История груди

В образе богини Дианы эту женщину писали и ваяли с луком и стрелами или рядом с оленем (илл. 29). Обсуждая изобилие работ, моделью для которых послужили ее лицо и фигура, биограф Дианы де Пуатье Филипп Эрланже (Philippe Erlanger)заявляет, что она установила стандарты идеала с ее высоким лбом, тонким носом и тонкими губами, «высокой гордой грудью», хотя лишь горстку подобных произведений можно считать достоверными изображениями ^[97] . Открытая привязанность Генриха II к своей любовнице — женщине на двадцать лет его старше — вдохновила очень многих в искусстве и литературе. Она же стала предметом прижизненных пересудов и глупостей, которые болтали после их смерти. Поэтому так сложно отделить исторические факты этой связи от созданной ими легенды.

97

Philippe Erlanger, Diane de Poitiers: D'eesse de la Renaissance, c. 206.

29. «Диана де Пуатье». Школа Фонтенбло. XVI век. Диана де Пуатье, любовница Генриха II, была самой уважаемой женщиной своего времени. Здесь она изображена облокотившейся на оленя. Ее обнаженное тело лежит на фоне пасторального пейзажа, а крошечные груди конической формы обрамлены локонами волос и изящными руками.

Полезно знать, что Диана де Пуатье, со всех точек зрения, была замечательно красивой, высокообразованной женщиной с великолепным вкусом и чувством стиля. В пятнадцать лет ее выдали замуж за министра двора Луи де Врезе, который был на сорок лет старше жены, и Диана стала украшением двора короля Франциска I (годы правления 1515–1547), но не переняла его свободные нравы. В ее безупречном поведении не было ничего, что предсказало бы ее будущую карьеру фаворитки короля. Правда, можно вспомнить о том, что ее муж… приходился внуком Карлу VII и Аньес Сорель! Модель обретения власти посредством секса можно считать частью имущества Дианы де Пуатье, приобретенного в браке.

После смерти мужа молодая вдова тридцати одного года была в расцвете своей легендарной красоты, когда, по слухам, она пленила принца Генриха, едва вступившего в подростковый возраст. Диане предстояло стать великой и единственной любовью зрелого Генриха, несмотря на его брак с Екатериной Медичи, за тринадцать лет брака родившей ему десятерых детей, и несмотря на редкие вылазки в другие постели. Генрих не скрывал того, что был по-рыцарски преданным любовником вдовы министра двора: на турнирах и поединках он носил ее цвета — черный и белый — и покровительствовал поэтам и художникам, которые запечатлели на века ее очарование. Благосклонность короля принесла Диане де Пуатье несколько титулов, колоссальный доход и не одно роскошное владение, в том числе и Шенонсо, которое она помогла превратить в то, что и сейчас многие считают самым элегантным замком Франции. Ее слава, богатство и влияние достигли небывалого уровня.

Среди достоинств Дианы де Пуатье были и куда более значимые, чем ее маленькая грудь. Но она соответствовала идеалу того времени. Понятно, что Генрих II счел ее привлекательной. В письме, рассказывающем о поведении короля по отношению к его любовнице в приватной обстановке, говорится, что монарх «то и дело касался ее груди и внимательно смотрел на нее как человек, удивленный своими чувствами» ^[98] .

Личный кубок Генриха II был отлит по форме груди Дианы де Пуатье. Этот обычай хроникер Брантом прослеживает до античных времен (через Плиния) — до Елены Троянской. Согласно греческой легенде именно грудь Елены Троянской послужила моделью первой чаши для вина. В характерной для него непочтительной, если не сказать распущенной, манере Брантом высмеивает женщин, чьи «замечательно уродливые» груди послужили бы моделью для куда менее привлекательных кубков. «Мы дадим золотых дел мастеру немало золота, а все наши траты увенчаются смехом и насмешками» ^[99] . Брантом создает антивосхваление в прозе. Груди, ноги, даже волосы на лобке и половые губы описаны самым отвратительным образом. Приведу лишь один пример: есть женщины, у которых «соски грудей больше всего на свете похожи на гнилые груши» ^[100] . Традиция женоненавистнических оскорблений жила и процветала в эпоху позднего Возрождения благодаря перу Брантома.

98

Там же, c. 193.

99

The Seigneur de Brant^ome, Lives of Fair and Gallant Ladies,c. 150.

100

Там же, c. 151.

Чтобы не иметь «замечательно уродливых» грудей, в распоряжении француженок был целый арсенал средств. В конце XV века Элеонора, фаворитка Карла VII (1470–1498), совершенствовала красоту своей груди с помощью оранжевой настойки, приготовленной из плюща, розового масла и камфоры ^[101] . Говорили, что Диана де Пуатье использовала какие-то растворы из золота и дождевой воды или молока свиньи ^[102] . Разумеется, аптекари придумывали различные лосьоны, бальзамы, притирания, порошки, пасты и кремы, а бродячие торговцы их продавали.

101

Contini, c. 92.

102

Brant^ome, c. 205; Paul Lacroix, Les Secrets de Beaut'e de Diane de Poitiers.

