История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи

Царством Антигонидов была, по сути дола, Македония, с которой, как говорится, «все и началось». Борьба за власть, развернувшаяся в Македонии после смерти Лисимаха, вскоре привела к воцарению там (в 276 г.) Антигона Гоната, сына Деметрия Полиоркота, который и положил начало династии, правившей в Македонии вплоть до ее завоевания римлянами в 146 г. История Македонии в III в. — это в основном история ее сложных взаимоотношений с полисами Балканского полуострова, где в 280 г. организуется мощный Ахейский союз городов, имевший ярко выраженную антимакедонскую направленность.

Наименее органичным из всех трех названных государств было царство Селевкидов, для которого мы не можем найти более удобного наименования, ибо с самого начала это царство представляло собой не что иное, как империю Александра, у которой, однако, были обрублены некоторые важные конечности: Македония, Египет и восточно-азиатские провинции. Тем не менее и в таком виде царство Селевкидов представляло собой грозную силу по причине обширности и богатства занимаемой им территории. После гибели Антигона Одноглазого в 301 г. Селевк I перенес столицу своего царства из Вавилонии в Сирию; в это время ему подчинялись: все Междуречье, Финикия и Палестина, большая часть Малой Азии, Персия, Мидия, Армения, Парфия и Бактрия. Но уже в первой половине III в. от этого огромного государства начинают откалываться куски. В 281 г. па южном побережье Черного моря образовывается Понтийское царство. В 278/7 гг. в Малую Азию вторгаются кельты (галаты) и обосновываются в центре полуострова в роли своеобразной инородной опухоли — Галатии. В 262 г. завоевывает независимость Пергам, до этого бывший чем-то вроде вассального княжества у Селевкидов. В дальнейшем Пергам становится одним из крупнейших центров эллинистической науки и культуры. Около 250 г. от царства Селевкидов отделяются северо-восточные провинции, образуя два независимых государства: Парфию и Греко-Бактрийское царство; последнее в дальнейшем распространяет свою власть почти на все восточные провинции бывшей империи Александра вплоть до Пенджабского пятиречья. Все это, впрочем, не помешало Селевкидам играть и в дальнейшем важнейшую роль в ближневосточных делах, особенно при царе Антиохе III (223–187 гг.), прозванном Великим.

Ну, а что в ото время происходит с Афинами? Афиняне снова и снова делают попытки свергнуть македонскую гегемонию, пока наконец не терпят окончательного поражения в ходе так называемой Хремонидской войны (267–262 гг.). С итого времени Афины переходят на положение второстепенного городка, находившегося в полном подчинении у Македонии и уже не играющего никакой роли в международных делах. Завоевание Афин римлянами (в 86 г.), сопровождавшееся кровавыми эксцессами, лишь заменило хозяина, которому должен был подчиняться город, ранее именовавшийся «школой эллинов». Правда, слава Афин как духовного центра всего эллинского мира продолжает сохранять свое обаяние, привлекая в город тысячи туристов из самых различных стран, в том числе и из Рима. Эти туристы — почти как и в наше время — любуются Акрополем, посещают знаменитые афинские гимнасии и с уважением смотрят издали на философов, прогуливающихся по дорожкам своих садов.

Эллинизация Востока

Как было отмечено в начале этой главы, характернейшим признаком эпохи эллинизма была экспансия греков на Восток — в страны, входившие ранее в состав Персидской империи и впоследствии завоеванные Александром Македонским. Эта экспансия выражалась, прежде всего, в основании многих десятков греческих городов и поселений в этих странах, — иначе говоря, в интенсивной колонизации ближневосточных территорий. Подобная колонизация началась еще при жизни Александра, будучи сознательной и планомерно проводимой политикой великого завоевателя; в дальнейшем она усиленно стимулировалась руководителями новых эллинистических государств — особенно Селевкидами — и продолжалась в течение всего III столетия. Лишь во II в. impetus греческой энергии, направленный на Восток, начал иссякать, когда в эллинистических монархиях начали развиваться иные тенденции, а на Западе решающую роль стала играть новая грозная сила — Рим. Тем не менее греческая колонизация стран Ближнего (и отчасти Среднего) Востока наложила настолько мощный отпечаток на их экономическое, социальное и культурное развитие, что по отношению ко всем этим странам мы можем говорить об эллинизме как о длительной и плодотворной эпохе, когда греческий фермент в них играл исключительно важную, если но решающую роль.

