не то что бы повернуться в сторону прохода, но даже пошевелиться. Задница болела, спина ныла. Я тупо смотрел на крыло самолета, где на одной из клепок, как в припадке, трепыхался какой-то кусочек материи. Это и был объект моего внимания. А эти, две мои красивые стервы, выпили, наверное, и воду, и сок, и предлагаемый стюардессами виски. Я видел, кося от окна взглядом, как по салону ездила целая телега всевозможных напитков.

Мой организм, включая руки, ноги и голову, продолжал мужественно бояться.

Настал час обеда. Подошедшая к нашему ряду стюардесса настойчиво и вежливо обратилась ко мне:

– Икскюзми…

Я, наконец-то, повернулся в ее сторону, но не головой, а всем телом, как заржавевший железный дровосек. Тело было сковано от неудобной позы, в которой я просидел часа два, не шевелясь. И (ну как же мне не везет!) моя левая онемевшая рука опять случайно забралась под все ту же юбку, за что пришлось получить звонкую пощечину.

Стюардесса, немного сконфузившись, сделав паузу, продолжила что-то говорить, видимо, предлагая мне варианты блюд. Ее голос заглушался невероятным звоном от пощечины в правом ухе. Понимая, что надо что-то ответить, я начал беспорядочно нервно тараторить:

– Я, руссо, не понимаю! …э…э…фиш, – вспомнил я, – и бир, айн.

Соседка, опять же презрительно хмыкнув в мой адрес, ела что-то более вкусное, чем «фиш». Но мне, вероятно, в этот момент надо было покориться своей, такой нерадостной и нелегкой, судьбе.

Самое большое мучение настало позже. Через некоторое время соседки уснули, перегородив своими длинными ногами путь к проходу. А я, напившись пива, захотел писать, и сил не было терпеть. Стиснув зубы, я продержался еще минут двадцать, надеясь, что кто-нибудь из них так же захочет подняться по той же причине, но, видно, бесполезно было ждать. Я стал грубо елозить на месте, задевая спящую мучительницу локтями. Толку не было. Тогда я решительно встал и так же обреченно плюхнулся обратно. У меня стал мутиться разум.

В этот момент сильно тряхнуло самолет, и практически сразу в салоне зажегся яркий свет. Все пассажиры встрепенулись и открыли глаза. Неизвестно откуда в проходе появилась стюардесса и, улыбнувшись, громко, явно извиняясь, что-то произнесла. Люди стали застегивать спасательные ремни, а я, вместо этого, хватая открытым ртом воздух, буквально прорвался сквозь, не успевшие убраться с моего пути, ненавистные длинные ноги полусонных соседок, и ринулся по проходу мимо обескураженной такой выходкой стюардессы, и заперся в туалете.