Если мы готовы поверить некоторым из многочисленных руководств по красоте, напечатанным в XVI и XVII веках, в средствах для кожи могло содержаться все что угодно — от толченого жемчуга и топленого свиного жира до голубиного помета и глаз жабы. Некоторые средства считались особенно эффективными для того, чтобы груди оставались маленькими и твердыми. Жан Льебо, автор «Трех книг для красоты человеческого тела» (1582), советовал применять следующую процедуру: «Та, у которой грудь маленькая и твердая, сохранит ее таковой, ежели растолчет семена римского тмина с водой и превратит их в кашицу, и намажет ее себе на груди, а после крепко забинтует их полосой материи, смоченной в воде с уксусом… Через три дня повязку надлежит снять и вместо нее положить толченые луковицы лилий, смешанные с уксусом, крепко перевязать груди и оставить еще на три дня» ^[103] .

103

Цитируется по: Anne de Marnhac, Femmes au Bain: Les M'etamorphoses de la Beaut'e,стр. 29.

Навязчивая идея, овладевшая знатью, была связана с новым культом ванны и будуара. Первые овальные ванны появились во Франции при короле Франциске I, заменив общественные бани и круглые лохани предыдущих веков, во всяком случае, для избранных. Но нам не следует питать никаких иллюзий по поводу чистоплотности. Считалось опасным полностью погружаться в воду, так как при этом раскрывались поры, через которые проходили вредные субстанции. Чистоту соблюдали, часто меняя белье. Носили белые рубашки, которые действовали как губка и снимали с тела грязь ^[104] . Больше пользовались, вероятно, духами, чем мылом.

104

Georges Vigarello, Le Propre et le Sale: L’Hygiene du Corps Depuis le MoyenAge, стр. 70.

Главной была иллюзия чистоты и сияния кожи, которого добивались с помощью косметики. Появился новый жанр картин, изображавших женщин в будуаре, месте сугубо интимном, с ванной, стоящей в смежной комнате, которую было видно через приоткрытую дверь. Художники ярко выписывали туалетные принадлежности: зеркала с эротическими мотивами, духи и притирания, нитки жемчуга и кольца с драгоценными камнями. На картинах женщины, полностью или частично обнаженные, обычно приводили себя в порядок. Груди либо оставляли неприкрытыми, либо они были видны через наброшенную на них прозрачную ткань ^[105] .

105

Orest Ranum, «The Refuges of Intimacy», в A History of Private Life: Passions the Renaissance,издание Philippe Aries and Georges Duby, том III, издание Roger Charge перевод на английский язык Arthur Goldhammer, с. 222.

Чтобы груди не теряли форму и оставались упругими, в эпоху Возрождения матери из знатных семейств не кормили детей грудью. Со времен позднего Средневековья француженки и итальянки, принадлежащие к высшей знати, пользовались услугами кормилиц, которые жили в доме вместе с ребенком. Но в эпоху Возрождения — только если речь не шла об очень состоятельных семьях — детей отсылали в деревню, где они оставались у кормилицы до полутора или двух лет. Мы не можем судить, насколько заброшенными были дети, так как не знаем, насколько часто их навещали и навещали ли вообще. Для женщин из бедных слоев вопрос найма кормилицы не стоял. По всей Европе большинство взрослых женщин почти постоянно кормили одного или нескольких младенцев, своего собственного и того, который находился на их попечении ^[106] . Учитывая противозачаточный эффект лактации, такое широкое распространение грудного вскармливания, возможно, было формой контроля над рождаемостью среди народов доиндустриальной Европы.

106

King, с. 12.

Но в знатных семьях грудное вскармливание не поощрялось, хотя дети считались составляющей частью богатства. Сыновей желали, так как они наследовали титул, состояние и собственность. Дочерей ценили за возможность будущих союзов с родней мужа. Более того, в то время, когда уровень детской смертности был очень высоким — семьи, бывало, теряли половину родившихся детей, — богатые женщины должны были родить как можно больше детей, чтобы обеспечить наличие наследника и продолжение рода. Мужья часто одобряли то, что жены не кормят детей грудью, так как в те времена считалось, что супруги должны воздерживаться от соития, пока мать кормит грудью. Тогда было широко распространено суждение, согласно которому грудное молоко — это форма вагинальной крови, в которую кровь превращается, проходя через матку к грудям. И движения при совокуплении нарушают ток молока, молоко сворачивается и может даже убить зародыша, которого родителям удалось зачать. Что же касается эстетики грудного вскармливания, многим мужьям не нравился вид жен с младенцем у груди. Кормление грудью, священное занятие для древних богинь и Девы Марии, не считалось привлекательным, если грудью кормили дамы из высшего общества. Поэтому многие из них в связи с господством идеала молодой груди вынуждены были доверить своих детей кормилицам.

По всей Европе врачи, гуманисты, священники, проповедники и моралисты осуждали практику отправки детей в деревню к кормилицам. В эпоху Возрождения было много литературы, утверждавшей, что кормление грудью — долг матери, а кормилицы — опасная замена биологической матери. Томас Фар, чья «Книга о детях» (1545) была первым в Англии оригинальным трактатом о детских болезнях, убеждал женщин в том, что «согласно природе, это необходимо и прилично для матери — кормить грудью своего ребенка» ^[107] . Некоторые ревнители морали дошли до того, что призывали считать отказ от грудного вскармливания грехом, особенно в таких странах, как Германия и Англия, где протестанты и реформаторы призывали к более строгой нравственности.

107

Цитируется по: Joseph Illick, «Anglo-American Child-Rearing», в The History of Childhood, издание Lloyd deMause, c. 308.