История философии: Учебник для вузов

После 1907 года вокруг Гуссерля складывается кружок энтузиастов — исследователей, вдохновленных «Логическими исследованиями», под громкимназванием «Философское Геттингенское общество» (Ганс Липпс, Александр Койре, Роман Ингарден, Гельмут Плесснер, Арнольд Цвейг и др.). Здесь сложилась философская школа, близкая по духу платоновской Академии: обучение философии велось не столько теоретически, сколько практически; учитель демонстрировал свой метод в действии, и «тренировал» учеников в его применении. Здесь, как и в Академии, философии не «обучали», ею «заражали» — как в принципе и в любой научной школе. Здесь создавалась особая напряженная интеллектуальная атмосфера, в которой обострялась мысль и прояснялось видение (недостатком было то, что, выйдя из этой атмосферы, люди часто теряли эту ясность).

С 1916 г. вплоть до своей отставки в 1928 г. Гуссерль преподает во Фрайбурге. Здесь его сотрудником был Хайдеггер. Хайдеггер помог подготовить к публикации гуссерлевские лекции по феноменологии внутреннего сознания времени (1928), которые многолетняя сотрудница Гуссерля Эдит Штейн составила в единый текст из лекционных и исследовательских рукописей. После отставки (1928) Гуссерль продолжает искать формы для более ясного изложения своего феноменологического метода, для чего ему требовалось самому достичь его более глубокого понимания. За считанные месяцы им была написана «Формальная и трансцендентальная логика» (1929). Вскоре после этого Гуссерль читал доклады в парижской Сорбонне. Оба доклада вышли на французском языке в 1931 г., а на немецком — лишь в 1950 г. под названием «Картезианские размышления». Его последний труд, «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», также был опубликован на немецком языке только в 1954 г. Основные идеи этой книги были высказаны Гуссерлем в докладе «Философия в кризисе европейского человечества», прочитанном в 1935 г. на заседании Венского культурного союза, и в докладе «Кризис европейских наук и психология», прочитанном в том же 1935 г. в Пражском университете. По истечении 1935 года Гуссерль был лишен нацистскими властями права преподавания из-за своего еврейского происхождения и, надо добавить, из-за несовместимости феноменологии с нацистской идеологией «крови и почвы». Гуссерль подвергался преследованию как один из тех интеллектуалов, которые провозглашали значимость истинного знания для всех людей, а стало быть, и для «нелюдей», безразлично негров или евреев. Гуссерль являл собой, с точки зрения нацистов, тот «бесплодный дух без крови и расы», тех «искалеченных интеллектуалов», чья духовность есть «болезненное пышноцветие», не имеющее никакого отношения к своей «хилой телесности», полное ненависти к «подлинной, единой с почвой, духовности». Райхминистерство по науке, педагогике и народному образованию вынудило Гуссерля выйти из основанной Артуром Либертом в Белграде философской организации. В 1937 ему было отказано в разрешении участвовать в IX Международном конгрессе по философии в Париже. Лишь самые близкие друзья продолжали поддерживать отношения с Гуссерлем до его смерти в 1938 г.

Философское наследие Гуссерля охватывает примерно 40 000 рукописных страниц (большая их часть — стенографические записи). То, что они сохранились, — заслуга бельгийского францисканского патера Германа Лео ван Бреда: вскоре после смерти Гуссерля, спасая рукописи от уничтожения национал-социалистами, он тайно вывез их из страны. Ван Бреда инициировал основание в университете Лувена (Бельгия) Архива Гуссерля. Собрание сочинений Гуссерля (Husserliana) продолжает издаваться до настоящего времени (в 2003 г. вышел XXXVI том), давая все новый материал для лучшего понимания феноменологического метода и замыслов Гуссерля по его применению.

«Философия арифметики».В своей первой книге Гуссерль ставит задачу философского обоснования математики путем редукции — сведения всех математических операций к простым созерцаниям. Здесь можно проследить родство с методом Э. Маха «редукции понятий к созерцаниям», однако с тем принципиальным отличием, что Гуссерль сводит арифметические понятия к интеллектуальным созерцаниям, которые давно были отвергнуты в послегегелевской философии как метафизический предрассудок. Мы непосредственно видим, — считает Гуссерль, — чем два яблока «похожи» на два дома и чем они отличаются от трех яблок — следовательно, мы способны созерцать числа как таковые. Правда, это относится только к малым числам — понятия больших чисел связываются с переживаниями малых посредством операций счета, осуществляемых по законам экономии мышления.