Тут же надо отметить, что экспансия греков за пределы Балканского полуострова и Эгейского архипелага отнюдь но была явлением новым и необычным. Еще в догомеровскую эпоху произошла колонизация греками западного малоазийского побережья, где уже в IX–VIII вв. возникают крупные поселения городского типа. После этого греческая колонизация распространяется, с одной стороны, на запад, захватывая Южную Италию, Сицилию и достигая средиземноморского побережья нынешней Франции и Испании, а с другой — на северо-восток, к берегам Фракии, к проливам, ведущим в Черное море (Понт), а затем к западному и северному Причерноморью, где основываются многочисленные греческие колонии. Менее интенсивно осваивалось Восточное Средиземноморье, где у греков были сильные соперники в лице финикиян, хотя и здесь возникали греческие города (Навкратида в Египте, Кирена, Саламин на Кипре и другие); через которые шла оживленная торговля с Египтом и другими странами Ближнего Востока.

В VI и V вв. колонизационная экспансия греков затухает, что, помимо прочих причин, было обусловлено образованием мощной Персидской империи, под властью которой оказались все страны Ближнего Востока, включая греческие города малоазийского побережья. IV столетие характеризуется кризисом греческой системы городов-государств. Этот кризис нашел свое разрешение в завоеваниях Александра Македонского и в новой волне греческой колонизационной экспансии, относящейся уже к эпохе эллинизма.

Интенсивное градостроительство, начатое Александром, было продолжено диадохами, особенно во время краткой передышки между войнами, приходящейся на 311–307 гг., а также в последующие годы, когда распад державы Александра уже воспринимался как окончательно совершившийся факт. Так, в 306 г. Антигон заложил столицу подвластной ему территории на берегу реки Оронт (в северной Сирии), назвав ее Антигонией. Недалеко от нее был основан город Пелла, названный так в честь македонской столицы. В южной Сирии Антигон заложил целый ряд городов, получивших общее наименование Десятиградья (Δεκάπολις). В Геллеспонтской Фригии возникает еще одна Аитигония, которая после гибели Антигона переименовывается Лисимахом в Никою. Ряд городов был основан также Лисимахом, среди которых наиболыпее значение в дальнейшем получила Лисимахия на геллеспонтском Херсонесе.

Но пальму первенства в области градостроительства надо отдать, бесспорно, Селевку I и его преемникам. Еще будучи и Месопотамии, когда Сирией владел Антигон, Селевк основал столицу своего царства на реке Тигр, в 70 км от Вавилона, назвав ее Селевкией и переселив туда часть вавилонских жителей. Почему Селевк не последовал примеру Александра и не выбрал в качестве своей столицы Вавилон? Потому что он (как и все прочив диадохи) хотел, чтобы его столица была греческим городом, построенным по греческим канонам и имевшим все приметы больших греческих городов. В дальнейшем, после раздела владений Антигона, Селевк перенес центр своего царства в Сирию. Там, вблизи еще не построенной Антигонии, возникла столица царства Селевкидов — Антиохия (названная так в честь отца Селевка Антиоха). В качестве важнейшей гавани царства Селевкидов, связывавшей Антиохию с морем, в устье реки Оронт была построена еще одна Селевкия (откуда не следует, что Селевкия на Тигре была заброшена: она развивалась и процветала, превратившись в один из самых больших городов древнего мира). Немного южнее Селовкии на Оронте была построена Лаодикея, а основанная Антигоном Пелла была переименована в Апамею. Вообще, по замыслу Селевка, Сирия должна была в его царстве играть роль новой Македонии, причем река Оронт была переименована в Аксий соответственно названию крупнейшей македонской реки. В дальнейшем в Сирии, Месопотамии, Малой Азии (особенно к северу от Тавра), Мидии, Персии, Парфии как грибы вырастают новые Селевкии, Антиохии, Лаодикеи, Апамеи, а также десятки других городов, названия которых должны были напоминать грекам об их прежней родине (Амфиполис, Эвропос, Халкида, Эдесса, Аретуза, Лариса, Ахайя и многие другие) [105] . Меньше информации у нас имеется о колониях, основывавшихся Селевкидами в восточных провинциях бывшей Персидской империи; надо, впрочем, учесть, что эти территории вскоре отпали от царства Селевкидов.

