История Франции т.1
Шрифт:
При этом «собственники» земли должны были уплачивать, кроме королевских налогов на собственность и личного налога, также повинности и поборы помещику — действительному собственнику, и, хотя юридически они уже не были «облагаемы податью и барщиной по произволу» (термин средневековой юриспруденции), все же сеньоры постоянно пытались увеличить эти поборы и повинности. В своем стремлении побольше выжать из крестьян сеньоры извлекали из забытья давно изжившие себя поборы, взимая особую плату за проезд и проход по дорогам, пересекающим их владенья, и бродам на их реках и речках. Сломив самоуправство дворян и лишив их власти, Ришелье сохранил за ними их привилегии и не мешал им укреплять свои экономические позиции за счет крестьян.
Помимо прямых налогов (тальи и капитации) крестьяне уплачивали еще косвенные налоги на предметы широкого потребления,
Невозможность или, во всяком случае, затруднительность восстановления сельского хозяйства после войн, прошедших по живому телу Франции, неумолимость фиска и сеньоров, требовавших своевременной уплаты взносов и добивавшихся их уплаты всеми способами, вплоть до продажи с молотка сохи и рабочего скота крестьянина (хотя это и запрещалось законом еще со времен Генриха IV), привели к значительному росту крестьянской задолженности; сверх платежа налогов государству и ценза сеньору крестьяне оказались вынуждены уплачивать тому же сеньору или ростовщику в качестве процентов за ссуду еще сверхценз, зачастую не меньший, чем основной взнос. В 40-х годах XVII столетия, таким образом, крестьянство Франции оказалось в положении худшем, чем в начале века.
Крестьяне, как правило, жили в деревянных хижинах, отапливавшихся «по-черному», без трубы и без окон (тем более, что окна облагались налогом) [206] , одевались в грубую домотканую одежду, в зимнюю стужу надевали деревянную тяжелую обувь — сабо; их поля по преимуществу обрабатывались примитивными самодельными орудиями. Небольшая группа крестьян позажиточней выделялась в их среде, образуя прослойку так называемых «землепашцев» (laboureurs); остальные искали выхода в домашних кустарных промыслах, дополняя занятие сельским хозяйством работой на городского скупщика.
206
До первых десятилетий XX в. во Франции можно было видеть в сельской местности дома с разрезной дверью: верхняя деревянная половина откидывается, впуская свет в помещение.
Налоги, поступавшие с крестьянства в королевскую казну, шли на содержание армии, королевской администрации и двора. И, поскольку доступ к командным должностям в армии, к руководящим постам в администрации и тем более ко двору был открыт только дворянам, налоговые поступления шли в первую очередь — не говоря уже о прямых сеньориальных поборах — тем же дворянам. Следует отметить, что высшие должности в иерархии католической церкви тоже были привилегией дворянства: туда, как правило, устремлялись младшие сыновья дворянских семей, и высокий церковный сан обычно сопутствовал знатному титулу.
Население городов Франции состояло из торговой и денежной верхушки, к которой примыкали зажиточные ремесленники, цеховые мастера. Они составляли привилегированную прослойку буржуазии, пользующуюся некоторыми правами, начиная от права быть избранными в городское самоуправление и кончая правом откупиться от габели. Они отстаивали свое привилегированное положение, отказывая в нем представителям «механических искусств» — цеховым подмастерьям и ученикам, образующим городское плебейство. Ниже их была деклассированная беднота, разоренные крестьяне, бежавшие в город и здесь работавшие поденщиками, чернорабочими, носильщиками или просто нищенствовавшие.
Экономическое значение имели главным образом приморские города: Марсель, Бордо, Нант, Сен-Мало, Гавр, которые вели заморскую торговлю. Что касается внутренней торговли Франции, то она все еще была затруднена внутренними границами — наследием
былой феодальной раздробленности Франции. Наличие областей с разными системами мер и веса, с разными экономическими правами и положениями — старой Франции и провинций, «почитаемых чужими», пользующихся торговыми и таможенными привилегиями по недавним договорам о их присоединении к Франции, или наоборот, отделенных от нее таможенными барьерами, оставшимися от прошлого, — все это мешало развитию единого внутреннего рынка страны. Ища приложения своим капиталам, буржуазия, как и раньше, вкладывала их в откупа налогов [207] . То же наблюдалось и в меньшем масштабе: какой-нибудь деревенский богатей откупал у разорившегося сеньера баналитет на один год или на несколько лет или другие виды сеньериальных доходов, обеспечивая себе прибыли за счет своих односельчан.207
G. R. Treasure. Seventeenth Century France. London, 1966.
Другим способом вложения денег была покупка поместий. Буржуа приобретал землю разорившегося феодала со всеми правами, связанными с нею, вплоть до пользования титулом владельца и поборами с крестьян. Права эти подтверждались королевским патентом, и буржуа-землевладелец через некоторое время «одворянивался» — хотя родовые дворяне не считали его своим и он не имел, например, права устанавливать над своим домом флюгер.
Можно было также вкладывать деньги в государство, приобретая для себя и своих потомков должности, дающие право войти в так называемое «дворянство мантии», идущее по значению после «дворянства шпаги». Такие должности покупались за сумму от 30 до 100 тыс. ливров [208] , но обеспечивали потом доход (не считая выгоды стоять близко к правительственным и государственным постам); они могли передаваться по наследству, как всякое другое имущество; правительство лишь взыскивало с этого наследства особый налог, именуемый «полетта».
208
R. Mousnier. La venalite des offices sous Henri IV et Louis XIII. Paris, 1945.
К концу правления Ришелье и Людовика XIII Франция могла продолжать свое участие в войне лишь с чрезвычайным финансовым напряжением. Поэтому с самого начала царствования малолетнего Людовика XIV (за которого правила его мать Анна Австрийская, объявленная регентшей королевства, а фактически ее фаворит и первый министр кардинал Джулио Мазарини) повторились те же трудности, что и после смерти Генриха IV. Война еще длилась, а при дворе уже образовалась группка знати (включающая ближайших родственников короля — его дядю Гастона Орлеанского, принцев Конде и Конти, герцога Бофора и Гонди), пользующаяся слабостью регентши, чтобы потребовать от нее наград и пенсий, а заодно и удаления Мазарини от власти. С этим преемнику кардинала Ришелье удалось справиться довольно легко: часть претензий одних была удовлетворена, других отправили в ссылку, и вельможи на некоторое время притихли.
Гораздо сложней было справиться с народом: разоряемые солдатскими постоями, сборщиками налогов и откупными приставами, крестьяне не могли и не хотели больше терпеть: после Ришелье народные бунты продолжались — весной 1643 г. произошел мятеж в Руэрге, а вскоре восстания перекинулись на другие провинции, в Гиень-и-Гасконь, Сентонж, Ангумуа и Пуату. Часть повстанцев уходила в горные и лесистые местности; другие, вернувшиеся в свои хижины, отсиживались, не подавая признаков бунта, но и не уплачивая накопившихся недоимок [209] . Волнения продолжались также в Лангедоке, Провансе и Турени, они волнами перекатывались с запада на восток и с юга на север страны.
209
См.: Б. Ф. Поршнев. Народные восстания…; см. также: Е. Bonnemere. Histoire des paysans, t. II, p. 35.