Предложив свой вариант обоснования математики, Гуссерль вступил в старый спор об основаниях математики между трансценденталистами и эмпириками, который начался в конце 1830-х гг. в Англии. Трансценденталисты защищали тот взгляд, что аксиомы геометрии не выводимы из опыта, но производны от трансцендентальных оснований всякого возможного знания. Эмпирики же пытались вывести из опыта принципы геометрии и математики в целом (при помощи метода индукции). Противники трансцендентализма, например, спрашивали: почему мы так уверены, что прямые линии, которые мы не можем представить пересекающимися дважды, и в действительности не могут так пересекаться? Трансценденталисты, ссылаясь на Канта, утверждали, что таково наше «пространственное созерцание», которое не выводится из опыта, но является его предпосылкой и обусловливает основные пространственные свойства всего, что постигается в опыте.

Значение этого спора для философии было немаловажным, так как он был напрямую связан с проблемой трансцендентальных оснований нашего знания: математика была наукой, в которой было труднее всего подвергнуть сомнению «трансцендентальный» характер ее принципов, поэтому «трансценденталисты» прилагали все усилия, чтобы защитить эту науку от попыток приравнять ее к эмпирическому знанию. Этот спор продолжался, то угасая, то разгораясь вновь, до конца XIX столетия и имел очень важное значение для философского становления Э. Гуссерля.

Хотя позиция «Философии арифметики» Гуссерля в этом споре была воспринята как попытка дать психологическое обоснование принципов математики, тем не менее в свой основе позиция Гуссерля совпадала с трансцендентализмом, вводя без лишнего шума интеллектуальное созерцание как «опытную базу» математических понятий.

Теоретическая «борьба за трансцендентальное» имела и важный нравственный аспект. Он заключался в отстаивании ценностей традиционной, так называемой «общечеловеческой», морали перед лицом разрушительной критики позитивизма, волюнтаризма и левого радикализма. После Гегеля стало общим местом, что, точно так же, как нет внеисторической истины и, соответственно, беспредпосылочного познания, так нет и всеобщей этики, а есть разнообразные этики (во множественном числе), исторически, социально, природно обусловленные. С другой стороны, понятие «Бог» уже не могло, как прежде, быть основой единой системы нравственности. В этих условиях сторонникам общечеловеческой «вечной» морали не оставалось ничего, кромекак обратиться к трансцендентальным вневременным принципам познания и попытаться обосновать на них принципы морали. Кроме того, «трансцендентальный субъект» выступал в качестве единственного «вечного» (вневременного) начала в человеке: для интеллектуалов XIX в. христианское представление о душе уже не было приемлемо как сильно мифологизированное, но без вечного начала в человеке было бы бессмысленно говорить о вечных ценностях морали.

«Логические исследования».Главный предмет 1-го тома «Логических исследований» — критика психологизма в логике. «Психологизм» — одна из позиций в развернувшемся в конце XIX в. споре о природе логических законов и отношении логики и психологии. Проблема эта восходит к Канту. Кант считал, что существует две логики: формальная — наука о формах и законах правильного мышления, которые получают реальное значение лишь в соединении с предметами мышления, и трансцендентальная — наука о всеобщих и необходимых формах мышления вообще, т. e. o категориях, имеющих вневременное значение. Трансцендентальная логика, по Канту, независима от всякого ее применения и потому не может быть проверена или опровергнута опытом.

«Психологисты» (Джон Стюарт Милль, Зигварт, Вундт, Шуппе и др.) отрицали трансцендентальную логику, а формальную логику понимали как чисто техническое (прикладное) учение о мышлении. Их рассуждения были на вид безупречны: психические явления — предмет психологии; мышление — разновидность психических явлений; следовательно, мышление — предмет психологии. Поскольку же задача науки — изучение законов явлений, входящих в их предмет, то задачей психологии должно быть изучение законов мышления. Соответственно, законы логики по природе являются психологическими законами, а сама логика должна стать разделом психологии.

Главные аргументы противников психологизма основывались на двух ключевых понятиях:

1) «чистое долженствование»; законы мышления относятся к «чистой мысли» и говорят о том, как нужно мыслить вообще, с точки зрения Истины, безотносительно к любой цели и интересу; психологисты, опираясь на опыт «научных революций», утверждали, что нет «вечной истины» и «чистой мысли». Любое долженствование гипотетично: если хочешь достичь такого-то результата, делай (думай) так-то;

2) «абсолютная очевидность»; законы логики, в отличие от законов психологии, постигаются с абсолютной очевидностью. Но сама эта очевидность — возражали психологисты — есть не что иное, как психологическое чувство уверенности (разве не было веками «очевидно», что Солнце вращается вокруг Земли, а тело, которое не толкают, останавливается?)

Гуссерль, в своей философии арифметики сам выступавший с позиций, внешне близких психологизму, в «Логических исследованиях» вступает в спор на стороне трансценденталистов. Его аргументы, вкратце, следующие:

1) логика — единственная наука, которая задает законы сама себе; понятия и законы логики не предполагают понятий и законов психологии и не выводятся из них; «В логике... идеальные связи, составляющие ее теоретическое единство, подчиняются в качестве отдельных случаев законам, ею же устанавливаемым» (1: 300).