105

Понятия нуля и отрицательной величины впервые появляются — и притом еще в очень неясной форме — у Птолемея и Диофанта.

Какие цели преследовались Селевкидами при осуществлении этого грандиозного градостроительства? Если оставить в стороне столицу страны Антиохию, а также имевшую огромное экономическое значение Селевкию на Тигре и несколько больших городов, основанных в Сирии— этой «новой Македонии», то основная масса городов, закладывавшихся Селевкидами в различных областях их царства, имела военно-политическое значение. Ощущая органическую слабость своей державы, раскинувшейся на территории многих стран, сильно отличавшихся по споим географическим условиям и населенных разноязыкими народами, во всех отношениях непохожими друг на друга, Селевкиды считали необходимым спаять эти страны воедино путем создания сети городов, населенных в основном или по преимуществу греками и которые могли бы служить опорными пунктами их власти. Вполне возможно и даже вероятно, что большинство этих городов были первоначально не более как военными поселениями (κατοικίαι), лишь в дальнейшем получившими статус городов. В целях привлечения в эти города максимального числа поселенцев они обычно закладывались на реках или на торговых путях; тем самым предусматривалась перспектива превращения этих городов в важные экономические центры страны. Разумеется, не все новые города строились на пустом месте: некоторые из них были предназначены возродить существовавшие ранее, но пришедшие в запустение или разрушенные войнами городские поселения (к таковым относился ряд греческих полисов на малоазийском побережье Эгейского моря), другие основывались по соседству с уже существовавшими местными центрами (ярким примером такого города может служить Дура — Эвропос на Евфрате, раскопки которого дали так много для понимания различных аспектов эллинистической культуры [106] ), третьи создавались путем так называемого «синойкизма», т. е. объединения ряда небольших городков и поселений в один город. Но в любом случае они строились по новому плану с учетом всех достижений греческого градостроительного искусства. Последнее, однако, не означает, что новые города были стандартно-однообразными. Правда, все они создавались на основе принципов, сформулированных великим архитектором V и. Гипподамом: и каждом из них имелась центральная площадь (агора), окруженная храмами и общественными зданиями и от которой отходили широкие прямые улицы, пересекавшиеся, как правило, под прямыми углами. Далее, почти в каждом городе существовали театр, стадион, гимнасии, палестры и другие обязательные компоненты полисов Старой Греции [107] . В остальном внешний вид городов очень сильно варьировался в зависимости от размеров, географического положения, условий местности и функциональных особенностей данного города. Одно дело, если это была столица государства, подобно Антиохии на Оронте, другое — если это была морская гавань, или административный центр провинции (сатрапии), или торговый, военно-политический или просто представительный город — в любом из этих случаев характер города резко менялся.

106

Птолемей. Альмагест, III, I (ed. Heiberg. P. 195).

107

Речь идет о трактатах Аристотеля «История животных» (Ai περί τά ζωα ιστορία), «О частях ЖИВОТНЫХ» (Περί ζώων μορίων), «О происхождении животных» (Περί ζώων γενέσεως) и ряде мелких аристотелевских работ, объединяемых под общим заглавием Parva naturalia, а также о трактатах Феофраста «История растений» (Περί φυτών ιστορίας), «О причинах растений» (Περί φυτων αιτίων), «О камнях» (Περί λίδων) и некоторых других.

Кем заселялись новые города, основывавшиеся греками в странах Ближнего Востока? При Александре основное ядро их населения составляли македонские ветераны; лица ставшие непригодными к военной службе; бывшие наемники; штрафники. К ним добавлялись военные гарнизоны, оставлявшиеся Александром для защиты города от возможных нападений извне. Далеко не все из этих поселенцев горели желанием навсегда остаться в Бактрии, Согдиане, Индии и других местах, которые казались им бесконечно удаленными от их родной Греции. Этим объясняются волнения в греческих городах Бактрии еще при жизни Александра и вскоре после его смерти.

У нас нет сведений о том, что подобные случаи происходили также и при Селевкидах. Основные районы, где происходило градостроительство, — Сирия, Месопотамия, Малая Азия — были от Греции не так удалены; они посещались греками с давних времен и потому были им хорошо знакомы. Здесь жители новых городов не чувствовали себя отрезанными от родины, с которой они могли поддерживать регулярную связь. Перенаселенность Старой Греции, невозможность найти адекватное применение своим способностям в родных полисах, надежда на лучшую жизнь и, возможно, на обогащение в новых местах, далее, врожденное греческое стремление к новизне и даже, если угодно, авантюризм, гениально изображенный еще Гомером в «Одиссее», — все это стимулировало невиданный доселе поток переселенцев, желавших обосноваться в новых городах. Помимо греков из различных городов Балканского полуострова, с островов Эгейского моря, из малоазиатской Ионии, среди переселенцев было много более или менее эллинизированных представителей других народностей, населявших северные части Балканского побережья, западные районы Малой Азии, Сирию, Палестину, Финикию. Многие из них, возможно, и не собирались навсегда поселиться в новых городах, но, как правило, по тем или иным причинам оставались там жить. Аристократию среди этих иммигрантов составляли, разумеется, македонцы, а также ссыльные политические деятели греческих полисов, военачальники и командиры армии и флота. Это были люди, в большинстве случаев уже имевшие опыт государственной или военной деятельности. Кроме того, среди иммигрантов было много специалистов, отличившихся в своей области: это были инженеры, строители, художники, актеры и т. д. Эта аристократия оседала в основном в больших городах, и прежде всего в столице — при царском дворе. Большинство же иммигрантов состояло из многих тысяч солдат, отслуживших свой срок и решивших вернуться к гражданской жизни, и десятков тысяч лиц различной классовой принадлежности и самых различных профессий — учителей, врачей, юристов, рядовых актеров и художников, ремесленников, торговцев, всякого рода дельцов и, наконец, просто людей, почему-либо не нашедших применения на своей прежней родине. К сожалению, не существует статистических данных о числе этих иммигрантов, но, во всяком случае, в царстве Селевкидов и в Египте они составляли значительную, а во многих новых городах преобладающую прослойку населения.

Не следует думать, что местным жителям было запрещено селиться в новых городах. Наоборот, такое переселение зачастую поощрялось властями: так, например, значительную часть населения Селевкии на Тигре составляли бывшие жители Вавилона, который, начиная с этого времени, постепенно приходит в упадок. Население египетского городка Канопус, находившегося в устье нильской дельты, было целиком влито в Александрию (о том, что Александрия вскоре сделалась подлинно интернациональным городом, мы еще будем говорить в дальнейшем). Разумеется, лишь немногие эллинизировавшиеся аборигены получали права гражданства в новых полисах: большинство из них селились там на правах метэков, столь хорошо известных нам по городам Старой Греции, образуя свои национальные общины (πολιτεύματα). В этом Деле, впрочем, не существовало единообразной политики: многое здесь зависело от местных условий, а также от умонастроений городских властей.